Роковая Роксана

Наталья Лакота (2025)

Три раза я собиралась замуж, и все три раза мои женихи умирали накануне свадьбы. Королевские дознаватели признали это несчастными случаями, но жители нашего города всё равно считают меня виновной, и для них я — Роковая Роксана, приносящая смерть. А тут ещё приезжает королевский эмиссар — поправить здоровье на минеральных водах. Только ходят слухи, что он прибыл по секретному поручению. И почему-то он сразу заинтересовался мной…

Глава 1

— В «Дамских новостях» статья про нашу Рокси! — воскликнула Стелла, просматривая еженедельный дамский журнал. — Господин Эверетт пишет!

— Мне уже страшно, — сказала я, разрезая пополам знаменитую солимарскую булочку — пышную, воздушную, с кусочком растаявшего сахара внутри.

— Ничего страшного, — успокоила меня моя младшая сестра, уже пробегая глазами строчки. — Тут так написано, что тебя можно без приданого выдавать замуж за короля!

— Жаль только, что король женат, — пошутила я.

— Читай вслух, Сти! — поторопила мама Стеллу, не глядя подавая мне блюдце с маслом, и хватая горячую булочку с общего блюда. — Аделард! Прекрати шелестеть газетой! Я ничего не услышу!

— Да, дорогая, — покорно отозвался мой отчим и посмотрел на меня поверх газеты, скрывая улыбку.

Я подмигнула ему, взяла масло и начала намазывать булочку, слушая, как Стелла читает с выражением:

«Наряду с чудесными долинами, живописными руинами античных храмов и потрясающими воображение домами современной архитектуры Солимар может гордиться своим самым прекрасным произведением искусства — леди Роксаной Розенталь. Представьте нимфу в человеческом обличии — черные волосы, великолепная белая кожа, глаза восточного разреза, тяжёлые веки, так что кажется, что она всё время смотрит из-под ресниц, а ресницы — да простят меня за избитую метафору! — похожи на опахала какого-нибудь магараджи, они словно созданы из самых нежных, лёгких и трепетных перьев. Прибавьте к этому ещё стройную фигуру, тонкий и гибкий стан, величественную поступь, поразительную грацию всех движений — и вы получите ту, которую называют Чёрной Розой Солимара. Поистине, земля редко рождает таких великолепных дочерей, хотя, говоря о леди Розенталь, лучше упомянуть местом рождения не землю, а небеса или море — потому что половина горожан считает её прелестным ангелом, а другой половине она кажется обольстительной сиреной…».

— Уместно ли писать о юной девушке, упоминая её фигуру? — заволновалась мама. — Почему он прежде не посоветовался с нами? Аделард?

— Не знаю, дорогая, — ответил спокойно мой отчим. — Возможно, потому что известному художнику не требуется твоё одобрение, чтобы похвалить Роксану.

— Но он упомянул про стан… — мама беспомощно посмотрела на меня, а я вздохнула и покачала головой, изображая сочувствие.

— Было бы странно, если бы он написал, что стана у неё нет, — сказал отчим очень серьёзно, но в глазах у него так и скакали смешливые искорки.

Только мама, по обыкновению, этого не заметила.

— Не знаю, не знаю, — сказала она с сомнением, не забывая подлить мне и Стелле ещё чая. — Сти, что он там ещё говорит?

— Говорит, что напишет её портрет, и это будет венцом его жизни, — Стелла дочитала и перебросила журнал мне. — По-моему, он в тебя влюблён, Рокси.

— Он тоже женат, — сказала я с притворным вздохом, просматривая статью.

Да, господин Эверетт не поскупился на эпитеты. Мило с его стороны, но… вряд ли разумно. Тут мама права. Бедняга Эверетт был новым человеком в нашем городе и мог ещё не узнать, что меня давно называют не Чёрной Розой, а Роковой Роксаной.

— Рокси, дай мне! — мама почти выхватила у меня журнал и принялась читать сама, от волнения морща лоб и беззвучно шевеля губами.

