Сказание о Дне и Ночи

Мария Михайлова (2025)

Что происходит когда встречаются два абсолютно противоположных характера? Один, как день, а другой, как ночь? А если они заклинатели, и им нужно вместе преодолеть трудности, разгадать тайны и открыть "Чертог девяти божеств", книгохранилище величайшего мистика? Останутся ли они прежними после столь сложного пути, пройденного вместе? Яды, убийства, интриги, коварство, и очень тонкие чувства главных героев унесут читателя в далекие времена, где заклинатели обладали тайными знаниями и искусствами, а князья феодальной дохристианской Руси боролись за власть и престол. Это первая повесть цикла "Сказание о Дне и Ночи"

Мёд

— Можно войти? — услышал Ингвар стук и голос за дверью.

— Входи.

Вошёл Улеб. Хозяин комнаты сидел за столом в длинной светлой рубахе до щиколоток, какие на ночь надевали все ученики, и читал книгу. Ноги он поднял, и скрестив, положил на стул, отчего под столом стояли одинокие домашние войлочные туфли.

Огонь трёх толстых свечей, на овальном медном подсвечнике с витой ручкой, освещал лицо и книгу, и отбрасывал тени на бревенчатые стены комнаты.

Обстановку комнаты скрывал полумрак, но Улеб разглядел что в отличие от него самого, любившего все раскидывать по углам, у Ингавра в горнице был порядок. Книги и вещи на полках стояли аккуратно, одежда не валялась сверху на сундуках, а была убрана внутрь. На столе были только подсвечник и книга, и никакого лишнего хлама. Занавески на окне и полог над кроватью создавали уют. Княжич думал о словах Хельгу. Получалось что у Ингвара нет другого дома, как у них у всех. Его комната была единственным его миром, а не временным пристанищем ученика.

— Сегодня день рождения моей матери, выпей со мной мёд, — сказал княжич, доставая фляжку с двумя маленькими чарочками из-за пазухи, и ставя их на стол.

Ингвар не хотел ни разговаривать ни тем более пить мёд с Улебом, но это было бы не почтительным по отношению к покойнице. Сегодня её день рождения, особый день имеющий силу. Сегодня, сама княгиня угощала мёдом, а его вкус делал её загробную жизнь в мире Нави, и следующее рождение более сладким. Отказаться было нельзя, и хозяин комнаты молча взял позолоченную чарочку.

Маленькая, формой и цветом напоминавшая золотую рыбку, она источала аромат лучшего питного мёда. Вкус был восхитительный, слегка сладкий с тонким послевкусием летних трав и яблок. Его явно держали в бочке закопанным в земле не меньше пяти лет. Приятное тепло растеклось по телу Ингвара после первого же глотка.

Улеб снова наполнил чарочки держа в руках фляжку из тыквы, а в воздухе повисла неловкая пауза. Они молча смотрели друг на друга, а княжич всё наливал мёд в золотые рыбки и каждый подносил к губам и выпивал в безмолвии.

Хозяин горницы тихо спустил ноги вниз и нырнул в войлочные туфли. Он разглядывал человека, напротив. Чёрный кафтан и тёмные волосы особенно выделялись на фоне светлого и лёгкого полога кровати.

— Что в нём изменилось кроме взгляда? — думал Ингвар, — Он тайком наблюдал за княжичем весь день и понял, что наглости явно поубавилось. Казимир его хорошо и жёстко пообтесал со всех сторон. В Смоленске он был павлин, которому все кланялись, а в Велижской обители стал самым худшим учеником, потому что пришёл позже всех. Что еще? От Улеба исходила сила, как внутренняя, так и внешняя. Высокий рост, сильное тело, острый взгляд и красота как у отца. Он стал ещё больше похож на князя Станислава. В чём была красота? В пышных, как у девицы, губах? В блестящих чёрных волосах? Большой нос, острые скулы и глаза, сами по себе не были красивы, и вместе с тем, сам Улеб был невероятно хорош. И если бы княжич не был скоморохом и полным дураком, его можно было бы считать интересным, — Думал Ингвар глядя на позднего гостя.

— Что ты читаешь? — Улеб нарушил тишину вопросом.

— Иоанна лествичника, — ответил Ингвар холодно.

— О чём книга?

— О тридцати ступенях добродетели по которым человек восходит к духовному совершенству.

— На греческом?

— Да.

— И на какой ты ступени? — спросил Улеб в очередной раз поднося чарочку к губам, отчего казалось, что он целует золотую рыбку.

— На первой, — грубо ответил Ингвар.

— Ну, если ты стоишь на первой ступени, значит я с этой лестницы уже свалился, — ляпнул княжич, улыбаясь, и добавил уже серьёзно, — Надо будет тоже прочитать, я видел эту книгу в библиотеке.

Улеб перестал подливать и оба снова погрузились в молчание смотря друг на друга в полумраке комнаты.

