Кровавая паутина

Сара Фейрвуд (2025)

Аника Норден — автор детективных романов, чьи вымышленные преступления всегда кажутся пугающе реальными. Но когда темное прошлое стучится в дверь, граница между вымыслом и действительностью исчезает. После загадочной встречи с тенью из своего прошлого Анику начинают преследовать зверские убийства, словно списанные с её собственных книг. Улики ведут к одному подозреваемому — ей самой. Ее подозревают. Ее преследуют. Но она не помнит ничего. Ее реальность спутана в узел, где неясно, что является правдой, а что — иллюзией. Лабиринт ее разума превращается в ловушку, сотканную из страха, паранойи и вины. Погружаясь в спираль сомнений и страха, Аника должна понять что скрывает её сознание: блестящую манипуляцию или истину, от которой она убегала всю жизнь. Удастся ли ей разорвать эту кровавую паутину, или её гениальное перо станет её приговором?

Глава 2

3 ноября 2024г

Утром меня разбудил настойчивый звонок телефона. Я еле разлепила глаза после долгой ночи за ноутбуком, пытаясь уловить последние обрывки сюжета, который бродил в голове, как призрак в заброшенном доме. Без особого желания и не глядя на экран, я подняла телефон. Время суток теряло для меня смысл, когда очередная глава детектива требовала моего внимания, а воображение само погружалось в мрачные глубины человеческой души.

— Алло, — сонно ответила я, проклиная свою преданность писательству.

— Аника, ты всё ещё спишь? — раздался грубый мужской голос, который словно прокрался в моё сознание, оставляя за собой тень недовольства.

— Джеймс? Какого черта? — возмутилась я и наконец посмотрела на экран телефона. — Время всего… ого, уже час дня.

— Вот именно, сестренка, — усмехнулся он в трубке. — С днём рождения!

— Спасибо, — буркнула я, потирая лицо и пытаясь унять тяжёлые веки. В голове всё ещё вертелся клубок мыслей о мрачных персонажах и неразгаданных загадках, которые я не могла отпустить.

— Какие планы на вечер? — спросил он, в его голосе послышались нотки искреннего интереса.

— Не знаю, буду писать новую книгу, — ответила я, погружаясь в мрачные дебри своего сюжета.

— Про что? — заинтересованно спросил он.

— Про серийного маньяка, убивающего девушек, — устало ответила я, осознавая, что для Джеймса это может звучать странно.

Внутри меня разразилась буря. Я не просто писала о маньяке — я чувствовала его, понимала его мотивы, его страхи и желания. В своих историях я часто сталкивалась с тёмными сторонами человеческой натуры, но в этот момент казалось, что я сама оказалась в плену собственных фантазий.

— Не переусердствуй, — усмехнулся он. — Вечером у меня на тебя планы.

— Какие? — фыркнула я, ощущая легкое беспокойство.

— Узнаешь, — хмыкнул он. — Соберись и накрасься.

Разговор с Джеймсом завершился, оставив меня с непередаваемым чувством тревоги. Я отложила телефон и посмотрела в окно. За окном серое небо безжалостно обрушивало на город дождь, а с улицы доносились глухие звуки шагов. В такие моменты мне всегда казалось, что реальность напоминала мои романы — полная тайных смыслов и скрытых угроз. Я перевела взгляд на свой рабочий стол, заваленный заметками и пустыми чашками из-под кофе. На стене висел календарь, где красным маркером было отмечено сегодняшнее число. Оно словно кричало мне, как будто намекало на то, что не всё так просто.

Вернувшись к ноутбуку, я открыла документ. Словно тень, из уголка экрана на меня смотрел курсор, готовый поглотить мою историю. Я углубилась в текст, но в то время как строки превращались в слова, в голове у меня росло беспокойство. Я чувствовала, как будто за мной кто-то наблюдает. Стены вокруг, казалось, сжимались, а тени, танцующие на стенах, становились всё более зловещими.

— Надо расслабиться, — сказала я себе, но внутренний голос продолжал шептать о том, что все не так уж и безопасно.

