Эхо тьмы

СанаА Бова (2025)

На вершине славы участники популярной айдол-группы Eclipse становятся центром шокирующей и жестокой цепочки убийств. Каждые три дня на улицах Сеула находят мертвые тела, превращённые в жуткие скульптуры, символизирующие образы вокалистов. В каждом преступлении скрыт религиозный подтекст, и на местах убийств оставляются символы древнего культа. Пока страна охвачена ужасом, жизнь участников группы рушится. Поклонники отворачиваются от них, обвиняя в случившемся, ненависть охватывает соцсети, а концерты отменяются. За каждым углом мерещится опасность, и даже в собственной команде каждый начинает подозревать друг друга. Но настоящая угроза куда более зловеща, чем они могли предположить. Серия убийств — это лишь часть плана огромной секты, которая видит своей целью уничтожение популярных людей и их поклонников. Эта сеть фанатиков действует по всему миру, принося в жертву тех, кто осмелился стать любимцем миллионов. Кто скрывается за маской убийцы? Сможет ли Eclipse выжить?

ГЛАВА 3: ПЕРВАЯ ЖЕРТВА

Тихий ночной Сеул, словно уставший от дневной суеты, утонул в лёгком тумане, который стелился по улицам, как невидимый плащ, смягчая яркость неоновых вывесок. Обычно бурлящий жизнью, город казался сейчас замершим в каком-то странном ожидании, словно затаил дыхание перед чем-то страшным и неизбежным. Влажный воздух наполнял лёгкие запахом дождя, смешанным с металлическим привкусом асфальта и тонкими нотами мокрого бетона, которые казались едва уловимыми в этой тишине.

Улицы района Хонде, где обычно гремели звуки музыки и смех, были на удивление пустынными. Лишь изредка мимо проезжала машина, оставляя за собой слабый след света фар в туманной завесе. Шорох дождевых капель, неумолимо ударяющихся о мокрый асфальт, был единственным звуком, который нарушал это безмолвие. В этом пустом, казавшемся почти стерильным мире, одинокая фигура девушки, шагавшей по тротуару, выглядела как тень, случайно попавшая в чужое измерение.

Она шла быстрыми шагами, прижимая к груди альбом группы Eclipse, словно это была реликвия, имеющая для неё большую ценность. Её лицо, частично скрытое капюшоном серого худи, едва просвечивалось под светом редких фонарей. На губах играла слабая улыбка, а глаза сияли радостью, почти неуместной в этом зловещем окружении. В её руках покоился автограф Ким Минхо, её любимого вокалиста, на который она смотрела каждые несколько секунд, словно боялась, что он исчезнет, если она перестанет его видеть.

Её звали Чо Хара, и ей было всего двадцать лет. Её длинные каштановые волосы вырывались из-под капюшона, прилипая к лицу и шее из-за влажности, добавляя её облику лёгкую небрежность. Мягкие черты лица, с большими глазами, обрамлёнными густыми ресницами, придавали ей юную, почти ангельскую невинность. Одежда — джинсовый комбинезон и свитер с логотипом группы — выглядела просто, но говорила о её преданности и принадлежности к армии поклонников Eclipse.

Туман всё гуще окружал её, и каждый шаг казался всё более громким в окружающей тишине. Внезапно она замедлилась, почувствовав нечто странное. Воздух стал ещё более плотным, почти удушающим, и легкий запах мокрой земли внезапно сменился чем-то более резким и тревожным — слабым металлическим привкусом, как от ржавого железа. Она оглянулась через плечо, но улица за её спиной была пустой. Лишь слабый отблеск света в лужах и шёпот дождя отвечали ей.

Хара невольно ускорила шаг, но чувство тревоги, как тяжёлое одеяло, продолжало опускаться на её плечи. Она ещё крепче прижала альбом к груди, словно это могло защитить её от чего-то невидимого. Её дыхание стало прерывистым, туман заползал в её лёгкие, оставляя ощущение сырости и холода. И всё же, сквозь этот страх, счастье от прошедшей встречи ещё теплилось в её сердце, как крошечная искорка тепла в этом холодном, чуждом мире.

