«Этернум». Том II

Наталья Антарес, 2022

Альму Бернович никто не учил управлять звездолетом и принимать стратегические решения, но жизнь заставила скромного бортового администратора с нуля осваивать новые навыки. Для того, чтобы предотвратить дальнейшее распространение таинственной аномалии, экипаж «Этернума» должен как можно скорее передать в штаб-квартиру Космофлота важнейшие сведения, полученные от существа из так называемой «Четвертой плотности», однако для энсина Бернович путь на Землю лежит не только через космическое пространство, но также через крушение прежних идеалов и неизбежную переоценку ценностей.

Глава

XVII

До сего исторического момента я была убеждена, что венцом моей карьеры в Космофлоте стал тот судьбоносный миг, когда адмирал Тер-Шелл неожиданно попытался завербовать меня в Спецкорпус, но, как выяснилось, это были только цветочки. Сложно было сказать, насколько серьезно говорил сейчас Шрин, но Майкрофт заметно напрягся, и я поняла, что если у меня нет цели окончательно испортить и без того непростые отношения с капитаном «Этернума», мне следует радикально пересмотреть свое неподобающее поведение. Выполнив свой святой долг перед коммандером Рэндом, я смущенно опустила полные запоздалого раскаяния глаза и мимолетно бросила на Майкрофта виноватый взгляд в надежде, что капитан великодушно простит мой отчаянный порыв, продиктованный исключительно благими намерениями. Я не могла запретить себе верить, что Шрин действительно проникся моими словами, и пусть в лексиконе таргоциатов отсутствовало само понятие милосердия, а любовь к ближнему своему в лучшее случае трактовалась как максимально безболезненный для жертвы способ убийства, спонтанное наитие заставило меня решительно перешагнуть через укоренившие стереотипы.

Я прекрасно сознавала, что Шрин изрядно переусердствовал с комплиментами в мой адрес, и экипажу мостика было совершенно незачем слышать эти хвалебные оды, пусть даже и щедро сдобренные фирменным таргоцианским сарказмом. Тукс, Дайра и офицеры из службы безопасности поневоле оказались в курсе запутанных перипетий, а учитывая, что после возращения из Шартаронской Туманности большая часть команды и так косилась на меня с нескрываемым подозрением, сегодняшний инцидент только усугубил ситуацию. Я чувствовала себя инородным телом на корабле, и как никогда хорошо понимала ригорца с его безуспешными стараниями влиться в коллектив. По его же собственному признанию, Рэнд жутко тяготился всеобщим вниманием, но ответственный пост требовал постоянной публичности, и к окончанию смены старпом чуть ли не замертво валился с ног от психологической усталости. Мне же гораздо проще жилось серой мышкой, и свою «минуту славы» я представляла совсем не так. Нет, я, конечно, втайне мечтала совершить что-нибудь героическое, но мои честолюбивые амбиции не простирались дальше, например, сохранения в базе данных некого сверхважного документа, при утрате которого в Космофлоте, а то и во всем Галактическом Союзе, неминуемо наступил был первозданный хаос. Сейчас мне даже было слегка стыдно за такое примитивное мышление без намека на творческий подход, но тогда я была абсолютно счастлива на своем рабочем месте и считала должность бортового администратора на флагманском звездолете вершиной профессиональных достижений. Да, порой мне бывало откровенно скучно, и в глубине души я завидовала тем членам экипажа, для кого участие в группе высадки давно не было чем-то экстраординарным, но затем меня вновь с головой поглощали трудовые будни, и на рефлексию банально не оставалось времени. Периодически я ощущала давление замкнутого пространства и грезила новыми мирами, рискованными миссиями и необъятными перспективами, однако, при этом я достаточно объективно оценивала свой скромный потенциал, чтобы понапрасну не тешить себя несбыточными иллюзиями. Также как и Рэнд не рвался в капитанское кресло, я сроду не планировала сменить родной и привычный Административный Корпус на другое подразделение, поэтому когда на меня вдруг одно за другим посыпались «деловые предложения», единственным моим желанием было заткнуть уши.