Пока она читала, мы успели выпить по чашке чая и уничтожить все булочки.

— И всё-таки, так не говорят о двадцатилетней девушке, — изрекла мама, закончив чтение.

— Мне двадцать шесть, — напомнила я. — И все это знают.

— Кто знает? — возмутилась мама. — Кто, вообще, знает, сколько лет чужим детям?!

— В этом случае — знает весь город, — разочаровала я её. — Лгать бесполезно, мам. Даже не пытайся. Ты только создаёшь неловкие ситуации.

— Я лгу?! — она приготовилась обидеться, но тут отчим засмеялся. — Ты смеёшься надо мной, Аделард?

— Нет, что ты, дорогая, — успокоил он её. — Просто прочитал статью этого парня… — и осёкся, а мы со Стеллой переглянулись и прыснули, потому что знали, что сейчас начнётся настоящая буря.

— Ты опять читаешь этого ужасного Ронбери?! — мама позабыла обижаться и накинулась на отчима совсем по другому поводу. — Как можно читать этого вульгарного, напыщенного, грубого субъекта? Не понимаю, зачем его, вообще, печатают!

— Возможно, потому что в отличие от остальных он пишет правду? — заметил отчим.

— Правду? С каких это пор вульгарности и насмешки называются правдой? Девочки, ведь я права? — обратилась мать к нам, ища поддержки.

— О да, совершенно права, — сказала я, а Стелла с готовностью закивала.

— Вот видишь? — мама обернулась к отчиму, но тот уже перевернул очередной лист и сделал вид, что ничего не услышал.

— Вы сейчас идёте в бассейн? — спросила у нас мама, продолжая поглядывать на отчима искоса и с недовольством.

— У нас сначала прогулка, а потом бассейн, — ответила я, допивая чай. — Потом Сти идёт к Юлиане, а я — позировать к господину Эверетту.

Мама сразу же сдвинула брови:

— Скажи ему, пожалуйста, чтобы в следующий раз говорил о тебе, тщательнее выбирая выражения, — строго сказала она. — Иначе мы с Аделардом серьёзно с ним побеседуем.

— Обязательно скажу, — заверила я её, зная, что не передам господину Эверетту ни слова.

— К нам приехал Бранчефорте! — сказал отчим таким тоном, будто объявил приезд короля.

— Кто? — переспросила мама.

— Это который королевский эмиссар? — вспомнила я.

— «Граф Бранчефорте, занимающий должность королевского эмиссара, прибыл в Солимар вчера вечером, — прочитал отчим. — Он расположился в центральных апартаментах Королевского полумесяца и намерен поправить здоровье на целебных водах».

— Графиня Ленсборо, наверняка, даст в его честь бал! — тут же загорелась мама. — Нам срочно нужны новые платья! Девочки! Как освободитесь — быстро домой. А я сейчас же навещу портниху и договорюсь, чтобы сегодня к четырём она привезла образцы тканей и эскизы.

— Дорогая, вы только в прошлом месяце потратили на наряды больше тысячи фунтов, — произнёс отчим с привычной обречённостью.

— Но в прошлом месяце был бал в честь виконтессы Ботэ! — возразила мама, вставая из-за стола и чуть ли не потирая руки. — Мы не могли пропустить её приезд. А граф Бранчефорте… кстати, — она выхватила газету из рук отчима, — он не женат?

— Наверняка, женат, — сказала я, тоже поднимаясь из-за стола и забирая у отчима другую газету — где была статья господина Ронбери. — А ещё он лысый, старый и в бородавках.

Мама приняла мои слова за чистую правду:

— Откуда ты знаешь, Рокси? Ты слышала о нём?

— Она шутит, — пояснил отчим, забирая у мамы газету и углубляясь в чтение.

— Надо всё выяснить, — пробормотала мама. — Главное, чтобы эта сплетница Анна Симпсон не добралась до него первой…

— Убей её, — посоветовала я.

