Кровавая паутина

Сара Фейрвуд (2025)

Аника Норден — автор детективных романов, чьи вымышленные преступления всегда кажутся пугающе реальными. Но когда темное прошлое стучится в дверь, граница между вымыслом и действительностью исчезает. После загадочной встречи с тенью из своего прошлого Анику начинают преследовать зверские убийства, словно списанные с её собственных книг. Улики ведут к одному подозреваемому — ей самой. Ее подозревают. Ее преследуют. Но она не помнит ничего. Ее реальность спутана в узел, где неясно, что является правдой, а что — иллюзией. Лабиринт ее разума превращается в ловушку, сотканную из страха, паранойи и вины. Погружаясь в спираль сомнений и страха, Аника должна понять что скрывает её сознание: блестящую манипуляцию или истину, от которой она убегала всю жизнь. Удастся ли ей разорвать эту кровавую паутину, или её гениальное перо станет её приговором?

Глава 4

4 ноября 2024

Просыпалась я медленно. Каждое движение причиняло боль, словно я была жертвой какого-то жестокого эксперимента. Головная боль, как целая армия игл, пронзала каждый уголок моего мозга, оставляя за собой чувство пустоты и недоумения. Вокруг меня клубилась пелена полузабытых воспоминаний, но они были такими же неясными, как тени, танцующие на стенах.

Во рту пересохло так, будто я провела неделю на необитаемом острове, жадно глотая морской песок. Моя голова покоилась на холодной подушке, но я не могла вспомнить, как сюда попала. Вчерашний вечер — лишь смутный обрывок, затуманенный алкоголем и смехом. Я помню, как пила. И затем… затем был кто-то. Я ощущала руки, обнимающие меня, и вскоре всё потемнело.

С трудом я приоткрыла глаза и прищурилась от яркого света, струящегося сквозь занавески. Я наконец поняла, что нахожусь в своей спальне. Вопросы ползли как муравьи по моим мыслям. Как я вернулась сюда? Кто был рядом? Медленно, как будто каждое движение требовало невероятных усилий, я сползла с постели. Босые ноги коснулись холодного пола и я ощутила, как по телу пробежала дрожь.

Подойдя к столу, я заметила, что на нем лежит таблетка — белая, как призрак. Рядом стоял стакан с водой. Кем бы ни был мой спаситель, он явно не хотел меня травить. Если бы хотел убить, то мог бы это сделать, когда я была в бессознательном состоянии. Странная мысль, но в такой ситуации неуместная. Мне было необходимо понять, что произошло. Я нахмурила лоб и быстро прогнала мрачные мысли, проклиная свою слабость. Взяв таблетку, я запила ее водой. Горло горело, но я почувствовала, как хотя бы частичка моего сознания начала приходить в норму.

Слегка прояснившись, я заметила записку, лежащую рядом с стаканом. Моя рука медленно потянулась к ней, но в последний момент я остановилась. Внутри меня вспыхнуло предчувствие. Что если это ловушка? Я не знала, кто мог меня поджидать, кто оказался моим спасителем и одновременно потенциальным врагом. Но, ведомая любопытством, я все же схватила записку и открыла её.

«Моя милая и безответственная сестра, стоило мне отлучиться на десять минут, как ты умудрилась влить в себя половину бара алкоголя. На столе аспирин и вода. Выпей и перезвони мне. Твой Джеймс».

Боже. Радует, что моим спасителем был брат, а не какой-то серийный маньяк. Я хмыкнула, и лёгкая улыбка скользнула по губам, но быстро сменилась на тревогу. Что я делала с собой? Как я могла позволить своей жизни превратиться в эту беспорядочную катастрофу?

Я поднялась с места, ощущая легкость в ногах. Пора было привести себя в порядок. Я решила, что сначала приму душ — очиститься не только физически, но и морально. Когда я включила душ, теплые струи воды обволокли меня, словно шаль, согревающая от холода и усталости. Мои мысли все еще бродили в сумерках недавнего ужаса, но по мере того, как капли воды стекали по моему телу, они начали рассеиваться, подобно туманам, уходящим под солнечными лучами.

Вода не смывала лишь запах спиртного. Он был невыносимо навязчивым, как воспоминание о вчерашней вечеринке, которая закончилась в каких-то таинственных и зловещих тенях. Я старалась сосредоточиться на действительности, на том, что вокруг меня — простой душ, крики птиц за окном и звук воды, падающей в поддон. Но за этими обычными деталями прятались невидимые волны тревоги.

Закончив душ, я взглянула в зеркало. Отражение показывало мне не ту уверенную женщину, маску которой я привыкла на себя надевать. Глаза были опухшими, волосы сваляны, а на лице застыла усталость, отражающая всю сумятицу ночи. Я потянулась к полотенцу, обтирая лицо, и попыталась заглянуть в себя. Почему же я позволила себе дойти до такого состояния? Это не первый раз, когда алкоголь пытался заглушить мои страхи и сомнения, но вот последствия казались куда более зловещими.

