Старший брат подруги. Она моя

Рокси Нокс (2024)

Если вечером уснуть в чужой квартире, то ночью можно проснуться в весьма пикантной ситуации. Старший брат подруги поймал меня в своей постели, и, похоже, не собирается меня отсюда выпускать. Знакомьтесь, Геркулесов Давид, 30 лет. Бабник, прожигатель жизни и совершенно не подходящий для меня, студентки-первокурсницы, опасный тип. Беги, Злата, беги! Только вот получится ли сбежать от этого настойчивого нахала?

Глава 2

Давид

Моя девушка Милена выбесила меня в самолете. Одна невинная тупая фраза накрыла наш совместный отдых медным тазом. Она сказала чуть гнусавым голосом: «Давик, подай мне наушнички, они в рюкзачке лежат».

— Давик? Наушнички? В рюкзачке? Тебе блять сколько лет, детсадовка?

От нехер делать я сижу и листаю ее социальные сети. Дохожу до самого начала, до самого первого опубликованного снимка и понимаю одну важную вещь: я нихера у нее не второй.

В её профиле слишком много фоток с разных отдыхов. За какой хер тогда еще простая студентка из бедной семьи могла бы отправиться в ту же Турцию?

Значит, по любому мужики вывозили. А она мне лапшу на уши вешала, что лишилась девственности по большой любви со старшекурсником, который бросил её ради другой. И почему я раньше не догадался проверить ее аккаунты?

Нахожу старую сохраненную историю — фото, о котором явно забыла владелица этого «прекрасного» аккаунта. И вижу волосатую руку с дорогими котлами, которая лежит на ноге сидящей в кресле и сладко улыбающейся Милены. Самого мужика не видно, но очевидно, что он был. Спонсор, хахаль, ебырь. Тьху, блять!

Перевожу взгляд на брехливую блондинку и не понимаю: как меня угораздило связаться с эскортницей? Тупая конченая шкура с ограниченным словарным запасом. Повелся на её внешку и оглушительно получил по башке.

Я вдруг остро осознаю, что не хочу лететь с ней на Бали. Вот не хочу и всё тут. Аж тошнота к горлу подкралась. У меня на нее больше не встанет никогда после увиденного.

— Почему ты на меня кричишь? — недоумевает Милена.

— Заебала потому что! Всё, никуда я с тобой не поеду. Вали к своему армянину.

— Какому армянину? — она визуально стала меньше, глаза расширились от страха. — Давид, ты о чем?

— Сама знаешь!

— Дава, стой! Ты куда?

Забрав ручную кладь, выхожу из самолета за несколько минут до вылета. Милена что-то кричит вслед, но я даже не оборачиваюсь на ее истошный крик.

Меня не хотят выпускать, но глядя на мою убийственную рожу сотрудники аэропорта расступаются в стороны.

Пошла нахер! Пусть летит одна. Плевать на потраченные бабки, заработаю еще. Благо источник дохода есть. Полулегальный бизнес, но кто сейчас честно живет? Честно жить скучно. А скука — враг всего.

Еду домой на такси. Хочу тупо выспаться и забыть тварину навсегда. Рейс был ночной, а я ненавижу летать по ночам.

Дома меня поджидает сюрприз. Рыжая девка спит в моей кровати, забыв выключить свет. Это ещё что такое?

Память услужливо подкидывает эпизод, как одна из подружек сестры раздобыла ключи от моей хаты и ждала меня голой в постели. Я тогда сгреб ее одежку в охапку, всучил ей в руки и выставил на лестничную клетку, в чем была.

Как же меня достали эти малолетние сталкерши! Подружкам Лёльки 18-19 лет, но для меня они мелкие сыкухи. О чем базарить с восторженными дурами, которые смотрят на тебя, как на Бога?

Неинтересно. Пресно. Скучно.

Предпочитаю телочек от двадцати пяти и старше. И на тридцатилетнюю с удовольствием полезу, если зацепит.