Каждый раз, когда я углублялась в детали своего маньяка, его образ становился более реалистичным. Я описывала его хладнокровие, изощренные способы убийств, и как каждое действие было спланировано до мелочей. В какой-то момент мне показалось, что я слышу его дыхание, шепот в тишине, который проникал в самую суть моего существования.

На мгновение я задумалась, не зашла ли слишком далеко в своей игре. Но писатели — это исследователи, а я была преданна своему делу. Я закусила губу и продолжила писать, пока за окном не стало темнеть, а вечер не окутал город своей мантией тайны. От рутинной писанины меня отвлек звонок двери. Я вздрогнула и подпрыгнула на месте. Кого там принесло? Нехотя встала из-за стола и подошла к двери, испытывая внезапный прилив тревоги. Осторожно глянула в глазок, и на пороге стояла Хейли, нервно переминаясь с ноги на ногу. Я выдохнула и открыла дверь.

— О, Аника, — воскликнула она, делая шаг в квартиру и хотела меня обнять, но тут же осеклась. — Ты что, писала?

Она прищурилась, её глаза, полные недоверия, пробежались по мне, словно искали что-то скрытое.

— Я же вроде сказала тебе отдохнуть и выспаться как следует, — цокнула она языком и бросила мне в руки несколько черных мешков.

— Что это? — удивленно спросила я, глядя на эти мешки, будто они были чем-то запретным.

— Твои платья на сегодняшний вечер, — пропела Хейли, параллельно снимая обувь и пальто.

Я не успела ничего ответить или даже подумать над тем, что сказать, как она бесцеремонно пошла в мою спальню.

— Ну и бардак у тебя, — брезгливо отозвалась она, перебирая вещи, словно пыталась найти что-то, что могла бы осудить.

Я стояла за её спиной, чего она, видимо, не ожидала.

— У меня творческая атмосфера, — равнодушно ответила я, чувствуя, как напряжение накаляется.

Хейли подпрыгнула на месте и развернулась, нахмурив брови.

— Ты чего не собираешься? — фыркнула она, наматывая на палец свой золотистый локон и прикусив губу. — Джеймс мне уже сто тысяч раз звонил, сказал, чтобы я срочно тебя собрала.

— Откуда у него твой номер? — прищурилась я, замечая в её голосе нотки смущения.

— А вот, — покраснела Хейли. — Живо в душ и собираться.

Я хмыкнула, пытаясь подавить волну внутреннего раздражения. Хейли нравился мой брат, это же очевидно. Но я буду молчать до тех пор, пока она не признается. Осталось всего лишь дождаться, когда это случится, но видимо, лишь в следующей жизни. Джеймсу тридцать четыре. Высокий, сильный и накаченный мужчина, построил карьеру программиста, зарабатывая при этом немалые деньги. А я. Я всего лишь писатель. Джеймс всегда скептически относится к моему творчеству, но никогда не скажет и плохого слова, наоборот, поддержит. Он единственный, кто у меня есть. Родители нас бросили, и в свои пять лет я очутилась в детском доме. Моим воспитанием и поддержкой был лишь брат. И я ему в этом очень благодарна.

Быстро приняв душ, я вышла в комнату. Хейли тем временем сидела за моим столом, изучая черновики новой книги. Я почувствовала, как моё сердце забилось быстрее. Внутри меня прокралось легкое беспокойство.

— Как будет называться новинка? — спросила она.

— Кровавая паутина, — хмыкнула я, вытирая влажные волосы.

— Неплохо, — хмыкнула Хейли.

Её голос был сладким, но в нём проскальзывала нотка сарказма, как будто она сама не верила в это «неплохо». Я заставила себя улыбнуться, хотя в душе бурлили эмоции, как накипевшая волна.

— Так, давай собирайся, мы опаздываем, — резко ответила она и встала из-за стола, оставляя меня наедине с моими мыслями.

Я понимала, что мне нужна была помощь, но вся эта концепция «отдыхать и блистать» вызывала у меня лишь неприязнь. Хейли подошла к кровати, на которой валялись чехлы с платьями, и начала их поочередно открывать. Я подавила панический крик, увидев их. Боже, не люблю я платья. Я закатила глаза, но от Хейли этот жест не ушел незамеченным.