После душа, я почувствовала себя чуть лучше, хотя неуверенность всё еще сидела где-то внизу живота, как злая кошка, готовая в любой момент выпрыгнуть на меня с шипением. Я подошла к столу, где лежала записка от Джеймса, и снова прочитала её, стараясь уловить все детали, каждое слово. «Безответственная сестра» — эти слова не просто жалование, это осуждение, основанное на нашем общем прошлом, о котором я предпочла бы не вспоминать.

В моем сознании всплыли образы: наш общий дом, старые фотографии на стенах, которые всегда напоминали о том, как мы были близки, и о том, как я предала эту близость своими необдуманными поступками. Джеймс всегда был тем, кто брал на себя ответственность, тогда как я блуждала по жизненным лабиринтам, как потерянная душа.

Пока я размышляла, телефон раздался, словно гром в ясный день. Я вздрогнула, не ожидая звонка, и взглянула на экран. Это был Джеймс. Внутри меня зашевелилось предчувствие: какое объяснение он мне сейчас даст?

— Алло? — произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

— Ты жива? — прозвучал его голос с нотками тревоги. — Я был в панике, когда нашел тебя за углом бара. Ты выглядела так, будто сбежала из какого-то ужасного фильма.

Я засмеялась, но смех показался мне дико неуместным.

— Прости, я… я не помню, что произошло.

— Это все та вечеринка. Ты снова напилась, как в старые добрые времена. Я думал, ты уже повзрослела, — сказал он с укором, который резал мои уши.

Я замерла, зная, что не смогу оправдаться.

— Джеймс, я…

— Это не просто похмелье, сестричка. Тебе стоит подумать о том, что происходит. Ты теряешь себя.

После его слов в воздухе повисла тяжесть, напоминание о том, что я не просто писательница, скрывающаяся за страницами детективов, но и женщина, которая в реальности борется с собственными демонами. Я почувствовала, как страх и вина заполняют меня, сжимая грудь, и наконец, вместо обычной улыбки, мне удалось выдавить лишь горький вздох.

— Я постараюсь, — ответила я, хотя сама не верила в свои слова.

— Хорошо. Давай встретимся и поговорим. Это важно, — сказал он, и я уловила в его голосе настойчивость, смешанную с заботой.

Словно в ответ на его слова, я увидела на столе черновик новой книги, где главная героиня борется с темными тайнами своего прошлого. Но в этот момент я поняла, что сама являюсь главной героиней своего собственного триллера. И это было не просто литературное преувеличение — это была моя жизнь.

Взгляд на пустой стакан, оставшийся на столе, навел на размышления о том, как легко можно раствориться в своих страхах и потерять себя. Я вновь взглянула в зеркало. Не хочу быть жертвой. Пора взять свою жизнь под контроль.

— Давай встретимся, — повторила я, но на этот раз с новой решимостью. Эти слова не просто вышли из моего рта — они были как прыжок в неизвестность. Слова, которых я боялась, но которые на самом деле были моей единственной спасительной верёвкой к нормальной жизни.

— Отлично, где и во сколько? — его тон был легким, но в нём проскальзывало беспокойство.

Я прикусила губу, стараясь удержать поток оглушительных мыслей.

— А сколько времени? Мне лень смотреть на часы, — честно призналась я. Мне не хотелось лгать, но истинной причиной было то, что я боялась столкнуться со временем, боялась увидеть, сколько часов мира я потратила впустую, путая реальность с призраками своих вымышленных героев.

— Уже почти три часа, — усмехнулся он. Усмешка каким-то образом продолжала звучать заботливо. Я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Время ускользало, как песок сквозь пальцы.

— Черт, — выругалась я. — У меня в четыре запись к врачу. Давай в шесть в нашем кафе.

Он замолчал на мгновение — короткая пауза, которая была длиннее слов.

— Ты снова начала ходить к нему? — спросил Джеймс, и я ощутила в его голосе нотки подозрения.

Я закатила глаза, чтобы хоть как-то снять нарастающее напряжение.

— Да. Надо же с кем-то говорить, помимо книжных героев, — сказала я с лёгкой насмешкой над собой, почти чтобы успокоить его. Хотя что-то внутри болезненно дернулось — эти герои были моей единственной компанией последние годы.

— Ну ладно, — сказал Джеймс с видимой тревогой, но не стал настаивать. Иногда он умел быть мудрым и отходил, не толкая на разговор, к которому я не была готова. — До встречи.

— Пока, — произнесла я и отключила телефон, бросив его на кровать. Он осел в мягких слоях одеяла, словно прячась от меня, как эта реальность, которую я никак не могла поймать.

Всё ещё пребывая в какой-то странной полу медитации и застряв между нелепым настоящим и моими мыслями, я начала собираться к врачу. Простая задача: одеться, причесаться, взять сумку. Но это почему-то ощущалось, как сбор на войну. Словно любая мелочь могла сорвать запланированное.

Моё дыхание участилось. Я на автомате расчесала волосы, которые упали мне на лицо, спрятав его как ткань занавеса. В зеркале снова отразилась чужая. Или, может, это была именно я — человек, которого я слишком долго притворялась не замечать?

Живот предательски заурчал от голода, и я, натянув джинсы, допрыгнула до кухни. Одинокий переспевший банан оказался единственным доступным источником энергии. Схватив его, я отшвырнула кожуру на стол, вновь вернулась в спальню, быстро переодеваясь в более удобную одежду.

