Романтик

Рим Субханкулович Юсупов

Поэма «Романтик» — поэтическая дань автора английскому поэту-романтику, сыгравшему выдающуюся роль в общественной и литературной жизни Европы, чьё влияние на мировую литературу неоспоримо. Его ценили и А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов и многие другие поэты. В поэме раскрыта вся его романтическая эпопея, все его счастливые и драматические моменты жизни, его порывы к свободе и бескорыстное участие в освободительной борьбе итальянцев против австрийских завоевателей и греческих патриотов против турок.

Глава пятая

АХ, ЮНОСТЬ ЯРКИХ ЛЕТ!

Святое детство оставляя

Мы забывали грусть и боль.

И юность пылкая, живая

Встречала нас, даря любовь.

И новой страстью награждая,

Шутила весело смеясь,

Неслышно, тихо зарождая

Мечты неведомые в нас.

Но и она была беспечной.

Ах, юность, ярких светлых лет,

Любой из нас тобой был встречен

Любой из нас познал твой свет.

Лишь ты, о юность, и бываешь

Светлее всех и ярче всех,

Лишь ты нам радости желаешь

Пророча в будущем успех.

Лишь ты сумеешь вдруг направить

К великой цели душу ту,

Которая, стремится к славе,

Поверив, в светлую мечту.

О, юность многие надежды

Осуществить сумела ты.

Не зря же и сейчас как прежде

Живут во мне твои мечты.

Вот также незаметно сразу

Вдруг в юность Байрон перешёл,

Он не был никому обязан,

И вдаль куда-то гордо шёл.

Жизнь продолжалась, да и юность

Уже ждала его. И вот

Переживая и волнуясь

Он к ней вплотную подойдёт

И что-то скажет, но об этом

И сам не будет вспоминать.

Его с улыбкой юность встретит

И будет нежно обнимать.

Была сильней иных желаний

В нём жажда к знаниям в те дни

И просыпалась в нём живая,

Любовь к явленьям новизны.

Он знал, что стать поэтом сможет,

Когда смысл истины поймёт.

Образование продолжить,

Решил он, в Кембридже, в тот год.

Ему всего семнадцать было,

Но он не думал о годах,

В нём силы юные бурлили,

И сердце отвергало страх.

«Мы все учились понемногу

Чему-нибудь и как-нибудь» —

Был Пушкин прав в словах нестрогих

Запечатлев святую суть.

Не каждый что-нибудь, окончив,

Сумеет жизни смысл понять.

Был русский гений в мыслях точен

И прост, ведь лучше не сказать.

Да, кстати, Пушкинские годы

С Байронскими переплелись.

Был Байрон старше и свободней,

У Пушкина иная жизнь.

Но оба рвались к той свободе,

Которую не описать.

Во имя правды жили оба,

Пытаясь жизни смысл понять.

Хотелось Байрону учиться,

Но Кембридж — университет,

В те времена не мог гордиться

Тем, что сиял в нём знаний свет.

Здесь каждый как хотел, учился,

Любой студент свободным был,

И тот, кто искренне ленился

И тот, кто слишком праздно жил.

По вечерам здесь пили вина,

Играли в карты по ночам.

Но Байрон не всегда взаимно

На дружбу дружбой отвечал.

Он презирал иных студентов,

В них ни таланта, ни любви,

Ни благородства и при этом

Считалось, что они правы,

В своих суждениях банальных,

И в сплетнях светских, в шутках злых.

Считалось, что, оригинальны

Они в суждениях своих.

Но Байрон вовсе к ним не рвался.

Он педантизм их презирал

И жить по-своему старался,

Хотя ещё не понимал

Куда спешить, куда стремиться.

Он не был к странствиям готов,

И всё ж, волнующие мысли,

Врывались в мир его стихов,

Зовя в неведомые страны,

Чтоб тайны новые познать.

Но он учился, было рано

Ещё Отчизну покидать.

Экстравагантно одеваясь,

Как денди, Байрон по утрам

Скакал на лошади стараясь,

Привлечь к себе красивых дам,

Наездниц славных, совершавших

Прогулки утренней порой.

Ведь стал уже намного старше,

В те дни учёбы мой герой.

Прогулку конную окончив,

Шёл с другом Лонгом он к реке.