— И не надо мне тут закатывать глаза, — фыркнула она. — Сегодня твой день, и ты будешь отдыхать и блистать. Книга подождет. У тебя еще есть время ее написать.

— Я хотела просто остаться дома, — взвыла я, ощущая, как сердце колотится в груди от мысли о предстоящем вечере.

— Нет уж, — возразила Хейли и бросила в меня синее платье. — Примеряй.

Я послушно последовала ее приказу. Сняв с себя пижаму, я нацепила синее обтягивающее платье ниже колена. Хейли недоверчиво покачала головой и сложила руки на груди.

— Не то, — сказала она и принялась вытаскивать другое.

Она вытащила черное с блестками и открытой спиной, отчего я чуть не подавилась. Слишком откровенное.

— Надевай, — приказала она.

Я выдохнула и снова вдохнула, наполняя свои легкие тяжелым воздухом, как будто вдыхаю его в последний раз. Переодевшись, я ощутила себя совершенно чужой в собственном теле. В этом моменте я поняла, что на самом деле боюсь выхода за пределы своих привычных стен.

— Другое дело, — радостно хлопнула она в ладоши. — А теперь макияж, прическа и туфли.

Она потащила меня к зеркалу и усадила на стул, словно я была куклой в её руках. Каждый мазок кисти по моему лицу подчеркивал то, что мне не хотелось видеть: я была одета в маску, которую создала для себя сама. Слова Хейли звучали как шепот из далека, когда её голос сливался с моими внутренними терзаниями.

Пока она натягивала на меня туфли, я заметила, как в углу комнаты незаметно изменился свет. Темные тени начали расти, будто кто-то наблюдал за мной из-за занавесок. Я напряглась, но Хейли, не замечая моих волнений, продолжала говорить о том, как прекрасно мне будет на вечеринке.

Каждый штрих, который добавляла Хейли, словно вытягивал меня из самой себя. Я смотрела в зеркало и не узнавала свою отраженную душу. Зная, что это всего лишь оболочка, которую она создает, я внутренне сопротивлялась, но чувство безысходности нарастало. Я ощутила себя на краю бездны, куда меня толкали, и ничто не могло остановить это падение.

Когда Хейли закончила, она гордо обошла меня кругом, как будто оценивая произведение искусства.

— Вот так-то, моя дорогая! — произнесла она с улыбкой, полной триумфа.

Я хотела сказать, что это не я, что мне это не нравится, но вместо этого только кивнула, ощущая, как в горле застревает ком.

— Давай, пора идти! — воскликнула она, потянув меня за собой.

Я ощутила, как ноги подкашиваются от волнения, но внутри меня бурлила злость на себя за то, что не могу сопротивляться. Мне предстояло столкнуться с неизбежным.

Когда мы вышли на улицу, вечернее солнце окутывало мир мягким золотистым светом. Я пыталась найти в этой красоте хоть какую-то утешительную ноту, но ее не было. В голове только мысли о том, как мне некомфортно. Я шла за Хейли, как кукла, которую кто-то волочит по сцене, не оставляя шансов на собственное мнение. Она, как всегда, была энергичной и болтливой, не замечая, как я теряюсь в тени своих мыслей.

— Куда мы идем? — спросила я, оглядываясь, как будто в поисках спасения среди мирно спящих домов.

— В бар, — весело пропела Хейли, схватив меня за руку, будто бы я была ее игрушкой. Я сделала шаг, но каблуки, которые она уговорила меня надеть, были настоящим испытанием.

— Не спеши ты так, я еле иду на таких каблучищах, — произнесла я, вытаскивая ногу из ямы асфальта.

— Учись! — крикнула она, остановившись и развернувшись ко мне. В ее глазах сверкала неприкрытая радость, словно она готовила для меня сюрприз, о котором я ничего не знала. — Хватит сидеть в своем коконе, надо показать себя миру.

Я закатила глаза, но в душе меня сжимала не только неловкость.

— Я не ищу отношений, — на всякий случай возразила я, словно это могло что-то изменить.

— Тебя никто не заставляет, — ответила Хейли, невозмутимо пройдя мимо. — Познакомишься с кем-нибудь, просто пообщаешься. А там как пойдет.