Я посмотрела в зеркало и, неожиданно меня вдруг ослепила вспышка осознания. Я увидела не только свое отражение, но и ту самую героиню, которой никогда не хватало смелости. Она тоже искала ответы. Она тоже знала, что снаружи всё кажется безобидным, но внутри бушует шторм. Я чувствовала, как темные тени прошлого стремятся вырваться наружу, но сейчас мне нужно было лишь одно — выбраться из этого бесконечного кошмара.

Я надела простую черную кофту и кожаную куртку, надеясь, что этот внешний вид придаст мне уверенности. Взяв свою сумку, я вышла на улицу. Солнечные лучи ослепили меня, и на мгновение я забыла о своих страхах. Внутри меня раздавался голос: «Ты не одна, ты не одна». Но стоит ли верить этому голосу, когда вокруг так много неопределенности?

Я шагала по знакомым улицам, но все казалось чужим, искаженным. Листья шуршали под ногами, словно шептали мне нечто важное, а тени от деревьев, простираясь на асфальте, напоминали темные полосы, скрывающие опасности. На мгновение я остановилась, уставившись в небо. Облака плыли по нему, словно чьи-то мысли, неподвластные контролю.

К небольшому офисному зданию я добралась за десять минут, но это показалось мне вечностью. Достав телефон из кармана, я взглянула на часы — время почти четыре. Я вошла в стеклянное произведение архитектуры, воздух внутри был прохладным и стерильным. Проходя мимо стойки регистрации, я почувствовала мурашки на спине, словно чье-то присутствие неподалеку заставляло меня насторожиться. Резко повернувшись назад, я увидела лишь пустоту и девушку за стойкой, которая занята каким-то документом, даже не взглянув на меня.

Странное чувство, будто за мной кто-то постоянно следит. Я снова повернулась и, собрав всю свою решимость, поднялась по лестнице на второй этаж. Дверь миссис Свик, как гласила табличка, выглядела непримечательно, но в ней таилась многогранная глубина, которая обещала раскрыть больше, чем просто психологические методы. Я сделала глубокий вдох, в сердце закололось волнение, и, собравшись с силами, постучала в дверь.

Не дожидаясь ответа, я вошла внутрь. Комната была светлой и уютной, с мягкими креслами и большим окном, сквозь которое пробивались лучи солнца, но в воздухе все же витала некая тишина, полная напряжения. За столом сидела Аманда, психотерапевт высшей категории, с внимательным взглядом и легкой улыбкой, которая, казалось, могла развеять все страхи. Внутри меня раздался второй голос: «Она не сможет помочь тебе». Я попыталась заглушить его, но он, как назойливый комар, продолжал жужжать в моей голове.

— Привет, — произнесла я, стараясь сохранить в голосе ту уверенность, которую только что притянула к себе.

— Здравствуй, — ответила она, поднимая взгляд. В её карих глазах читалась проницательность. — Как ты сегодня?

Я села напротив психотерапевта, стараясь казаться непринуждённой. В комнате царило приглушённое, едва заметное освещение, как будто кто-то специально настроил свет так, чтобы он тёк мягкими потоками по кремовым стенам, не отбрасывая теней. Это было её стильное, стерильно уютное убежище — место, рассчитанное на то, чтобы успокаивать. Но то, что должно было унимать тревогу, наоборот, вызывало во мне скрытое беспокойство.

Мои ладони ныли от напряжения, поскольку ногти с силой врезались в кожу. Я надеялась, что она этого не заметит. Только не сейчас, когда мне казалось, что каждая частица окружающего пространства наблюдает за мной.

Аманда выглядела как всегда: безупречно. Каштановые, сплетенные в низкий пучок, волосы, аккуратный твидовый пиджак, элегантно сидящий на её узких плечах, и лёгкий аромат жасмина — всё это придавало ей образ абсолютной уверенности. Но её глаза… они были слишком внимательными, слишком анализирующими. Каждый момент, пока я сидела здесь, я чувствовала, как их холодное притяжение обнажает мои слабости, как они проникают глубже, чем я готова была позволить.

— Знаете, у меня странные ощущения в последнее время, — начала я, держа в руках записную книжку, в которой тщательно записывала свои мысли и страхи. — Все кажется чужим, как будто я наблюдаю за собственной жизнью со стороны. Я чувствую, что кто-то следит за мной.

Аманда наклонилась вперед, её интерес явно возрос.

— Когда это началось?

Я задумалась. Сколько прошло времени с того момента, как мир стал распадаться на осколки? Месяцы, а может, и годы? Время теряло свою суть, как и мои страхи.

— Несколько дней назад, — ответила я, стараясь вспомнить, как это всё началось. — Я закончила последний роман, и с тех пор не могу избавиться от чувства, что кто-то наблюдает за мной, даже когда я одна.

Сквозь стеклянные стены кабинета я заметила, как вечернее солнце медленно опускается за горизонт. Его теплый свет растянулся по полу, словно заманчивый путь к спасению, но я знала, что он лишь иллюзия.

