Новое утро

Натали Дженнер (2024)

От автора бестселлеров «Общество Джейн Остен» и «Девушки из Блумсбери». Карьера драматурга Вивьен Лоури висит на волоске — поставленная в Вест-Энде пьеса провалилась из-за резких отзывов рецензентов. Будущее в Лондоне туманно, и по предложению подруги Пегги Гуггенхайм Вивьен уезжает в Рим, помогать в работе над сценарием фильма. В Италии, которая разрывается между запятнанным прошлым и потенциально светлым будущим, между освобождением послевоенного кинематографа и ограничениями католической церкви, которые пронизывают саму душу страны, Вивьен пытается построить новую жизнь. Но сталкивается с давно похороненной правдой о недавней мировой войне и тайной о том, что на самом деле произошло с ее женихом. «Захватывающий роман, объединивший прошлое и будущее». — Westport Magazine.

Глава 8

Вилла д’Эсте

Тиволи, Рим

Апрель 1955 года

На их первое свидание Ласситер повел Вивьен в «Сибиллу», ресторан с двухсотлетней историей, расположенный у подножия римского храма в Тиволи. Он появился перед Teatro 5 на новенькой Lancia Spider^[28], гладкой и светлой, цвет которой был ближе к белому, чем к голубому. Он опустил верх.

— Я справлюсь сама с шарфом, — сказала она, когда он подошел к ней, и Джон рассмеялся. Ей нравилось, что она так легко его рассмешила, в то время как он каждый раз удивлялся, что женщина может это сделать. Она задавалась вопросом, сколько мужественности он, возможно, впитал за годы жизни в Италии.

— Лоури, — сказал он, когда они направились на северо-восток по оживленному шоссе. — Откуда эта фамилия?

— По-моему, гэльская. Ласситер — это Лестер, верно? Старый римский город. Вот это совпадение.

— Ничего подобного. — Он ехал с бешеной скоростью, значительно превышающей установленные ограничения, держа одну руку на руле, а другую уперев в бедро. Она видела загар на его предплечье, там, где рукав белоснежной рубашки был небрежно подвернут, — темный пиджак лежал на сиденье между ними. Надеть или снять пиджак, казалось, не имело никакого значения в Италии весной, здесь погода как будто подстраивалась под тебя, а не наоборот.

По дороге Ласситер ничего не рассказывал ей о себе. В основном он говорил об истории «Сибиллы» и роскошном поместье. Кардинал Феррарский заказал строительство виллы д’Эсте в шестнадцатом веке, после того как стал губернатором Тиволи. Опьяненный этой властью, он бездумно разрушил виллу Адриана, чтобы украсить свой совершенно новый дворец бесценными предметами старинного искусства.

— Церковь равновелика государству, — заметила Вивьен. — Как по-итальянски.

— Кардинал был внуком одного из двенадцати незаконнорожденных детей папы Александра.

— Боже упаси, чтобы они практиковали то, что проповедуют. — Вивьен украдкой взглянула на Ласситера — пока он вел машину, его красивый профиль всегда был затенен модными солнцезащитными очками-авиаторами. — Полагаю, они чувствовали себя выше собственных правил — в отличие от простых людей, которых нужно держать в узде.

— Его дед был папой римским, а мать — Лукреция Борджиа. Один из его дядей, как и он, был кардиналом. Феррара счел бы все это, — Ласситер махнул рукой на местность внизу, когда они добрались до городка на холме, — своей судьбой.

— Значит, ты веришь в судьбу?

— Я думаю, что можно стать таким великим, каким захочешь.

— Это не одно и то же.

— Я знаю. — Он остановил машину на обочине и пошел открыть для нее дверцу. Она почувствовала приятное тепло его кожи, когда оказалась с ним лицом к лицу, — на этот раз каблуки были на ней, а не в корзинке велосипеда. Пока они шли, он положил руку ей на правое бедро, непринужденно (leggermente, его итальянский эквивалент, действительно был идеально звучащим словом для этого жеста, подумала она невольно). Его прикосновение, настойчивое и в то же время мягкое, казалось, знаменовало собой как конец приличий, так и первый признак привязанности, столь распространенной в Италии: сильное физическое притяжение с обеих сторон.

Управляющий «Сибиллы» и его сотрудники узнали Ласситера, как только он вошел, и сразу же проводили пару в самое уединенное место во внутреннем дворике. Накрытый белой скатертью столик был спрятан за древней глицинией и стоял на краю обрыва. Отсюда они могли наблюдать за великолепными фонтанами сада д’Эсте, низвергающимися каскадами с нескольких каменных ярусов, словно пышный свадебный торт.

— Именно здесь снимали начало «Трех монет в фонтане», — сказал Ласситер, заказав им обоим негрони.

— Ты работал в нем?

— Нет. Я просто поклонник Джин Питерс. Ты напоминаешь мне ее. Твой голос, особенно твой деловой настрой.

— Ты имеешь в виду ее героиню. — Вивьен обратила внимание на то, что в киноиндустрии все используют отсылки к фильмам как своего рода код, сокращенный способ описания того, что на самом деле реально в жизни.

