Язык Ветра. Элео

Марк Хэппи

Небоземье населяют две фракции: материалисты — лишившиеся первородства, и монархи — совершенные создания, чуждые страданиям и зависти. Их мир рушится: последняя династия на Западе уничтожена, и лишь юному Элео удалось уцелеть. Вместе с Леденом, мальчиком-материалистом, он отправляется на поиски королевской гвардии, чтобы раскрыть тайну свитка, оставленного умирающим наставником. На фоне надвигающейся угрозы их ждёт путь, на котором судьбы монархов и материалистов сплетутся в борьбе за будущее.

Глава 5

Первые воспоминания

Отворив веки, мои глаза поразило множество лучей света, напоминающих больше ядовитые стрелы, посланные коварным солнцем, нежели мягкое свечение. Всмотревшись прямо, я заметил, что небо изрезано иглами. Хотя нет, скорее всего, свет просачивался между щелями в невероятно тёмном полотне.

Я выставил руку над собой, чтобы спастись от ослепления, и тут же в сознании пришло ощущение бесконечной теплоты.

Это ведь моя рука… моя рука!

Я выставил и вторую руку, чтобы до конца убедиться в этом. Обрадовавшись в полной мере, ко мне в гости зашёл здравый смысл. И вот тут стало по-настоящему неловко. Когда это я лишался рук, чтобы так радоваться их существованию? Где-то в далёких-далёких уголках разума, словно затухающим сиянием, вспыхнули до ужаса знакомые воспоминания, но тут же я утерял связь между ними, оставив их жить в абстрактном мышлении. А здравый смысл то дело надиктовывал: «Чушь, невиданная доселе, руки — это руки! Они были, есть и будут». Я согласился с ним, но тёплое чувство внутри ещё долгое время не покидало меня.

Скрепя суставами, я поднялся с деревянного пола и осмотрелся. В четырёх стенах, увенчанных глиняной штукатуркой, была печь, окно, дверь и больше ничего, кроме кучи хлама из досок и старых деревянных предметов в противоположном углу. Кровля не состояла из полотна или другой ткани, как мне показалось на первый взгляд, но выполнена из деревянных брусков, которые образовывали щели на стыках.

Вдохнув глоток свежего воздуха, я почувствовал, что он пахнет солнечными лучами. В будущем, когда я вспоминал ту хижину, казалось, будто она и правда пахла солнечными лучами, запах которых на самом деле мне не был, да и не будет, известен никогда.

В мою голову ударила причудливая мысль, не столь странная, сколько запоздалая: «Почему я здесь?». Ответить после пробуждения от крепкого сна, задача тяжёлая. Каждая мысль, которая приходила мне в голову, резко обрывалась, не давая мне возможности зацепиться покрепче.

Вдруг дверь, которая и без того еле держалась, отворилась, провисая лишь на одной петле. В помещение зашёл мальчик моего возраста, ранний подросток. Тощее телосложение, угольно-чёрные волосы и то, что особенно привлекло моё внимание — яркие изумрудные глаза, обременённые какой-то тяжестью. Одетый в запачканную рабочую форму садовника, вперёд себя он завёз тележку, наполненную хворостом.

Обратив внимание на меня, его холодный взгляд, сменило удивление, тогда бросив тележку посреди прохода, он подошёл ко мне.

— Очнулся! — заботливо произнёс он. Следуя хорошему тону, я поблагодарил его, однако на то не было реальных причин. — Ни к чему благодарности, — ответил он поникшим голосом, — я лишь сделал то, что мне было велено.

Чувствуя, что с моего лица и без слов можно прочесть удивление, я поинтересовался, где мы находимся.

— Даже и не знаю, как объяснить… — он оборвал фразу, виновато глядя в пол. Недолго думая, он представился. — Меня зовут Леден, фамилии у меня нет, как и нет собственного ремесла, но отец занимается обслуживанием фонтанов.

— А меня… — было начал я, но Леден перебил, внеся маленькое уточнение, введшее на миг общение в тупик.

— Вернее, занимался, — его лицо замерло в какой-то холодной приветливо-пугающей мимике.