— Ты пишешь детективы, верно? — спросила она, разглядывая меня с вниманием, способным проникать в самую глубину души.

— Да, — кивнула я, — я всегда любила разгадывать загадки, исследовать человеческую психику. Но теперь, кажется, сама стала частью загадки.

Её губы приоткрылись в легкой улыбке, но в этом не было и намека на насмешку.

— Что, если это чувство, что кто-то следит за тобой, — не просто паранойя? — произнесла она, в её голосе проскользнула нотка интриги. — Что, если это может стать основой для твоего следующего романа?

Я была застигнута врасплох. Это было непозволительно. Мой внутренний мир, моя реальность, не могли стать сюжетной линией. Но в ту же секунду в голове возникла идея — о том, как страх может быть не просто чувством, а чем-то более осязаемым.

— Может быть, — произнесла я, но мой голос дрогнул. — Но я не знаю как разделить эти два мира.

И тогда она сказала то, что заставило всё внутри закрутиться:

— Может, стоит позволить страху проявиться? Напиши об этом. Позволь своему персонажу встретиться с тем, что её пугает. Возможно, в этом процессе ты сможешь понять и себя.

Её слова, словно тяжелый камень, рухнули в пространство между нами. Но это было не просто пространство. Не просто слова. В этот момент комната вдруг будто отозвалась на её голос. Я не сразу поняла. Но в следующую секунду я почувствовала, как в уголке за моей спиной шевельнулось что-то невидимое. Еле заметный шорох прорвался в эту искусственную тишину, как будто сама атмосфера сжалась и тут же развернулась снова.

Я резко обернулась. Там ничего не было. Конечно, ничего. Моя логика пыталась навязать хаосу свою ясность. И всё же я была уверена — что-то изменилось. Пространство словно дышало, обретая жизнь. Я замерла, отчаянно стараясь скрыть нервный трепет, но Аманда, судя по её взгляду, это заметила.

— Ты услышала что-то? — спросила она без намёка на удивление, скорее с профессиональным интересом.

— Нет, — резко ответила я, как человек, пытающийся доказать что-то не только собеседнику, но и самому себе. — Ничего.

Она кивнула, позволяя мне погрузиться в это болезненное напряжение. Но её взгляд в этот момент был настолько недвижимым, что мне показалось, будто она знала, что я соврала. Либо она о чем-то догадывалась, либо…

Я чувствовала, как воздух в комнате разрезает тончайшую нить между здравым смыслом и чем-то, что я никогда не хотела признавать.

И вдруг мысль, порождённая мгновением: что, если это не она изучает меня, а я изучаю её — и этот шорох, эту давящую атмосферу, эту тишину, готовую стать воплощением моего самого глубокого страха?

Я прикусила губу, не в силах сдержать растущее волнение. Мысли начали кружить, раскручивая нити истории, которая могла бы воссоздать мою жизнь, перенеся её в безопасное пространство.

— Может, это действительно сработает, — прошептала я, осознавая, что я на пороге чего-то большего.

— А что с твоими кошмарами? — спросила она, её голос был спокойным и убаюкивающим.

— Они прекратились, — соврала я. — Не совсем. Но уже реже.

— Расскажи, что тебе снится, — повторила она, на этот раз мягче, чуть подталкивая меня на откровение.

Я хотела сказать что-то, что удовлетворит ее — банальность, далекая от правды, небрежно подкинутая, как поблекшая строка на черновике. Но слова застряли в горле. Вместо этого я машинально отвернулась, рассматривая детали комнаты: мягкий свет лампы, строгое убранство, гладкая коричневая кожа дивана, на котором я сидела. В каждом предмете читалась продуманность, расчет. Но это почему-то раздражало. Остро. До зуда под кожей.

Вдох. Выдох.

— Это всегда одно и то же место, — наконец сказала я и почувствовала, как слова, произнесенные вслух, делают происходящее реальным. — Заброшенный дом. Большой. Высокие потолки, обвалившаяся лестница, стены, покрытые черной плесенью. Там… там всегда пусто. Почти. — Мой голос дрогнул, и я отвела взгляд, чтобы не встретиться с её настойчивым, словно гипнотическим взглядом. — Или я так думаю.

Аманда подалась вперед, чуть изменив позу, но не произнесла ни слова. Она позволяла мне продолжить. Она знала, что я хочу сказать больше.

— Там есть… что-то, — прошептала я, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. — Или кто-то. Я не знаю. Он… оно… всегда прячется за углом. Это нельзя увидеть. Но можно почувствовать. Его дыхание. Шаги, которые отдаются эхом… или шелест, когда оно двигается за твоей спиной.

Аманда кивнула, но этого короткого движения было достаточно, чтобы я потеряла нить откровения. Я прикусила губу, сосредотачиваясь на своих дрожащих руках.

— Иногда я… оборачиваюсь, — выдавила я наконец. — Но видна только тень на стене. Кривые очертания. Глаза, наверное, самые ужасные. Белые. Пустые. Как у мертвеца.

Я не удосужилась посмотреть на ее реакцию. За годы работы я научилась распознавать живое любопытство в испуге собеседников, читать эмоции людей, даже когда те их скрывали. Сейчас меня это не интересовало. Внутри разливался ледяной страх, словно вместе с воспоминаниями я погружалась в объятия сна, от которого каждый раз просыпалась с холодом внутри.