Вне всяких сомнений, командир наемников наслаждался устроенным на мостике перфомансом, и если эффектные ходы адмирала Тер-Шелла были прежде всего направлены на получение информации, то таргоциату доставлял удовольствие сам спектакль. Шрину нравилось сеять раздор и панику, он развлекался, наблюдая за реакцией дезориентированного окружения, и я легко допускала, что зачастую синекожим наемником двигала пресловутая «любовь к искусству», а смерть очередной жертвы служила для него удачным поводом лишний раз проявить артистизм. Для таргов чужая жизнь стоила равно столько, сколько за нее был готов заплатить заказчик, а свою они воспринимали в качестве захватывающей игры, где проигравший неизбежно отправлялся на тот свет. Философия наемников не предусматривала полутонов — таргоциаты привыкли жить на полную катушку и ни в чем себе не отказывать, в том числе в возможности поиздеваться над офицерами Космофлота, тем более, что такие шансы выпадали крайне редко и в большинстве своем были чреваты ответными мерами. Животное чутье подсказывало Шрину, что Майкрофт остро нуждается в союзнике, и вдохновленный грядущей потехой таргоциат без зазрения совести принялся диктовать свои условия, а капитан «Этернум» был вынужден стиснув зубы идти на уступки. Наемник упивался своей значимостью и непосредственно вытекающей из нее безнаказанностью, причем, даже силовые наручники вкупе с бдительными подчиненными Греймара за спиной не мешали ему самозабвенно упражняться в злой иронии, регулярно приобретающей оскорбительную тональность, а периодически и вовсе граничащей с откровенным кощунством. И по идее мне бы давно надо было привыкнуть к запредельному цинизму и не бросаться грудью на защиту справедливости, но, похоже, что до состояния эмоционального сухаря я еще не очерствела. Мне и поныне было невыразимо больно слышать, когда Рэнда называли «набором органом», и если из уст командира наемников это звучало, в сущности, естественно, хотя и до омерзения грубо, то Майкрофт даже с учетом необходимости разговаривать со Шрином на одном языке, не имел морального права выражаться подобным образом. Вернее, так было в моей идеальной вселенной, практически рассыпавшейся в прах под влиянием происходящих событий, но реальность неустанно преподносила мне жестокие уроки, и кто же мог предвидеть, что я окажусь на редкость бездарной ученицей…

Я не осмеливалась обратиться к капитану за разрешением покинуть мостик и терпеливо ждала, пока Майкрофт меня отпустит, но тот, судя по всему, не хотел провоцировать новый виток бессмысленной пикировки со Шрином и потому не спешил избавляться от моего присутствия. Я так и стояла на всеобщем обозрении и не знала, куда деться от прикованных ко мне взглядов сослуживцев, а капитан по коммуникатору обсуждал с доктором детали транспортировки старпома и будто не замечал, что я всё еще здесь. Что касается таргоциата, то ему тоже было совсем не до меня — в эти минуты Шрин был занят преимущественно тем, что с раздражающей назойливостью встревал в разговор капитана и Маркуса, требуя немедленно освободить экипаж истребителя и вернуть корабль под управление наемников.

— Альма! — вполголоса окликнула меня Дайра Ламу, — встретимся сегодня после смены?

Я уже открыла было рот, чтобы горячо одобрить инициативу подруги, но радостное предвкушение вечерних посиделок в баре омрачило гнетущее чувство неопределенности, и от моего воодушевления не осталось и следа.

— Дайра, я бы с радостью, — перешла на приглушенный шепот я, — но я боюсь тебе что-то обещать…

— Альма, ну, ты уж постарайся, пожалуйста! — не сдалась изнемогающая от любопытства Ламу, — мы и так будто целую вечность с тобой не разговаривали, ты столько должна мне рассказать!

Мне было неприятно признаваться в этом даже самой себе, но если сегодня мы с Дайрой все-таки доберемся до бара, роль осведомителя в моих планах отводилась именно подруге, но никоим образом не наоборот. От Нарти проку было мало, а вот Дайра могла поведать много интересного, и мне грех было не воспользоваться подвернувшейся оказией.

— Я попробую вырваться, — заставила подругу бурно возликовать я, — как обычно, в девять?