Ингвар, никогда ни пивший ничего крепче кваса, вдруг ощутил, что мир вокруг как-то покачивается. Это странное и неизвестное чувство, настораживало. Сидящий напротив, вдруг, начал расплываться, и молодой заклинатель понял, что впервые в жизни опьянел. Он с большим трудом поднялся, опершись о спинку стула, сделал несколько шагов, рухнул на утиную перину кровати, с трудом накрылся одеялом и его сознание уплыло в небытие.

— Что он делает? — подумал Улеб глядя на хозяина комнаты. Поднял флягу, и вдруг, понял, что мёд закончился, что они всё выпили. Как? Так быстро? Так много? Пространство поплыло, и княжич понял, что нужно скорее идти к себе, пока….

Улеб больно ударился обо что-то щекой и правым боком так что сбилось дыхание, его объял холод, а виски колотила жуткая боль. Он с трудом открыл глаза и увидел перед собой доски пола, освещенные утренним светом из окна. Не понимая, что происходит с большим усилием повернул голову и увидел…

Мутные, злобные голубые глаза, с ненавистью смотрящие на него с кровати.

О, ужас, он всё понял! Он в пьяном беспамятстве завалился к Ингвару в постель, даже не сняв сапог. Да ещё и забрался к нему под одеяло, раз было так тепло. А тот, только к утру, почуяв неладное проснулся и грубо скинул его на пол. Хотелось рассмеяться, но даже легкая улыбка приносила нестерпимую боль. Улеб с усилием поднялся, взял со стола фляжку, чарочки, и покинул чужую горницу как можно тише.

Опираясь о стены коридора, княжич пытался как мышка пробраться к себе. Главное было не перепутать дверь и не наделать шума. Он чувствовал себя бесстыжим любовником, который пытается выбраться из спальни чужой жены, и не попасть в лапы ревнивого мужа.

Казимир за пьянство хорошенько высек бы розгами и отправил на конюшню целый день убирать навоз. А как за проступки наказывает учеников Всеволод? Улеб очень надеялся, что гораздо менее жестоко, поговаривали что он, вроде бы, помягче. Княжич кое-как скинул сапоги и лег в кровать, когда услышал звон первого колокола…

Ингвар понял, что ему невероятно повезло. Ещё вчера было известно, что учитель на заре уедет по делам, и утренние занятия проведет старший ученик. Поэтому, сообщил что заболел и остался в кровати. Он отлично знал наказание, которое ждёт его за пьянку. Два дня придется просидеть в горнице без еды, лишь с кувшином воды, чтобы очистилось и тело и, главное, голова. А желание повторить отпало навсегда.

Ингвар не боялся оказаться два дня без пищи, он страшился что о его позоре узнают все. И если раньше он просто считал Улеба дураком, то теперь люто ненавидел его. Он ругал себя, на чём стоит свет, что поддался на его выдуманные рассказы про мать и выпил мёд. С ужасом думал о том, что кто-то мог случайно видеть княжича в его постели, и рассказать об этом всем. Голова трещала от боли и злобы на самого себя, что оказался так глуп.

Оба выползли только к вечеру на общую медитацию на огонь. Всеволод уже вернулся и, если её пропустить, сославшись на нездоровье, учитель точно осмотрит больного и всё поймёт. На общем же сборе, да ещё в темноте, вряд ли заметит. Ну и оба все-таки протрезвели за день и стали слегка живее.

Небольшое капище, в центре которого было кострище, а по кругу деревянный настил. Все уселись кругом на шерстяных ковриках, а Всеволод, подняв высоко правую руку, лил из большой серебряной чарки, топлёное масло в огонь. Шипение и запах горящего масла, вместе с дымом, столбом уходили в тёмное небо и обонял Господь приятное благоухание.

Большой костёр сиял в темноте рыжими языками пламени, поднимая в звёздное небо яркие искры. Тёмные горящие поленья местами светились тлеющими углями, становясь то ярче, то темнее, от лёгких порывов вечернего ветра. Жар огня приятно согревал лицо и колени. Улеб чувствовал близость огня, впитывал его тонкую горячую силу и сквозь горящие языки смотрел на Ингвара.

Тени пламени гуляли по нему мягко скользя от кафтана до закрытых глаз. Княжич наблюдал за старым знакомым всё время, что был в гостях. Что изменилось за четыре года? Он сильно вырос, возмужал, стал высокий и широкий в плечах, но остался прежний, какой-то неуловимо тонкий. Ушла смешная угловатость, а её место заняла изящность каждого движения. Такой же странный и нелюдимый, и такой же непонятный. Когда-то очень тонкие черты лица погрубели, нос из курносого стал большим и прямым, но глаза остались прежними. Огромными, голубыми, бездонными, словно скрывающими какую-то тайну.

— Ингвар, Всеволод сказал, что отправляет тебя с большим списком на весеннюю ярмарку. Сообщил, что ты должен загрузить несколько подвод, и отправить сюда, — спросил Улеб после медитации, когда все начали расходиться. — Мы можем вместе доехать до постоялого двора ярмарки, а дальше, я поверну южнее, на Велиж.

— Я поеду один, — ответил Ингвар.