— Но ты выглядишь как Ла Лолло, — добавил он.

Вивьен отмахнулась от комплимента, хотя в глубине души ей понравилось сравнение с Джиной Лоллобриджидой, которое она часто слышала в Риме.

— Как ты оказался в здешней киноиндустрии? — спросила она его, решив узнать что-нибудь о его прошлом.

— Я помогал итальянцам понять, как заработать на фильмах, а в итоге помог кинокомпаниям понять самих итальянцев.

— Ты упомянул, что живешь здесь много лет — на Виа Сакра, — добавила она.

— Ты помнишь. — Он с довольным видом отложил меню. — Я приехал сюда вскоре после войны. Здесь царил настоящий хаос. Такой Италия и остается до сих пор. Мне это нравится.

— Никаких правил, — ответила Вивьен.

— Огромные возможности.

Вивьен рассмеялась.

— Пока что у меня не сложилось такого впечатления об Италии.

— Ну, здесь я точно могу больше.

— Значит, пусть каждый сам о себе заботится?

— А ты неженка? — поддразнил он в ответ.

— Вовсе нет. Я просто думаю, ну, не знаю, сотрудничество еще никому не повредило.

— У меня все в порядке в этом смысле. Но в конце концов я всегда получаю то, что хочу.

— Опять же, я не уверена, что это одно и то же. — Она посмотрела на него поверх меню. — Тебе нравится работать в одиночку. Мне тоже.

— Как Кертис и парни к тебе относятся?

— Проблема в финансистах. Извини, — с усмешкой добавила Вивьен. — В театре все начинается и заканчивается словом. — Она придала этому слову претенциозное актерское звучание. — Здесь все совсем по-другому.

— Кино — это бизнес. Никогда не забывай об этом.

У входа во внутренний дворик послышался приглушенный шум. Вивьен оглянулась и увидела Аниту Пачелли, стоявшую там в окружении своей свиты. Атмосфера в зале сразу же изменилась с появлением кинозвезды, которая была одета в облегающее изумрудно-зеленое коктейльное платье и очки в белой оправе, защищающие от заходящего солнца. Золотистые волосы пшеничного оттенка, прославившие ее, были уложены в несколько ярусов, образуя высокий пчелиный улей. Вивьен не ожидала, что пышногрудая звезда окажется такой миниатюрной по сравнению с ней самой, и ей стало интересно, что это говорит о ее кавалере.

Пожалуй, самым удивительным было огромное количество драгоценностей, которые носила Анита. Даже издалека можно было заметить изумруды, украшавшие золотые браслеты на ее невероятно тонких запястьях, и объемные нити от «Булгари», украшавшие ее глубокое загорелое декольте. Но самым поразительным было ее лицо, которое было прекрасным и в реальной жизни. Это было лицо, созданное для кино.

Вивьен взглянула на Ласситера. Он оставался таким же невозмутимым, как и всегда, но она заметила, что он не отрывал взгляда от бывшей жены.

— Я не думал, что она вернется. — В его голосе звучало удивление. — Не после того последнего incidente^[29].

Как только Анита заметила их вдвоем, она приспустила солнцезащитные очки, затем сделала пренебрежительный жест кому-то рядом с собой и направилась прямо к их столику. Когда все гости кафе во внутреннем дворике обернулись, чтобы посмотреть на них, Вивьен поняла, что их свидание не получится сохранить в тайне, на что он, должно быть, рассчитывал, выбрав это роскошное место.

— Джанни, дорогой, — сказала Анита, когда Ласситер встал, чтобы поцеловать ее, и Вивьен не заметила между ними никакой физической напряженности. — А это кто?

Ласситер подошел к Аните и представил Вивьен.

— Э-э-э, ассистентка, да?

— Нет, — поправила ее Вивьен, продолжая сидеть, — писательница.

— Вы пишете сценарий к фильму? — Голос Аниты звучал нарочито озадаченно.

— Не совсем. Я помогаю его исправить.

— А-а-а, так вы мастер на все руки? — Анита весело рассмеялась. — Вы заканчиваете то, что начинают другие, да?

Вивьен никогда в жизни не чувствовала себя такой униженной и бросила на Ласситера пытливый взгляд.

— А где сегодня Маргарита? — спросил он Аниту, пытаясь сменить тему.

— В «Тополино», с няней. — Она кивнула в сторону Вивьен. — В Боргезе, sì?

— Крошечный кинотеатр в парке с Микки-Маусом на крыше, — объяснил Ласситер Вивьен.

— Что это за Микки? — спросила Анита.

Ласситер нежно — и привычным жестом — положил правую руку на талию Аниты.

— Просто американский мультфильм.

— No, no cartone Americano!^[30] — воскликнула Анита и произнесла несколько фраз на самом быстром итальянском, который Вивьен когда-либо слышала.

Ласситер повернулся к Вивьен, чтобы перевести.

— Она говорит, что запрещает Маргарите смотреть их.

Вивьен была поражена бурной реакцией актрисы на что-то столь незначительное.

— Поцелуй ее на ночь за меня, — сказал Ласситер твердым, властным тоном, положив правую руку на плечо Аниты, когда она успокоилась.