Занимался. Значит ли это, что его отец больше не занимается тем, чем занимался прежде? Но если так, то почему? Может, мне будет лучше спросить это у него самого. Или он… Неужели умер?

— Мои соболезнования.

— Не беспокойся, — он отвёл взгляд в пол.

— Значит, Леден? Я могу называть тебя так?

— Конечно.

— А ты можешь звать меня просто…

— Элео. Да, я знаю кто ты.

— Правда?

— Любишь овощное рагу? — он подошёл к каменной печи, открыл дверцу и достал оттуда большой глиняный горшок. — Выбирать не придётся, потому что это единственное, что у нас есть сегодня.

— Нет-нет, я с радостью приму твоё гостеприимство… Вернее, почту за честь позавтракать вместе с тобой.

— Взаимно…

Только мне стоило заметить нотки жизнерадостности в словах Ледена, как на его лице вновь повисла грустная мина. Что же я сказал не так?

— Знаешь, Элео, я не думал, что ты так легко воспримешь столь серьёзную потерю.

— Потерю? — спросил я, на что так и не получил ответа.

Он достал с верха печи две плоские деревянные тарелки и длинным черпаком положил в них рагу. Тогда я понял, что проголодался не на шутку. — Любезно принимаю твой дар… — начал я, но Леден одёрнул меня.

— Оставь эти формальности. Они тебе больше не понадобятся.

В свою тарелку он положил ровно столько же еды, сколько и мне, отсчитав равное количество каждого овоща. Тогда мне ещё показалось, будто сия дотошность проявилась в целях экономии, однако после стало ясно, что Леден расчётлив и педантичен во всем.

— Ты ведь ничего не помнишь? — спросил Леден. — Я имею в виду… Попробуй-ка вспомнить, как ты здесь оказался? — Он отложил свою тарелку в сторону.

Язык хотел говорить значительно больше, чем я мог помыслить, поэтому все что я произнёс, прозвучало несуразно.

— Я был в том хале. Я могу в него погружаться… То есть могу, оказываясь в нем телом оставаться здесь. Сложно это все объяснить, но я был в этом пространстве… В хале… — я замолчал, потому что больше не знал, как в таком состоянии вообще можно что-либо говорить.

— Ну-ну, — поторапливал меня Леден, словно всё понял, — и что дальше?

— А дальше… Дальше я проснулся в машиоме, в этой хижине, — закончил я, пытаясь вспомнить нечто большее. Его взгляд нисколько не колебался. — А что я должен помнить? — с кривой улыбкой спросил я.

— Что угодно, кроме своего имени. Помнишь, кто твои родители?

Глубоко в сознании вспыхнуло какое-то воспоминание, но тут же все напрочь забылось. И так каждый раз, когда я подбирался к чему-то наиболее значительному, мысль выскальзывала, словно рыба из рук. Однако, не желая более опозориться, я тщательно попытался передать свои чувства.

— Помню только тепло, окутывающее все тело. Оно столь сильное, что уверен, способно согреть меня и от холода, и от жары.

Что-то сжалось в груди, к горлу подступила желчь. Пол и тарелка в моих руках, стали расплываться, тогда Леден протянул лоскуток белой ткани. По щеке прокатилась слеза. Приняв ткань из его рук, я стал вытирать слезы.

— Думаю, тебе пора бы уже понять, Элео, — набравшись уверенности, сказал Леден, — вчера нуаретом ты не был в королевской лозе. Ну или как там вы это называете, в том, другом пространстве, в хале. Ты не был в нем вчера — он тяжело вздохнул. — Уже вчера нуаретом ты лежал тут, на этом самом месте. Не в хале. Ты был тут, в машиоме. Тут, — повторял он, словно пытаясь объяснить домашнему питомцу, что-то элементарное, а тот его не понимает. — Всё это время твоё тело было рядом со мной. Я нёс тебя сюда, в надежде, что здесь ты очнёшься и мы сможем продолжить наше путешествие вдвоём.