Но сейчас я так раздражен, что вопреки своим принципам решаю выебать в рот рыжую сталкершу. И себя порадовать, и ее проучить одним выстрелом.

Кажется, именно о ней недавно затирала Лёлька, что, мол, есть одна подружайка, которая мечтает со мной познакомиться.

Бывали случаи, когда сестра понимала, что с ней дружат только для того, чтобы подобраться ко мне, и очень обижалась. Почему малолетки писаются кипятком при виде меня, вот вам крест — не знаю! И нет желания выяснять.

Но сегодня я так зол, что решаю наказать еще одну дуру, проникшую на мою территорию. Решительно расстегиваю ширинку, ложусь рядом и вожу по губам спящей девчонки головкой члена.

Дрыхнет. Или притворяется?

Губки ничего так, пухляшки. У меня быстро встает и выделяется смазка, которую я растираю по губешкам. Блестят теперь — красота! И девчонка улыбается, не открывая глаз. Зашло и ей тоже.

Мордаха симпотная. Пожалуй, эта пускай отсосет мне. Но с Лёлькой придется серьёзно поговорить, чтобы следила за ключами от моей хаты, и не давала их кому попало.

Наконец девчонка открывает глаза, облизывает губы и… шарахается в сторону.

Переигрывает, краля. Ведь улыбалась же, ну.

— В-вы кто? — спрашивает, заикаясь.

— А ты? Что делаешь в моей постели, рыжуля? Никак меня ждала? — оскаливаюсь.

Слово за слово, и я понимаю, что малая не собирается меня ублажать. Ломается, мямлит. И вообще смотрит на меня, как на обезумевшее животное.

Затем шарит под подушкой рукой и наставляет на меня камеру. Ах ты ж…

— Быстро надел трусы и отошел от меня на два шага! Иначе отправлю это видео твоим родителям.

Смелая какая. Выбиваю из рук рыжей телефон, и он летит на пол.

— Ты охренела? — натягиваю штаны.

Девчонка сползает с кровати и бросается бежать, хромая на одну ногу.

— Далеко собралась? — хватаю ее за шкирку и волоку обратно в постель.

— Пустите! — барахтается, как котенок.

— Что с ногой?

— Ничего! Вам какое дело?

— Будешь дерзить — сделаю то, что пообещал, — угрожаю. — Отвечай.

— Порезалась, — всхлипывает.

— Отвечай честно, что ты делаешь в моей хате?

— Просто сплю.

— Ключи Лёлька дала?

— Нет у меня ключей, — буркает в ответ. — Она утром придет за мной. Это всё из-за ноги, — бросает сумрачный взгляд на ступню в носочке, и ее глаза расширяются. — Ой, там кровь!

Шумно выдохнув, подхожу к девчонке и стаскиваю носок. Бинт весь пропитался кровью.

— Добегалась, — констатирую.

— А что мне оставалось делать? Если вы… хотели… меня… — прячет глаза и краснеет.

— Угомонись. Я пошутил, — бросаю в ответ и лезу за аптечкой.

— Ничего себе, у вас шутки!

— Без оценок. Я всё еще зол и готов творить жесть.

— Молчу.

Рыжуля и вправду затыкается. Сидит и смотрит, как я перевязываю ей ногу свежим бинтом.

— Глубокий порез, — цокаю языком. — Надо бы врачу показать.

Девчонка бледнеет и хватается за спинку кровати, будто бы боясь упасть в обморок.

— Всё так плохо?

— Не очень. Но я бы перестраховался на твоем месте. Вы, девушки, нежные создания. Это у нас, как на собаке заживет. Так что собирайся, поехали.

— Куда?

— В больницу, — беру в руки свою куртку. — Но потом рассчитываю на горячую благодарность, — добавляю в шутку, но девица принимает ее всерьёз. Косится на мой пах и нервно кусает губку. Представила, наверное, как будет горячо отсасывать мне после того, как подштопаем ей ножку.

— Нет. Я никуда с вами не поеду, — решительно отвечает глупышка.