— Ты часто оказываешься в этом доме? — её голос звучал как будто откуда-то издалека. Часть меня хотела уйти, прервать этот разговор, убежать от того, что я сама вызвала к жизни.

— Так часто, что я могу описать его до мелочей, — сказала я, каждый звук резонировал где-то глубоко внутри. — Сначала я боялась туда приходить. Потом я привыкла. Теперь… теперь я боюсь, что однажды я не захочу оттуда уйти.

Аманда молча записывала что-то в блокноте. Ощущение, будто она выуживает из меня не просто слова, но кусочки моей реальности, которую я сама почти потеряла — болезненно. Навязчиво. Как будто ее интерес носил почти хищный характер. Она кивнула еще раз, приглаживая лист страницы пальцем.

— Ты задумывалась… что этот дом может значить? — спросила она тихо. — Почему ты возвращаешься туда?

Этот вопрос рассек воздух, как заточенный нож. Я почувствовала, как виски пульсируют, а руки непроизвольно стискивают подушку дивана. Но я профессионал. Я умела скрывать то, что не должна показывать. Правда, этот трюк работал только на других, не на самой себе.

— Это просто сон, — ответила я слишком резко. — Ничего больше.

— Ты ведь сама сказала, что из любого сна можно построить историю. А из истории — истину, — заметила она, опустив взгляд на свои записи.

Ее слова меня задели. Я не знала почему, но они засели в сознании занозой, которая будет мучить ночью. В попытке скрыть растущую тревогу, я хмуро посмотрела на часы. Ни одна минута с ней не проходила без того ощущения, что в её спокойном голосе таится острый инструмент, который вскрывает меня, слой за слоем.

— У тебя больше нет других снов? — спросила она, слегка склонив голову и изучая мои движения с профессиональной дотошностью.

Я облизнула сухие губы, выдохнула и закрыла глаза. Чего она добивалась? Прорыва? Слёз? Исповеди? Возможно, я уже давно была готова к этому, но продолжала сопротивляться, просто из обиды или гордости.

Я набрала воздуха, чувствуя, как дрожь пробежала по всему телу. Слова плавно вырвались, словно давно готовы были соскользнуть с моей души наружу.

— Меня избивает кучка подростков, — слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их обдумать. Голос звучал чужим, словно говорил кто-то другой.

Аманда слегка кивнула, но не прекратила своего изучающего взгляда. Она ждала продолжения, но не торопила меня. Разговаривать с ней было одновременно мучительно и освобождающе — её молчание действовало на меня, как невидимый рычаг, вынимающий из глубин моей памяти самое тёмное.

Закрыв глаза, я снова ощутила всю ясность этого сна. Грязный туалет с покосившимися металлическими дверями. Там всегда пахло плесенью и мочой — слишком острый запах, который казался реальнее всего. Этот запах преследовал меня даже наяву. Я стояла, сжимающая в себе хрупкую надежду на спасение, пока удары не обрушивались на меня один за другим.

— Что было дальше в твоём сне? — снова спросила Аманда своим тёплым, почти материнским голосом. Она умела заглушить страх в своих пациентах, хотя я знала, что этот голос точно так же может вскрыть самые глубоко запертые двери.

Я не сразу ответила, ощущая, как тошнота постепенно поднимается из желудка к горлу. Моё сердце забилось чаще, и комната вокруг вновь стала туалетом. Контур отвратительной ржавчины на унитазах перед моими глазами становился чётче, а я… Я ненавидела себя за это.

— Ко мне никто не шёл на помощь, — прошептала я, едва слышным голосом, который дрожал, как стекло на грани разбиться. Слёзы вырвались словно водопад, сломав последнюю плотину. Я не могла их остановить.

Слёзы были тёплыми, текли по моим щекам, срывались с подбородка, как сломанные строки в незаконченном романе. Каждый вдох боли приносил воспоминания о том дне… Тени подростков, их насмешки, удары, которые казались ужасно реальными. Грубая паника в груди. Пустота.

Я чувствовала, как они оживают в этой комнате. Как они заполняют это проклятое место, как оживает страх. Но на этот раз я не отворачивалась. Я позволяла себе чувствовать. Эти слёзы вытирали всё, на что я не решалась смотреть годами. Глыбы воспоминаний рушились, пыль впивалась в лёгкие.

— Лишь Джеймс, — продолжала я, прижимая руки к груди, словно искала защиту. — Он вытащил меня оттуда.

В воспоминаниях о Джеймсе было что-то одновременно успокаивающее и мучительное. Я помнила его лицо — тёмные волосы и карие глаза, полные понимания. Он был единственным, кто не только слышал меня, но и чувствовал, как мне больно. Я даже не знала, как это возможно, но его присутствие в моих кошмарах было сильнее любого кошмара.

— И как ты себя чувствовала, когда он пришёл? — тихо проговорила она.

Я прикусила губу, пытаясь собрать в слова то, что сложно выразить. Как описать эту смесь? Безопасность, словно я нашла убежище в замке с высокими стенами, и вместе с тем тот липкий холод страха, который шелестел под кожей, предупреждая, что замковые ворота могут рухнуть в любой момент.