Любил купаться Байрон очень,

Ныряя в глубину, в песке

Он находил яйцо, монету,

На берег клад свой выносил.

Не проходили зря дни летом —

Он набирался свежих сил

И (что приятно очень было)

За лето сильно похудел.

И это Джорджа удивило,

Давно он стройным быть хотел.

И лишний вес возненавидев

Бороться с ним не забывал,

Ел мало, много бегал, прыгал,

Купался, плавал и нырял.

В те дни писал стихи он чаще,

Хотя и не предполагал,

Что стал поэтом настоящим,

Но страстно, искренно писал.

И всё ж расходовал немало

На жизнь свою, наш юный лорд.

Аристократу не пристало

Жить скромно, нет, наоборот,

Из-за понятий странных, чуждых

Нелепо, щедро Байрон жил.

Бросая деньги, где не нужно

Он ценность жизни позабыл.

Учиться бросил. Стал боксёрством

Он заниматься, фехтовал.

С каким-то яростным упорством

Победы спорта постигал.

И с каждым днём худел стараясь

Такую форму обрести,

Чтоб стать красивым всем на зависть,

Осуществив свои мечты.

Конечно же, не только в этом

Была мечта поэта, нет —

В часы весеннего рассвета

Ждал чуда яркого поэт.

В нём думы тайные рождаясь

Сулили радость среди мглы.

Он торопился вдаль, стараясь,

Познать, принять любовь земли.

В часы досуга, забываясь

Стихам он отдавался весь,

Во имя Музы, вновь стараясь,

Спешил проникнуть в мир чудес.

Писал о юности, о жизни,

О славе предков, о любви,

Забыв ненужные капризы,

Не признавая слух молвы.

Не слушая, противных сплетен,

Не веря пафосным речам

Людей, которые как дети

Порой восторженно кричат,

О счастье, о свободе, словно

Познали их святую суть,

В те дни, когда народ готовый,

К лишениям, ценил лишь труд.

Но знал ли юный лорд об этом.

Нет, он не знал как жил народ.

И всё ж тревожило поэта,

Всё то, чем мир земли живёт.

Он написал стихов немало,

И, в общем, были неплохи,

Его, для сердца плод желанный,

Одушевлённые стихи.

И вот издал свою он книгу

«В часы досуга», с той поры

Поэтом признан был, увидев

Себя с божественной горы

Той, что Парнасом называлась.

Не всем подвластна та гора.

Поэты многие старались,

Взойти к ней, но старались зря.

Лишь только гений сердцем чистый,

И одарённый божеством

Мог в этом рае поселиться,

На том Парнасе не пустом.

Там с древних лет торжествовала

Сафо — царица рифм и слов.

Она Платона восхищала

Мелодией своих стихов,

В которых страсть души бурлила,

Не признающая преград…

Певцы любви с ней рядом были —

Коринна, Мелеагр, Паллад.

Анакреон, Алкей и Ивик…

Плоды их сладостных стихов,

Вкусивший, станет вновь счастливым,

И возродит в себе любовь.

Там на Парнасе правит всеми

Гомер — поэтов первый царь,

Нам « Илиаду» с «Одиссеем»

Оставив как бессмертный дар.

Катулл, Тибулл, Гораций, с ними

Пропорций, к подвигам зовя

Стихами дивными своими,

Героев всех благославя,

Простор, для их деяний видя,

Манили в сказочную даль.

И среди них поэт Овидий

Вторым царём поэтов стал.

Сумев великим вдохновеньем,

Пронзая мглу и глубь веков,

Преодолеть святое время,

Чтоб сохранить свою любовь.

Поэтов много там, влюблённых

В жизнь, сохранивших с нами связь.

Он с каждым годом оживлённей,

Шумней становится Парнас.

Туда и Байрон наш стремился

Почуяв вдохновенья жар.

Поздней там Пушкин воцарится

Поэзии российской царь.

И много там поэтов славных

И каждый музой окрылён.

Нет на земле пока им равных,

Но… Слышу крик… Родился он.

Где неизвестно, кто неясно,

В каком краю, в какой стране,

Но он родился не напрасно

Во имя счастья на земле.

Играя звёздными огнями,

К дню новому спешил рассвет.

Но жить одними лишь стихами

Не сможет ни один поэт.