— Sì, дорогой, — ее тон на мгновение стал мягким. — Buona fortuna^[31] с вашими, э-э, переделками, — добавила она Вивьен, прежде чем вернуться к своим спутницам, которые теперь сидели за длинным столом на виду у других посетителей.

— Теперь я понимаю, почему она заправляет делами Ватикана.

— Не совсем так, — ответил Ласситер, садясь обратно. — Даже ее очевидные достоинства не всесильны.

— Ты о чем?

Он пожал плечами, когда перед ними поставили тарелку с тушеными артишоками, затем подождал, пока официант отойдет, прежде чем продолжить:

— О том, что она, например, не может развестись со мной.

— И это такое суровое наказание?

Она ждала его ответа, наслаждаясь непринужденной беседой, которая у них быстро завязалась.

— Лоури, — сказал он вместо этого, ухмыляясь, и Вивьен почувствовала одобрение в его голосе и взгляде, а также обещание соблазнения.

Квартира Вивьен находилась на Виа Маргутта, в богемном районе Рима к северо-западу от Испанской лестницы. Вдоль мощеной улицы тянулись ряды высоких деревянных ворот, за которыми располагались бывшие каретные сараи, а перед ними — дворики, заросшие плющом. Здесь жил режиссер Феллини, который недавно подвозил Вивьен в «Чинечитта», чтобы показать свою новенькую Alfa Romeo Giulietta. Всю дорогу он увлеченно рассказывал о том, как однажды снимет фильм об их соседках, — художнице и тусовщице Новелле Париджини и многообещающей французской актрисе Брижит Бардо. В то время, когда Бардо снималась в фильме «Елена Троянская», она жила в другом каретном сарае с еще более молодой актрисой по имени Урсула Андресс. Из-за того, что их две светловолосые головки часто мелькали рядом, на проезжей части произошло несколько аварий с мотороллерами, а также заметно возросло количество уличных фотографов в любое время суток.

— В город приехал цирк, — заметил Ласситер, увидев стольких артистов, представителей богемы и просто прихлебателей, слоняющихся по улицам посреди ночи. — Тебе это нравится?

— Это напоминает мне лондонский театральный мир. Полная свобода самовыражения. — Вивьен задумалась над этими последними словами, о том, как трудно было чувствовать себя свободной женщиной дома и, как это ни парадоксально, как легко это было здесь, в Риме. Несмотря на многочисленные юридические и религиозные ограничения, итальянские женщины, казалось, вели себя так, как им хотелось. Вивьен была очень впечатлена.

Ласситер, однако, был другого мнения.

— Мне нравится, когда мне приходится побороться за удовольствие.

— Легкое удовольствие — это все равно удовольствие, — возразила она, когда они пересекали внутренний двор, направляясь к ее апартаментам с террасой, чувствуя, как его рука скользит по ее пояснице. Теплые и умелые прикосновения соответствовали его уверенности в себе. Вивьен больше привыкла к таким мужчинам, как сэр Альфред Нокс или ее редактор Алек, за профессиональным поведением которых скрывался маленький мальчик. Ласситер был взрослым человеком, который знал, чего хочет, и верил, что заслуживает этого.

И все же она не стала бы приглашать его войти. Ее манила его темная притягательность, а темнота была тем укрытием, куда она уходила, чтобы забыться. Но на горьком опыте она научилась всегда искать какой-нибудь горизонт — и к тому же не такой многолюдный, как этот, с которого не сходит живущая отдельно жена и обожаемая приемная дочь. Существовала также реальная опасность, что такой человек, как Ласситер, возьмет то, что хочет, и исчезнет. Ее гордость такое плохо переносила.

Дойдя до двери ее квартиры, Ласситер развернул Вивьен лицом к себе, затем мягко, но решительно прижал ее плечи к стене и поцеловал, его тело прижалось к ее телу, а мелкие шероховатости штукатурки приятно впились ей в спину. Она почувствовала, как ее руки обвились вокруг его шеи, чтобы притянуть его ближе, и внутри нее воцарилась пьянящая темнота, которая всегда затмевала все, кроме этого момента. Он что-то бормотал, его поцелуи становились все настойчивее, а руки притягивали ее бедра к своим. Как только она позволила своему телу начать реагировать, он отстранился.

Он на секунду прижался лбом к ее лбу, затем со вздохом положил руки ей на плечи.

— Ты как? — спросил он.

— О, я в порядке. А ты?

Он не удержался от смеха и снова поцеловал ее, на этот раз нежно.

— Я позвоню.

Она смотрела, как он спускается по лестнице, пересекает двор и, обернувшись у открытых ворот, быстро машет ей рукой. Пустое, вымощенное булыжником пространство напоминало съемочную площадку фильма: фонари внутреннего дворика мерцали у него над головой, а далекие звуки джазового саксофона завершали их вечер на удивление тихо.

Примечания

28

Спортивный автомобиль с открытым верхом.

29

Инцидент, происшествие (итал.).

30

Нет, никаких американских мультфильмов (итал.).

31

Желаю удачи (итал.).