Дождь усилился, превращаясь в сотни тонких струй, которые с шёпотом стекали по крышам и асфальту, заполняя воздух ритмичным барабанным боем. Хара остановилась под уличным фонарём, чтобы достать зонт. Яркий и жизнерадостный, он выглядел как единственное живое пятно в этой серой, безликой ночи. Капли дождя тяжело падали на его ткань, словно пытаясь пробить этот крошечный островок света.

Фонарь за её спиной вдруг замерцал, осветив на секунду завесу дождя длинными, резкими вспышками. Свет мигнул ещё раз, на мгновение погружая всё вокруг в зыбкий полумрак, и снова загорелся, но уже слабее. Казалось, сам город дразнит её, словно пытаясь пробудить что-то, что должно было остаться скрытым.

Хара замерла, ощутив, как по спине пробежал холодок, словно чьи-то невидимые пальцы осторожно коснулись её кожи.

— Есть тут кто? — её голос прозвучал так тихо, что сам растворился в шуме дождя. Она обернулась, но вместо ответа её встретила тишина. Лишь тонкие струйки воды стекали по стеклянной оболочке фонаря, создавая иллюзию движения там, где его не было.

Её пальцы крепче сжали альбом, дрожащие руки едва удерживали его. Девушка сделала шаг назад, её мокрые кроссовки скрипнули по асфальту. В этот момент воздух, казавшийся наполненным запахом дождя и мокрого бетона, внезапно сменился. На него наложился резкий металлический аромат, тяжёлый и тошнотворный, словно ржавое железо было растворено в каплях дождя. Этот запах проникал глубоко в лёгкие, заставляя её дышать прерывисто, как если бы сам воздух стал густым и вязким.

Сердце Хары забилось быстрее. Она почувствовала, как дрожь охватила её тело, не подчиняясь разуму. Её уши уловили странный звук, тонкий, едва различимый шорох, который, казалось, исходил из ближайшего переулка. Она повернула голову, но тени, густые и плотные, как мазки чёрной краски, ничего не раскрывали.

— Просто ветер, — прошептала она, пытаясь убедить себя, но её голос прозвучал неуверенно, словно само её подсознание знало, что это ложь.

Каждый звук этой ночи, от стука капель по асфальту до далёкого шума автомобилей, казался громче, чем обычно. Они наполняли её мир, превращая его в неуютное, гулкое пространство. Каждый шаг, который она делала, отдавался слабым эхом, словно кто-то шёл за ней. Её сердце колотилось в груди, и она не могла избавиться от ощущения, что за её спиной что-то есть, что-то, что нельзя увидеть, только почувствовать.

Неожиданно свет фонаря погас. Он не просто замерцал, а исчез мгновенно, как будто кто-то сорвал с неба маску света. Девушка осталась в полном мраке, окружённая только шёпотом дождя. Её дыхание стало рваным, она судорожно сжала зонт, словно это была её единственная защита. Где-то в темноте послышался хруст, как будто кто-то осторожно ступил на мокрый асфальт.

Хара резко обернулась, но её глаза ничего не различали в этой густой, вязкой тьме. Казалось, ночь стала плотной, как чернильное море, затапливающее её мир. Шум дождя больше не успокаивал — теперь он был как аккомпанемент к неведомому кошмару, который медленно разворачивался вокруг неё.

— Нет-нет-нет… — простонала Хара, её голос дрожал, смешиваясь с ритмичным шёпотом дождя. Лихорадочные движения рук, пытающихся найти телефон в кармане, казались судорожными, почти отчаянными. Её пальцы, влажные от дождя, наконец нащупали холодный экран, но в тот же миг она почувствовала нечто — движение за спиной.

Её сердце замерло, а затем заколотилось в груди, словно пыталось вырваться наружу. Она резко обернулась, дыхание сбилось, но перед ней была только пустота. Темнота улицы, туман и дождь сливались в одно целое, создавая иллюзию, что мир вокруг стал вязким, как жидкость, в которой она застряла.