— Рокси! Что ты говоришь?! — ахнула мама.

— Она шутит, — снова повторил отчим.

Я поцеловала маму в щёку, отчима — в макушку и отправилась к себе — переодеваться. Минут через пять прибежала Стелла, а ещё через четверть часа мы шагали по улице, читая статью Ронбери и хихикая, как школьницы.

— Как он не боится писать такое? — изумилась Стелла. — «Господин Дель-Круз изображал из себя героя-любовника и вился вокруг молоденькой Амелии Стенфолд, пока у него не выпала вставная челюсть».

— С чего бы ему бояться? — я пожала плечами. — Никто не знает, кто он. Ему ничего не грозит.

— Но рано или поздно узнают… — сказала сестра неуверенно.

— Не узнают, — заверила я её, дочитывая статью до конца и бросая газету на пустую скамейку. — А мы опоздаем на прогулку!

Моя сестрёнка не догадывалась (как впрочем и все в городе), что скандальные статьи господина Ронбери писала я. Поэтому шанс разоблачения был минимален. Кто заподозрит язвительного писаку в старой деве из благородной и уважаемой семьи? Да нет, это просто немыслимо.

Улицы города были ещё пустыми, и мы со Стеллой без боязни осуждения пробежали по Торговому мосту на ту сторону Пойзена, который нёс свои мутные воды, разбиваясь о колонны моста тучей брызг, быстрым шагом прошли мимо рва на газоне перед Королевским полумесяцем — самым большим и красивым зданием в Солимаре, и оказались в тени Королевского парка.

Парк назывался Королевским только потому, что лет двадцать назад здесь побывал какой-то там принц сто двадцатой очереди на трон и выразил своё восхищение местным ландшафтом.

Но несмотря на слишком громкое название, парк был красивым и ухоженным, и гулять здесь было огромным удовольствием.

Нас уже ждали подруги — шесть девиц, ровесниц Стеллы, во главе с Юлианой, с которой моя сестра была дружна с самого детства. Я была старше всех, но девушки тактично не обращали на это внимания, за что я была им благодарна.

В это время Королевский парк был почти безлюдным, поэтому я и любила гулять здесь именно по утрам, но уже спустя час отдыхающих прибавилось, и то и дело нам навстречу попадались или важные джентльмены или гордые дамы в утренних светлых платьях. Почти все они провожали нашу маленькую группу взглядами, а пару раз я отчётливо расслышала, как говорили обо мне — «это она?», «она, а вон та белокурая — её сестра».

Я старалась не замечать этих бесцеремонных высказываний, но игнорировать их становилось всё труднее, потому что в парке появлялось всё больше народу. Нас догнали щеголевато одетые молодые люди, жадно таращась на меня, а потом достали журнал и принялись нарочито громко перечитывать статью господина Эверетта, по два раза повторяя те места, в которых говорилось о моей внешности.

Девицы, гуляющие вместе со мной, засмущались и покраснели, а Стелла зашептала мне на ухо:

— Представь, что было бы с мамой, узнай она об этом!

Но недовольной сестра не выглядела. Наоборот. Я догадывалась, что именно для этого девушки и приглашают меня на прогулку — чтобы хоть немного оказаться причастной к популярности Роковой Роксаны. Ведь можно вообразить, что молодые люди преследуют не меня, а кого-то ещё из этих миленьких, нежных и кокетливых девиц.

Часы на площади пробили девять утра, и это означало, что прогулка закончена.

— Возвращаемся, барышни, — сказала я, и первая повернула к Бане королевы.

Да, почти всё в этом городе называлось королевским. Королевский — это было знаком качества, предметом гордости, и с каждым годом «королевских» объектов в Солимаре становилось всё больше.

Молодые люди, следовавшие за нами, остановились и уступили нам дорогу, выстроившись вдоль цветочного бордюра чуть ли не на вытяжку. Девицы тут же перестали смущаться и хихикать, и прошли мимо с гордым и безразличным видом, хотя щёки у всех отчаянно горели.