— Безопасно, — ответила я, и в этом слове содержалась вся моя уязвимость. Безопасно и страшно одновременно. Я никогда не хотела зависеть от кого-то, но он стал единственным светом в моём тёмном мире.

— Твои обидчики получили по заслугам? — спросила она, с виду невинно, но её тон был наполнен странным оттенком. Не просто любопытством. Что-то там перекатывалось, скрипело. Не жалость. Совсем нет. Скорее… ожидание? Она и правда этого ждала — удовлетворения в моих словах.

Я отвела взгляд, уставившись на золотистый подсвечник в дальнем углу кабинета. Его свеча давно потухла, но таилась в себе остаточное тепло, как будто только недавно завершился какой-то ритуал.

— Джеймс их нашел и отомстил, — произнесла я, открывая глаза. В этот миг мне показалось, что стены кабинета наклонились ко мне, как будто они сами искали ответ, в котором было что-то зловещее.

Я вспомнила, как он обнял меня в тот день, когда все это закончилось. Я была в ужасе, но его уверенность вселила в меня надежду. А теперь, сидя здесь, я чувствовала, как что-то изменилось. Как будто в зале суда, где он стал моим защитником, теперь не было обидчиков, но их тени продолжали бродить в моем сознании.

— Джеймса наказали за это? — спросила Аманда, в её голосе слышалась осторожность, словно она не хотела подталкивать меня к чему-то страшному.

— Его посадили в карцер на неделю, — ответила я, чувствуя, как на языке становится горько.

В этот момент я поняла, что для Джеймса последствия были тяжелее, чем для меня. Я испытывала смешанные чувства: гордость за него, за то, что он сделал, и в то же время ужас от того, что он был готов нарушить все правила ради меня.

Аманда смотрела на меня с заботой, её глаза полны эмпатии, но я знала, что её вопросы могут открыть дверь в область, куда мне не хотелось бы возвращаться.

— За что тебя били? — спросила она, её голос как будто звенел в тишине. Я на мгновение замешкалась, пытаясь собрать разбросанные по памяти осколки.

— Я… я не знаю, — призналась я, чувствуя, как холодные волны страха пронизывают меня. — Они называли меня недоношенной.

— Недоношенной? — переспросила она, как будто это слово обладало магической силой, способной вызвать в жизни что-то ужасное.

— Позже я поняла, что это значит, — продолжила я, собравшись с силами. — Что мне не додали любви, воспитания, и что я осталась с неполной комплектацией. Ущербной.

Слова, которые произносила я, словно надрезали мою душу, оставляя её в ещё большем смятении. Я была тем самым недоношенным ребёнком, которого все считали потерянным, никому не нужным. Эта мысль была такой пугающей, что я почувствовала, как мир вокруг меня начинает разваливаться.

Взгляд Аманды был полон сострадания, но в нём также сквозила тревога, как будто она пыталась уловить ту нить, которая связывала меня с Джеймсом и нашим общим детством в детском доме. Я знала, что мои воспоминания — это не просто истории, а потайные двери, за которыми скрываются страхи и травмы.

— Знаете, — тихо произнесла я, — иногда я думаю, что он жертвовал собой, чтобы защитить меня. Но в то же время я не могу избавиться от чувства, что его защита была иллюзией. Что он сам не был защищён.

Я ощутила, как холод пробежал по спине, когда подумала о том, что Джеймс теперь был в тюрьме своих собственных демонов. Защищая меня, он заключил себя в клетку, из которой не знал, как выбраться.

— Мы все имеем право на любовь и защиту, — тихо сказала Аманда. — Но порой, чтобы это понять, нужно пройти через темные коридоры нашего прошлого.

Я знала, что она права, но сейчас эти коридоры казались бесконечными. Внутри меня разгоралась буря и я чувствовала, как страх начинает сжимать меня в объятиях, как холодные пальцы, тянущиеся из недр детского дома, откуда я не могла сбежать.

— Аника, — произнесла она мягко, — ты выглядишь очень уставшей. Тебе нужно отдохнуть.

Я отстранилась, глядя в пол, словно он мог дать мне ответ. Психотерапевт могла сказать всё что угодно, но ничто не могло изменить мою реальность. Я бы могла попытаться объяснить ей что ночами меня терзали сны, где я страдала, запертая в тюрьме собственного разума, но вместо этого я просто встала.

— Да, спасибо за сеанс, — произнесла я, едва сдерживая дрожь в голосе. Боясь, что если останусь здесь дольше, я начну разрушаться на глазах у самой себя.

Я вышла из кабинета, ощущая, как холод пробегает по спине. Этот холод был не только от воспоминаний о детском доме, но и от того, что я теперь была в тюрьме — тюрьме, которую я сама построила из своих страхов и вины. И теперь, когда я возвращалась к своей жизни, пыталась писать, создавать миры, полные приключений и загадок, я чувствовала, как бездна прошлого снова и снова тянет меня вниз.