— Когда ты признаешься Джеймсу? — хмыкнула я, подбивая её к откровенности.

Хейли снова остановилась, и я заметила, как её плечи дрогнули. Она не обернулась, но я знала, что её лицо горит как никогда. И это меня забавляло.

— О чем? — обернулась она, делая вид, что не понимает. Но я видела, как по её щекам пробегают волны стыда.

— Ой, не надо, — сказала я, скрестив руки на груди, ощущая, как холодный ветер задувает под платье. — Я же вижу.

Хейли закатила глаза и снова пошла дальше, но я заметила, как её шаги стали неуверенными.

— Ничего я не буду делать, — пробубнила она, ускоряя шаг, как будто в этом действии скрывался её спасительный маяк.

Я хмыкнула, но на душе уже не было весело. Мы продолжали идти, но странное чувство нарастало внутри меня, как буря, приближающаяся к берегу. И вот, когда я думала, что всё это лишь глупый праздник, облака затянули вечернее небо, оставляя за собой лишь тьму.

Хейли продолжала болтать, но я уже не слышала её. В голове кружились мысли о том, что мне не нравится эта ситуация. О Джеймсе, который готовит для меня сюрприз. О том, что я не понимаю, что же на самом деле происходит между Хейли и ним.

Внезапно мне показалось, что вокруг нас кто-то следит. Взгляд чужих глаз, подавленный и непонятный, ощущался на моей спине. Я начала ускорять шаг, в то время как Хейли весело смеялась и рассказывала о чем-то очередном, не замечая, как её слова становятся лишь пустым шумом в разрывающемся на части моём сознании.

С каждым шагом я ощущала, как внутренние стены сжимают меня все сильнее. Мы шли по пустынной улице, и вдруг меня охватило предчувствие, что нас поджидает что-то зловещее.

Мы подошли к бару, двери которого открывались на улицу, будто бы приглашая внутрь. Я остановилась, вдыхая запах жареного мяса и пива. Хейли повернулась ко мне, в ее глазах мелькнуло что-то, чего я не могла разобрать — это была радость или тайна?

— Ты готова? — спросила она, ее голос был полон нетерпения.

Я кивнула, хотя внутри меня боролись сомнения. Пересекая порог бара, я почувствовала, как холодный воздух снаружи сменяется теплым, насыщенным шумом и светом.

Хейли была как всегда энергична, её смех перекрывал шум. Она потянула меня за собой к барной стойке. Я заставила себя улыбнуться, когда наши глаза встретились, но внутри меня всё клокотало.

— Где Джеймс? — спросила я, оглядываясь в поисках брата. Его присутствие всегда давало мне чувство безопасности, но сегодня его не было видно.

— Он скоро придёт, — ответила Хейли, явно зная больше, чем говорила. В её голосе послышалась нотка тайны и это только добавляло мне тревоги. Я не могла избавиться от ощущения, что они с Джеймсом что-то замышляют.

Мы сели, и я попыталась налить себе бокал воды, чтобы успокоить дрожащие руки. В этот момент Хейли снова начала свою бесконечную тираду о том, как мне нужно раскрепоститься и «показать себя миру». Каждое её слово резало мне уши, как будто она знала, как я боюсь оказаться в центре внимания.

— Зачем ты всё время твердишь одно и то же? — спросила я, не выдержав. — Ты знаешь, что я не такая.

— Но ты должна быть! — Хейли нахмурила лоб. — Сегодня твой день, забей на все!

Я вздохнула. Да, это был мой день, но в нём не было места для радости. И, возможно, я была не права, но чувствовала себя как марионетка, управляемая чужими желаниями. В тот момент я поймала себя на мысли, что это именно так Хейли и Джеймс видят меня — как игрушку, которую можно подстроить под свои нужды.

И в этот самый момент, когда я решила, что больше не могу терпеть, на пороге бара появился Джеймс. Его взгляд пробежался по нам, и когда наши глаза встретились, я почувствовала, как он пронзает меня своим незнакомым взглядом. Он был другой, чем обычно. В его улыбке таился некий секрет, и я понимала, что он вовлечён в какой-то план.