Я задержалась и подошла к тому молодому человеку, который держал журнал со статьёй обо мне.

— Это — женский журнал, — сказала я с улыбкой. — Таким бравым джентльменам не следует его читать. Там одни глупости.

— А-а… э-э… — промямлил он, жадно пожирая меня глазами.

— Позвольте? — я забрала у него журнал, ещё раз улыбнулась и догнала сестру и подруг.

За моей спиной была гробовая тишина, только шелестели листья платанов.

— Господи, они так и стоят столбом! — фыркнула Стелла, оглядываясь через плечо. — Сейчас будут две недели хвастаться, что ты с ними заговорила.

— Не преувеличивай, — сказала я, хотя была полностью с ней согласна.

— А ты не скромничай, — засмеялась Стелла. — Все знают, что моя сестра — первая красотка Солимара. А может, и первая во всём королевстве.

— Нас ждут ванны, — напомнила я, не желая говорить больше на эту тему.

Ванны нас, и правда, уже ждали, и после статического купания мы всей компанией отправились на купание динамическое — их местные врачи рекомендовали чередовать.

Я любила плавать, и спешила оказаться в бассейне с утра, чтобы успеть это сделать. Потом в бассейне становилось слишком многолюдно, и оставалось только болтаться у края, наслаждаясь свежим воздухом и видом на горы. Ну и сплетничая, разумеется.

Чем ещё заниматься в курортном городке, как не сплетнями?

Купальщики прибывали, и мы с девушками, расположившись в тени, с любопытством наблюдали за теми, кто решил так же, как мы, поплескаться пораньше с утра.

— Леди Тамити в новом купальном платье, — говорила Юлиана. — Мило, не находите? Белые и розовые ленточки плывут по воде, как розы. Надо будет заказать себе такой же.

— А мне кажется, голубые и бирюзовые ленты пошли бы лучше, — перебила её Стелла.

— Нет, местная вода красноватая, голубое будет выглядеть грязно-зелёным, — не согласилась Юлиана.

Пока они спорили, я лениво оглядывала публику. Все те же, что и вчера. Всё то же, что и вчера. И если не захочешь умирать от скуки в великолепном болоте под названием «Курортные воды Солимара», то поневоле придумаешь себе развлечение. Господин Эверетт придумал писать мой портрет, а я — писать язвительные статейки. Каждый развлекался по-своему.

Вода была приятно тёплой, прозрачной и немного булькала. Местные воды славились на всё королевство — они считались целебными, и после восстановления римских бань сюда началось настоящее паломничество. Даже члены правящей семьи не брезговали посещать наш курорт, расхваливая потом чудодейственные свойства местной воды.

— Мамочки, а это кто?.. — произнесла вдруг Юлиана. — Это, вообще, законно — разгуливать в таком виде?

Мы все обернулись и увидели на краю бассейна, возле мраморной лесенки, незнакомого мужчину в самом умопомрачительном купальном костюме, который даже вообразить было невозможно.

Соблюдая приличия, женщины и девушки купались в бассейне в тонких платьях с укороченными до локтей рукавами, а господа — в рубашках и штанах длиной до колен.

Этот же господин появился в костюме вовсе без рукавов, открывавшем плечи, грудь до половины, и ноги — от пяток до середины бёдер. Костюм удерживался на плечах на двух тонких лямках и обтягивал своего хозяина, как вторая кожа. Когда его кто-то окликнул из мужской раздевалки, мужчина в облегающем костюме обернулся и продемонстрировал всей публике крутые, великолепной формы ягодицы, которые даже обтянутые тканью выглядели невероятно вызывающе. Что уж говорить о виде спереди — по такому экземпляру можно было бы изучать мужскую анатомию в университете.