И вдруг из тени выдвинулась фигура. Высокая, угловатая, словно чёрные чернила, разлитые в воде, приняли форму человека. Туман обволакивал её, будто защищал, делая её частью ночи. На лице незнакомца была маска. Это была гакси тал — традиционная корейская женская маска, обычно использовавшаяся в танцевальных обрядах. Но эта маска была изуродована. Её рот, растянутый в жуткой, неестественной ухмылке, казалось, готов был проглотить весь свет. Глазницы были пустыми, словно глубокие колодцы, ведущие в бесконечную тьму. Из-за дождя она блестела, но этот блеск делал её ещё более пугающей, отражая редкие огоньки фонарей, будто осколки искривлённой реальности.

— Кто вы?! — Хара закричала, голос её сорвался, теряясь в грохоте капель. Она начала пятиться назад, чувствуя, как её ноги скользят по мокрому асфальту. Но фигура не отвечала. Она просто стояла, неподвижная, как призрак, наклонив голову чуть набок, будто изучала её, с мрачным, пугающим любопытством.

Затем незнакомец медленно поднял руку. Движение было плавным, почти театральным, но в нём ощущалась неотвратимость. В руке блеснул нож, его клинок был длинным и узким, словно он предназначен для чего-то гораздо большего, чем разделка продуктов. На мгновение лезвие поймало отблеск света и отразило его в сторону Хары, ослепив её на долю секунды.

Её дыхание стало рваным, она почувствовала, как ноги стали тяжёлыми, будто их приковали к земле невидимыми цепями. Паника захлестнула её, как волна, угрожающая утопить. Она попыталась сделать шаг назад, но тело не слушалось. Сердце билось так громко, что заглушало шум дождя, а глаза наполнились горячими слезами, которые смешивались с ледяными каплями, стекающими по её лицу.

Маска. Эта жуткая, искажённая маска с неестественной ухмылкой была последним, что она увидела. Дождь стекал по её поверхности, капли вычерчивали ещё более зловещие линии, которые, казалось, двигались сами по себе. Ухмылка становилась шире, глаза — глубже, пока темнота окончательно не поглотила Хару. Весь мир сжался до этой гримасы, до этого искажённого лица, которое она увезла с собой в ночь.

На следующее утро район Хонде словно погрузился в кошмар, проснувшийся из самых глубоких слоёв подсознания. Обычно оживлённая площадь, где звучали музыка и смех, была наполнена тишиной, пронзённой лишь шёпотом ветра и приглушёнными голосами толпы за полицейскими барьерами. В самом центре площади, на месте, где ещё вчера молодёжь собиралась в танцевальных кругах, возвышалась жуткая скульптура, от которой веяло холодом, несмотря на утреннее солнце, пробивающееся сквозь облака.

Тело Чо Хары было подвешено на металлической конструкции. Её руки были скованы в неестественной позе, вызывающе напоминающей культовое сценическое движение Минхо из их последнего концерта. Свет, отражённый в каплях крови, стекающей с её запястий, блестел, будто подсвечивая ужас, воплощённый в этом зрелище. Кровь, однако, была не хаотичной — её направили с пугающей точностью, чтобы создать на мокром асфальте огромную пентаграмму. Линии рисунка были такими чёткими, будто их наносил художник, но это искусство кричало о безумии и смерти.

На груди девушки, прямо поверх её свитера с логотипом Eclipse, была вырезана буква"E". Грубые, глубокие надрезы наполняли воздух резким запахом крови, который не смогли перебить ни утренний ветер, ни ароматы уличной еды, обычно витавшие в районе Хонде. Это был запах, тяжёлый и густой, вызывающий тошноту у тех, кто находился слишком близко. Её лицо, покрытое гримом, извращённо напоминало сценический макияж Минхо. Даже самые мелкие детали были повторены с болезненной точностью: тёмные линии под глазами, светящиеся отблески на скулах. Казалось, убийца стремился не просто лишить её жизни, но превратить её тело в извращённое послание.

Толпа зевак и репортёров собралась за барьерами. Камеры вспыхивали, разрывая туман утреннего света яркими всполохами. Люди перешёптывались, голоса звучали тихо, словно боялись потревожить мрачную ауру, окружавшую это место.

— Это фанатка Eclipse, да? — раздавался взволнованный шёпот.

— Думаете, это связано с группой?

— Это какое-то послание…

Но за этими догадками скрывался страх. Словно кто-то знал: это не просто случайность, не безумие одного человека. Это было предупреждение.