— Привет, именинница! — воскликнул он, подходя к нам.

— Привет! — ответила я, пытаясь скрыть своё беспокойство.

— Я приготовил для тебя сюрприз, — произнёс он, и у меня в груди что-то сжалось. Хейли, словно предвкушая реакцию, переглянулась с ним, и мне стало не по себе.

— Какой сюрприз? — осторожно спросила я, чувствуя, как напряжение нарастает.

— Это нечто особенное, — уклончиво ответил он, с загадочной улыбкой. — Но сначала нужно немного развлечься.

Он хлопнул в ладоши, и в этот момент я поняла, что Хейли и Джеймс объединились в своём замысле, в то время как я оставалась в неведении. Внутри меня разразилась буря эмоций: смятение, гнев, страх. И только одна мысль не оставляла меня в покое — что они задумали?

— Что пьете, дамы? — спросил Джеймс, усаживаясь рядом на барный стул. Его присутствие всегда было одновременно успокаивающим и беспокойным.

— Я заказала себе мартини, а Аника пьет воду, — фыркнула Хейли, весело смеясь.

— Бармен, можно три Маргариты? — крикнул Джеймс, не обращая внимания на мой протест.

— Я не буду пить, — фыркнула я, чувствуя, как нарастает напряжение в воздухе.

— Будешь, — произнес он с лёгкой угрозой в голосе, как будто это было его единственным правом на этот вечер.

— Ну, что за сюрприз-то? — я уже теряла терпение и это чувство накаляло атмосферу вокруг нас.

— Нууу, — Джеймс почесал затылок, как всегда, когда начинал притворяться, что ему трудно что-то сказать. — Ты едешь на море.

— Что? — я опешила, подавившись воздухом. — Какое море?

— Морское, — рассмеялась Хейли, как будто это было самым очевидным на свете. — Хватит столько работать. Надо и о себе подумать.

— Я поеду одна? — недоумевала я, пытаясь понять, как мне реагировать на этот неожиданный поворот событий. Я взяла бокал, который поставили рядом, и отпила большой глоток, поморщившись от мерзкого вкуса. Это было похоже на то, как будто меня обманули.

— А то, — хихикнул Джеймс. — Я не могу, у меня работа. А тебе надо отдохнуть.

Я сузила глаза в подозрении, пытаясь найти в его голосе хоть каплю искренности, но там не было ничего, кроме легкомысленного веселья.

— Ладно, сообщники, — недоверчиво сказала я.

Хейли рассмеялась, а Джеймс виновато улыбнулся, но в его глазах я увидела искру чего-то недоброго, что заставило меня содрогнуться.

— За твое двадцать седьмое день рождения, — подняла бокал Хейли и взглянула на Джеймса с тайным вздохом. Он не ответил, но в её глазах читалась грусть, словно это был не просто тост, а нечто большее — недосягаемое желание, скрытое за жалкими попытками улыбнуться.

— Ладно, — с лёгким презрением произнесла я, закатив глаза. — За мое двадцать седьмое день рождения.

Мы втроем чокнулись, и я, как истинная дура, выпила за один раз. Горечь алкоголя обожгла горло, но я стиснула зубы, не показывая своего отвращения. Но в данный момент это не имело значения. Вечер, который начинался с неловких разговоров и тихих улыбок, обрел совершенно другую атмосферу.

Мы смеялись, обменивались забавными историями, и я, к своему удивлению, начала чувствовать себя частью этой компании. Моя интровертная оболочка начала трескаться, и я пускалась в шутки, как никогда раньше. Взгляды окружающих людей больше не вызывали у меня тревоги, а, наоборот, вселяли уверенность. Словно алкоголь сделал меня храбрее.

Но вскоре Хейли и Джеймс куда-то исчезли. Я осталась одна на барном стуле, который казался мне слишком высоким и непривычным. Вокруг столиков раздавались голоса, музыка гремела, но в этот момент мне стало грустно.