При всей вызывающей откровенности мужчина смотрелся очень… привлекательно. Я бы даже сказала — завлекательно. Я никогда не встречала такого красивого человека — он был высок, прекрасно сложен, и смуглое лицо в обрамлении длинных тёмных волос казалось портретом кисти господина Эверетта.

Стелла покраснела, как рак, остальные девицы были шокированы не меньше, да и я сама почувствовала определённую неловкость, хотя вовсе не считала себя нежным цветочком.

Судя по всему, незнакомец знал свою силу и бессовестно этим пользовался, потому что без малейшего смущения подошёл к краю бассейна, не обратив внимания на мраморную лесенку, и прыгнул в воду, вытянувшись стрункой, продемонстрировав не только великолепные внешние данные, но и отменные силу и гибкость.

Он поплыл как дельфин, рассекая воду и отфыркиваясь. Волосы намокли и стали чёрными, как уголь, а когда он доплыл до противоположного бортика и подтянулся на руках, чтобы взять у официанта бокал лимонада, на руках так и заиграли мускулы. Добавьте ко всему этому капельки воды, живописно осыпавшие кожу, абсолютно прилипший ко всем частям тела мокрый костюм — и получите самую верную ловушку для женских сердце. Красивое животное. Потому что я не верила, что в таком красивом теле живёт благородная и достойная душа. Слишком уж напоказ действовал этот господин.

Но всё же, он произвёл впечатление. Я почувствовала жар и томление во всём теле. Ещё немного — и тоже превращусь в животное. В зверя, который живёт только инстинктами… Женщине так легко скатиться до животного состояния… Стыдно, неловко, но так волнительно…

Кусая губы, чтобы скрыть усмешку, я посмотрела по сторонам и обнаружила, что все женщины в бассейне переживали схожие чувства. Дамы краснели и бледнели, но ни одна не отвела взгляд и в обморок ради сохранения достоинства не упала.

Мужчина выпил лимонад, не глядя протянул бокал, и официант услужливо его подхватил, кланяясь и что-то говоря, но пловец уже не слушал.

Подняв тучу брызг, он снова бросился в воду и поплыл вразмашку, не обращая внимания на возмущение пожилых леди, которым брызги прилетели в лицо.

— Кажется, я знаю, кто это, — сказала я, уже не сдерживая улыбки. — Это — господин королевский эмиссар. Граф Бранчефорте.

— С чего ты взяла, Рокси? — изумилась Стелла, не отрывая взгляда от пловца.

— Подумай сама, — сказала я, вольготно опираясь локтям на край бассейна и еле шевеля ногами в воде, — у кого ещё хватит наглости заявиться в благородное собрание в таком возмутительном костюме? Только у королевского любимчика, который не боится жалоб о нарушении нравственности. К тому же, ты видела, как перед ним вился официант? Можешь вспомнить, чтобы такое было, хотя бы, с графиней Ленсборо? А сейчас наш дельфин разговаривает с мэром, и мэр просто излучает лучики добра и счастья. С тобой мэр когда-нибудь так разговаривал?

— Нет, — растерянно ответила Стелла.

Словно в ответ на мою маленькую речь появился управляющий баней с серебряным подносом, на котором лежало письмо, и громко объявил:

— Милорд Бранчефорте! Вам письмо из департамента!

Весь бассейн ахнул, а я засмеялась, не боясь быть услышанной, потому что после аханья началось шумное обсуждение этой новости.

Виновник переполоха будто бы и не заметил, какое произвёл впечатление. Он лениво махнул управляющему рукой, приказывая унести письмо, и продолжил разговаривать с мэром.

— Королевский эмиссар! — с восторгом сказала Юлиана. — Папа читал в утренней газете…

— Да, он приехал подлечиться на водах, — похвасталась осведомлённостью другая подружка Стеллы.

— Помяните моё слово, девушки, — сказала я, поворачиваясь к объекту всеобщего внимания спиной, — он сюда приехал не здоровье поправлять. У него тут какое-то важное и секретное дело.