На улице лил дождь и капли воды стучали по асфальту, словно пытались рассказать свои истории. Я направилась в сторону нашего кафе, чувствуя, как сердце колотится в груди. Внутри меня разгоралась буря и я знала, что не могу сбежать.

Мой сеанс с психотерапевтом был на полчаса короче, чем обычно. У меня было еще полтора часа до встречи с Джеймсом. Я направилась в наше старое кафе, обшарпанное и серое, которое знало все наши тайны. Входя внутрь, я заметила, как уютный свет лампочек приглушал тусклую атмосферу дождливого дня.

Я выбрала столик у окна, достала из сумки свой ноутбук и села чтобы продолжить роман, который постепенно стал моим способом избавиться от ненависти к себе и своему прошлому. Серийный убийца что убивает невинных девушек? Стереть. Серийный убийца что убивает плохих людей. Заменить. В голове снова вспылили фрагменты моей разбитой памяти, как меня били и унижали в детском доме. И я решила изменить ход событий. Моя героиня — мечтательница, авантюристка, и, как я решила, серийный убийца. Убийца, который мстит всем тем, кто когда-либо причинял ей боль. Я вписала в текст ее первую жертву и сердце моё забилось быстрее от волнения — я чувствовала, как моя история обретает жизнь.

Время от времени ко мне подходил официант, подливая кофе в мою чашку, его лицо было размыто в сером фоне, как упрямый призрак, напоминание о мире, в котором я всё еще жила. Я не обращала на него внимания, сосредоточившись на своих фантазиях, когда снова и снова в голове всплывали фрагменты из памяти — удары, крики, смех, наполненный злобой.

Каждое слово, которое я печатала, было как лекарство, заживляющее старые раны. Я ощущала, как освобождаю свою героиню, даруя ей силы, которые когда-то у меня были отняты. Она убивала своих обидчиков, но не просто так — в каждой смерти таился смысл, глубже, чем просто месть. Я решала судьбы, прописывая их, как будто с каждой нажатой клавишей пыталась перезаписать свою собственную.

Когда дождь за окном стих, я взглянула на часы. Время неумолимо приближалось к встрече с Джеймсом.

Закрывая ноутбук, я чувствовала как во мне сражаются две силы: желание уйти в мир своих историй и необходимость вернуться в реальность, в жизнь, которая ждала меня снаружи. Но замок гаджета щелкает с решимостью, будто сам упрямо говорит: «Оставь это!» Я сложила ноутбук в сумку, взяв в руки чашку с остывшим кофе, — в нем было еще немного горечи, как в нашей с Джеймсом истории. Я прокручивала в голове линии сюжета для книги, искала вдохновение, но мысли о брате безжалостно вторгались в моё воображение.

Тишина кафе обрушилась на меня, и в этот момент колокольчик на двери звякнул, напоминая о том, что реальность вернулась. В кафе вошел Джеймс, как всегда на высоте. Его короткие черные волосы были слегка растрепаны, карие глаза искрились, а острые черты лица, покрытые небольшими светлыми шрамами, придавали ему лукавый вид. В коричневом спортивном костюме, поверх которого была черная дутая куртка, он выглядел так, будто только что вышел из захватывающего романа, где главный герой всегда одерживает верх.

Увидев меня, он улыбнулся и направился в мою сторону, и в тот миг, когда его шаги приближались, меня охватила волна противоречивых эмоций. У нас с ним была своя история — история, переполненная злоключениями, но все же оставившая место для надежды.

— Добрый вечер, моя не очень дружелюбная с алкоголем сестра, — усмехнулся он, как будто эти слова были заранее приготовлены для меня, как предостережение от старого скелета в нашем шкафу.

— Ой, не начинай, — фыркнула я, поставив чашку на стол, чувствуя, как в груди закипает гнев. Мы не обсуждали алкоголь, не вспоминали о том, что произошло в нашем детстве, в детском доме, где мы с ним выросли.

— Ты ведь знаешь, что не могу удержаться от шуток, — сказал он, присаживаясь напротив.

Его уверенная улыбка казалась невозмутимой, но я знала, что за ней скрывается нечто большее. Он всегда был мастером маскировки, особенно когда речь шла о наших страхах и темных воспоминаниях.

— Джеймс, давай без этого, — произнесла я, стараясь не выдать волнения в голосе.

Я обострила внимание к каждому его движению, к каждому слову, словно искала за ними уловку, которую он прятал от меня. Взгляд его карих глаз был непроницаем, но в глубине, за этой прической и нарочитой легкостью, я уловила намек на что-то тревожное.

Он откинулся на спинку стула, и я заметила как его рука невольно коснулась шрама на щеке. Это было странное движение, отражавшее внутренние терзания. Я задумалась, что скрывается за его обычным шутливым тоном, что он не говорит, что не хочет рассказывать.

— Ну, и о чем же важном ты хотел поговорить? — усмехнулась я, стараясь скрыть нарастающее беспокойство. Я знала, что в его голосе сквозила нотка тревоги, но не хотела давать этому волю.

— Тут такое дело, — медленно протянул Джеймс, его лицо потемнело. Он почесал затылок, и я почувствовала, как в кафе застыл воздух. — Мне нужно уехать на неделю. Посидишь с Ральфом?