Я продолжала сидеть, упершись локтями в стойку и глядя на одинокую оливку, лежащую на дне пустого бокала. Она казалась мне символом — последним остатком того, что было вкусным и увлекательным. Теперь все вокруг казалось пустым и незначительным. Я пыталась вспомнить, о чем мы говорили, но мысли путались, и все это выглядело как неясный сон.

Свет тускнел, и тени начали расти. Я почувствовала, как в груди разливается тревога. Ничего не предвещало беды, но внезапное чувство одиночества охватило меня. Я осмотрела зал. Он был полон лиц, которых я не знала, и каждое из них казалось чужим и враждебным. Я инстинктивно сжала руку в кулак, пытаясь удержать себя в состоянии бодрствования.

Прошло несколько минут, прежде чем я заметила его. Высокий парень в черной куртке с надвинутым на лицо капюшоном сидел в углу глядя на меня. Я встретила его взгляд и почувствовала, как по спине пробежал холодок. Его лицо было выражением нейтральности, но что-то в его взгляде заставило меня насторожиться. Он не отрывал от меня глаз, и с каждым мгновением я чувствовала, как поднимается внутренняя паника.

Я отвела взгляд, но чувство наблюдения не покидало меня. Пара мгновений — и вдруг я почувствовала, как его присутствие стало еще более угнетающим. Словно он пытался проникнуть в мои мысли. Я встала, чтобы уйти, но ноги не слушались. Я осталась в ловушке своего барного стула, сжимая бокал так, что его стекло холодило ладонь.

— Бармен, можно еще текилы? — спросила я, заикаясь. Мой голос звучал тихо, как будто его могло заглушить любое другое слово в этом гулком пространстве.

Молодой человек кивнул и подлил мне напиток в пустой стакан с одинокой оливкой. Я выпила всё залпом, ощущая, как горячая жидкость разливается по горлу, пытаясь утопить нарастающее волнение. Обернувшись назад, я снова посмотрела на тот угол, где сидел странный парень, но он уже исчез. Как будто растворился в воздухе, и это только добавило мне паники.

Хейли и Джеймс так и не появились, и, расплатившись за напитки, я слезла с высокого стула. Ноги мои, все еще под действием алкоголя, шатаются, но я сделала шаг в сторону выхода. Как будто на меня нависло проклятие этого заведения, и каждое движение было медленным и тяжелым. Я схватила пальто, свежий воздух на улице был почти как удар холодного ведра воды по лицу. Он немного меня отрезвил, но желудок, на который текила нещадно подействовала, кричал об обратном. Я сделала несколько неуверенных шагов, чувствуя, как паника нарастает. И вдруг, зажав ладони в кулаки, я зашла за угол бара и всё содержимое вырвалось наружу.

В этот момент, когда я наклонилась, чтобы опереться на холодный бетон, в голове проносились мысли о том, как же странно всё это. Успокаивающее чувство рассеивалось, а подступающий страх обволакивал меня, как туман, наполняющий улицы города. Я глотнула свежего воздуха, но он не помогал.

Вокруг не было ни души, только одинокие уличные фонари, которые, казалось, смотрели на меня с осуждением. Их тусклый свет выхватывал из темноты мои изможденные черты, и я не могла не почувствовать себя жалкой. Тошнота снова подступила к горлу, и, глядя на асфальт, я понимала, что не смогу удержаться. Боже, как унизительно. Я вспомнила вечер, когда всё начиналось: смех в нашей компании, бокалы, переполненные мартини и чем-то еще, разговоры, которые вдруг начали казаться поверхностными и пустыми.

Выблевав все, что было можно, я резко выпрямилась. Ноги подкосились, в глазах закружились звездочки. Стало темно и невыносимо тихо, как будто весь мир замер в ожидании чего-то страшного. Голова перестала соображать, перед глазами поплыла пелена, и, прежде чем упасть в черную бездну, чьи-то сильные руки подхватили меня. Но у меня уже не было сил разглядеть кого-то, мое тело больше не слушалось, а лицо, которое, вероятно, принадлежало спасителю, расплывалось, теряясь в водовороте мыслей и страха. Никаких черт, ни голоса, только ощущения. Внезапно в голове раздался глухой удар — это был мой пульс, биение сердца, которое дико стучало в унисон с тишиной улицы.