В штаб-квартире Luna Entertainment царила паника. Коридоры, обычно наполненные разговором и шумом, теперь утопали в тревожной тишине, нарушаемой лишь стуком каблуков сотрудников, спешащих из одного кабинета в другой. Все говорили шёпотом, боясь озвучить мысли вслух.

Юнсо стоял перед экраном телевизора, на котором без остановки крутили кадры с места преступления. Его лицо было мрачным, напряжённым, а челюсти сжаты так, что мышцы на скулах едва заметно подрагивали. Его глаза, обычно живые и сосредоточенные, сейчас казались потухшими, словно он смотрел не на экран, а сквозь него, в то, что пряталось за этими изображениями.

В углу комнаты, свернувшись на диване, сидел Минхо. Его руки дрожали, обхватывая голову, словно он пытался спрятаться от реальности, захлестнувшей его, как ледяная волна. Его плечи судорожно вздрагивали, и на белой футболке виднелись влажные пятна от слёз, которые он не мог остановить. Тонкий запах пота, смешанный с лёгким ароматом его парфюма, витал в комнате, добавляя к общей атмосфере напряжения и отчаяния.

— Это… это из-за меня? — его голос дрожал, словно хрупкий лёд, готовый треснуть от любого резкого звука. Минхо с трудом поднял голову, его глаза, покрасневшие от слёз, блестели в свете экрана, словно отражая мелькающие на нём кадры.

— Никто не знает, — резко ответил Юнсо. Его голос звучал твёрдо, но в нём сквозило скрытое напряжение. Лицо лидера оставалось собранным, но каждый мускул его тела выдавал сдерживаемую бурю. — Но мы не будем спешить с выводами.

— Это слишком странно, — пробормотал Джэхён, опустив глаза на экран. Его голос звучал неуверенно, но в нём уже закипала злость. — Кто-то специально сделал это, чтобы нас обвинить. Это не может быть случайностью.

Экран телевизора, установленный на стене, продолжал транслировать мрачные кадры из Хонде: толпа репортёров, ограждения, залитая кровью пентаграмма. Свет от экрана заполнял комнату неровными вспышками, делая тени длиннее и жутче. Воздух был тяжёлым, наполненным слабым запахом кофе, оставшегося в чашках на столе, и металлическим привкусом страха, который витал вокруг.

В углу комнаты, словно невидимый призрак, стоял Кан Сихён. Его фигура была неподвижной, но от него исходило ощущение угрозы, как от хищника, выжидающего удобного момента. Его бесстрастное лицо не выражало ничего, но глаза, слишком пристальные, словно прожекторы, высвечивали каждую эмоцию присутствующих, изучая их. Казалось, он видел больше, чем хотел бы признаться.

Шаги за дверью разорвали гнетущую тишину, заставив всех обернуться. В комнату вошла менеджер Джису. Она, как всегда, была собрана, но в её холодной уверенности появились трещины. Её руки слегка дрожали, когда она положила на стол папку с документами. Тонкий аромат её парфюма — с цитрусовыми нотками и оттенком лаванды — едва ощущался, но даже он не мог заглушить напряжённую атмосферу.

— Это серьёзно, — начала она, её голос был ровным, но в нём чувствовалась натянутость, как у струны перед разрывом. — СМИ уже обсуждают возможную связь убийства с вашей группой.

— Но это не может быть правдой! — взорвался Сонгю, его голос сорвался на крик, полный отчаяния. Он вскочил с места, и его движение нарушило болезненно выстроенную тишину комнаты. — Мы тут при чём?!

— Это пока никто не знает, но ваше имя уже звучит в каждом новостном выпуске, — холодно ответила Джису, не теряя контроля. Её глаза, скрытые за стеклами строгих очков, метались между участниками группы. — Будьте осторожны. Каждый ваш шаг теперь будет под наблюдением.

Слова прозвучали, как удар гонга, оставив после себя гулкую тишину. Каждый в комнате почувствовал, как что-то холодное, тяжёлое, почти осязаемое, проникло в их жизнь. Это ощущение было, словно тень чего-то тёмного и неизбежного легла на их плечи. Никто не произнёс ни слова, но было ясно: это был лишь первый удар, но он уже оставил глубокую трещину в их мире, трещину, которая со временем могла разломить его на части.