Жизнь отвлекает и тревожит

Ведь в ней так много разных дел.

И Байрон юный наш, он тоже

При жизни многое хотел.

И пылкой дружбе отдавался,

Ценил друзей прекрасных он,

Но в жарких спорах оставался

Всегда при мнении своём.

Был Мэтьюс друг его, писатель

И остроумный эрудит

Студентом, как и он, и кстати

Они решили вместе жить

Там в Кембридже, чтоб заниматься

Вдвоём науками, с тех пор

Беседовали очень часто.

Серьёзным был их разговор.

У Байрона вторым был другом

Хобхауз, здравый человек.

Скрон Дэвис, третий в этом круге.

Ну, а четвёртый сам поэт.

И крепла дружба их живая.

Никто предательства не ждал.

В то время всем помочь желая

Джордж щедро деньги раздавал.

И сам, без денег оставаясь,

Стал занимать и долг возрос.

Жизнь осложнялась заставляя

Страдать, но не терпел он слёз.

А тут статья о нём вдруг вышла

В журнале «Эдинбург ревью»

О том, что он так скверно пишет,

Как будто косит зря траву.

Что рифмоплётствуя напрасно

На всех наводит скуку он.

Несправедливостью ужасной

Поэт наш был ошеломлён.

Но он решил проблему просто —

Назло врагам всем промолчал.

Ведь сам поэт известный Вордсворт

В те дни его стихи признал.

А время шло в разгаре лета

Закончил наконец-то он

Учёбу в университете,

Свой Кембридж, получив диплом.

И вот теперь уже свободный

От всех условностей, опять

Въезжает в замок свой он гордо,

Чтоб дело предков продолжать.

Но Ньюстед весь почти запущен

Полуразрушен, мрачен, пуст.

Хотя здесь Байрону и лучше

Чем где-нибудь и всё же грусть

Терзает юного поэта.

Стихам он предаётся вновь,

Боясь, случайно даже встретить,

Свою несчастную любовь.

Он всё же с Мэри повстречался.

Любовь в нём вспыхнула опять.

Но он, конечно же, держался

Стараясь сердцу доказать,

Что всё прошло, угасли страсти

Былых, прекрасных, светлых дней,

В которых, он любил напрасно.

Но сердце билось всё сильней

Фальшь слов его, не признавая,

Тревожа Байрона, и он

Любовь в душе своей, скрывая,

Молчал, сгорали страсти в нём.

И он не знал в те дни что делать

И еле сдерживал себя,

В стихах лишь признавая, смело,

Что слишком зла его судьба,

Что дни его тусклы, унылы,

Что он несчастен, видит бог.

А Мэри с мужем, с дочкой милой

Жила, не ведая тревог.

Джордж, как занозу вырывая,

Любовь из сердца, звал друзей,

Как бы на помощь призывая,

В свой Ньюстед — родовой музей.

И вот они к нему явились

Хобхауз с Мэтьюсом. Втроём

Друзья резвились, веселились,

И оживляли старый дом.

Своим веселием невинным

Весь замок разбудить стремясь,

Опустошая погреб винный,

Танцуя, радуясь, смеясь.

Садовник как-то обнаружил

Скелет монаха давних лет,

В саду, копаясь, Байрон тут же,

Как романтический поэт,

Из черепа монаха кубок

Решил создать, и ювелир

Отшлифовал тот череп грубый,

Чтоб удивить тем кубком мир.

И Байрон написал об этом:

«Чем быть приютом для червей,

Сок винограда сладкий, светлый,

Храни для радости моей».

Так радуясь, торжествовали,

Прощаясь, с юностью друзья.

Звала их жизнь, в иные дали,

Мечтой таинственной дразня.

И Байрон, взрослым став, увидев,

Явь жизни Родины своей,

Любя её, и ненавидя

Всё то, что было чуждо ей,

Что пользы ей не приносило,

Всю подлость, желчь и злость людей

Великих, гордых и всесильных,

Жить, не желая в их среде

И их законы презирая,

Стремясь к свободе с детских лет,

Решил, судьбой своей играя,

Покинуть край, в котором нет

Ни счастья, ни любви, ни правды.

Живя в плену унылых дней,

Уже давно расстаться жаждал

Он с грустной Родиной своей.