Он повторял предложения по несколько раз, а я и впрямь был, как непонятливый домашний питомец. Чувствовалось, как моё лицо замерло в глупой, вопрошающей мимике, но я не мог с этим ничего поделать, да мне было и не до этого.

— Уже прошло три солсмены с того момента, как наступил этот зачарованный сон. Не знаю, когда ты был последний раз в королевской лозе, но это было явно раньше чем три солсмены. Я уже начал думать, что ты не очнёшься никогда.

Он задрал голову вверх, чтобы сдержать слезы, но у меня по щекам они текли, не переставая. Что-то мистическое поселилось во мне, оно было пугающее и одновременно требовало восторга.

— Это сон? — спросил я выпрямившись.

— Боюсь, нет. По всей видимости, твоя память была повреждена, — ответил Леден.

— Почему я не могу вспомнить ничего?!

Паника подступила к груди. Дыхание сбилось с ритма. Тогда мой тон стал невольно повышаться, и Леден впервые не стал уводить глаз, приняв это возмущение на себя. Его взгляд был направлен на меня, отчего показался мне холодным и острым. Следом он произнёс не своим, каким-то чужим, хриплым голосом.

— Три солсмены назад тебя убили. Твоё сердце перестало функционировать на продолжительное время. То, что ты жив — это чудо.

Дыра. Дыра в памяти и дыра в сердце.

Дыра в памяти. Она засасывает внутрь себя факты и противостоит моим попыткам выудить из сознания хоть какие-то воспоминания. Не за что ухватиться, для того чтобы рассудить. Это пустота. Я уже сдался ей.

Дыра в сердце. Призывает к абсолютному бесчувствию. Словно изнутри что-то шепчет о жутких эмоциях, которые мне довелось пережить когда-то. Быть может, то, что я не помню всей боли, сейчас даже к лучшему…

Производным пустот во мне стала нахлынувшая волна безразличия. Кажется, и слезы больше не имели смысла. Ну льются они, и что?

На вопрос о том, как я погиб, Леден ответил, что ранение было нанесено в грудь, что должно было задеть сердце.

— Тогда почему я ещё жив? — спросил я.

— Плоды древа мудрости. Помнишь что-то об этой легенде?

— Нет, — ответил я с ходу, решив не напрягать попусту свою и без того немощную память.

— Это плоды, сок которых имеет сильнейшие целительные свойства. Сок смешался с твоей кровью, тем самым, ускорив регенерацию. Но ты был уже мёртв, почему сердце забилось вновь, мне бы хотелось узнать самому, — я обречённо кивнул, пытаясь принять сказанное.

После того как мы закончили трапезу, он рассказывал о многих базовых аспектах мира, некоторые из которых я и сам помнил, а о некоторых слышал впервые. Далее он поведал и о причине моей смерти.

— Ты сын Рэкки Рессана Джустизия. А значит, один из немногих, обладатель королевской крови. Таких, как ты, называют монархами. У твоей семьи было большое имение, служащее домом для многих людей. Мы, простые люди, относимся к монархам с большим уважением, с почётом. И дело вовсе не в материальном превосходстве, напротив, монархи для нас — это святыня, к которой мы стремимся, и которую не переступаем. Ведь мы отдали свои жизни вам. А вы, наши духовные поводыри. Но несмотря на это, есть и те, кто противится монархам, видя в их высоком статусе лишь надменность и прочие гнусности. Таким образом, три солсмены назад, эти люди подняли восстание. Поместье было разрушено, похоронив вместе с собой множество жизней. Одним из их жертв стал ты.

Его слова, звучали на заднем фоне, обменивая моё внимание на резкие силуэты беспорядка вокруг. Трещина верха стены казалась ослепительно разящей молнией, а опавшая под ней штукатурка — плодом её разрушительной силы. Гора мусора стала зловещее, чем прежде, теперь она не просто существует вместе со мной в одном помещении, но и насмехается надо мной. Солнце, казавшееся из щелей крыши, исчезло. И все это я заметил только сейчас. Только после того, как осознал свою беспомощность перед величием знания, которым не обладаю.