— Посижу, — ответила я, улыбнувшись. — Когда уезжаешь?

— Ну вообще-то сегодня, — виновато произнес он, избегая моего взгляда. — У меня в Сиэтле встреча, гкхм, — он прокашлялся и добавил: — деловая.

Я прищурилась, проникаясь недоверием. Его слова проскальзывали, как тень, не оставляя четкого следа.

— Деловая? Или, может, личная? — хмыкнула я, настороженно наблюдая за его реакцией.

Джеймс закатил глаза, но не смог скрыть лёгкой улыбки, которая показалась мне неловкой.

— Я познакомился кое с кем в интернете и просто хочу увидеться, — сказал он, его голос немного дрогнул.

— Отношения по интернету — тот ещё уровень, — засмеялась я. — Неужели нет поблизости нормальных девушек? Реальных, а не по переписке.

— Сама-то сидишь в своем коконе и ноутбуке днями и ночами, — парировал он, и я почувствовала как его слова задели меня.

Эта шутка задела мою гордость, но я решила не углубляться.

— Этот ноутбук мне приносит деньги, — ответила я, но мои слова звучали жалко. Я тут же вспомнила о Хейли, своей подруге, и, не задумываясь, добавила: — И вообще, Хейли на тебя давно запала.

Слова вылетели из уст, как будто меня кто-то толкнул. Я инстинктивно прикрыла рот рукой, осознав, что натянула невидимую нить между Джеймсом и Хейли, и теперь он может начать копаться в этой теме.

— Так, а с этого места поподробнее, — наклонился он ко мне, его любопытство разгорается, как огонь в сухом лесу. Я вздохнула, чувствуя, как сердце бьётся быстрее.

— Больше ничего не скажу, — я покачала головой, стараясь сохранить тайну. — Разбирайтесь с этим теперь сами.

Джеймс обиженно фыркнул и откинулся на спинку стула, его поза выражала легкое разочарование.

— Вот так всегда, заинтригуешь чем-то, а потом сбегаешь, — произнес он с лёгким упрёком.

Я лишь молча пожала плечами, не зная, как объяснить ему, что мои слова могли повлечь за собой непредсказуемые последствия. В этот момент мой взгляд упал на молодого официанта, который направлялся к нашему столику. Он был в белоснежном фартуке и черной форме, выглядел как подросток с растрепанными черными волосами и ярко-голубыми глазами. На бейджике значилось имя Фил.

— Добрый вечер, что-то будете заказывать ещё? — спросил он, доставая из кармана блокнот.

— Да, мне, пожалуйста, ваш фирменный бургер, картошку фри с горчичным соусом и пол литра колы, — быстро произнёс Джеймс, даже не взглянув на меню.

— А вам, мисс? — обратился ко мне Фил, его внимание переключилось на меня, и я почувствовала, как мурашки пробежали по коже.

— Мне овощной салат и сок, — ответила я, не задумываясь. — Любой сок.

— Хорошо, ожидайте, — сказал он и удалился.

— Ты ешь как слон, — прокомментировала я, глядя на Джеймса, который уже ухитрялся поглотить глазами почти половину своего заказа.

— А ты ешь как гусеница, питаясь одними листьями, — парировал он с лёгкой ухмылкой. — Хотя они и то больше тебя едят. Ты серая, тебе надо есть мясо.

— Ну спасибо, — буркнула я, не в силах скрыть раздражение.

Заказ принесли быстро и Джеймс погрузился в еду, как будто это было его спасением. Я же медленно жевала свой салат, пытаясь осмыслить, что происходит.

— Чего не ешь? — пробурчал Джеймс, зевая, с набитым ртом.

— Аппетит пропал, — сказала я, отодвигая от себя тарелку.

— Как сеанс с твоим псевдоврачом? — вдруг спросил он, его голос был немного насмешливым, как всегда, когда он пытался подбодрить меня.

— Нормально, — произнесла я, смотря в окно.

Вечерний город наполнялся таинственным светом уличных фонарей, и тени становились длиннее, как будто старались укрыть что-то от любопытных взглядов. Вернув свой взгляд обратно к кафе, я оценила обстановку. Это место оставалось таким же, как было десять лет назад. Запах свежесваренного кофе смешивался с легким налетом старинного дерева и щепоткой пыли, осевшей на столах, которые, казалось, помнили каждую шутку и разговор, произнесенные здесь за десять лет.

Это было наше с братом любимое место. Джеймс всегда знал, как превратить любой момент в маленькое приключение. Я покачала головой, пытаясь отогнать воспоминания о тех временах, когда смех и игры были частью нашей жизни. Сейчас все выглядело так же, как тогда: официанты суетились, доставляя подносы с едой, а я пыталась найти комфорт в привычной обстановке.

Я подняла взгляд, и мои глаза встретились с глазами официантки с кофейником. Ее длинные рыжие волосы, заплетенные в две косы, сверкали в свете ламп, а карие глаза, казалось, смотрели прямо в душу. Я застыла, пытаясь вспомнить, откуда мне знакомы эти черты лица. Возможно, это было простое совпадение, но в голове раздался зловещий треск.

Она приближалась, не отрывая от меня глаз, и в этот самый момент, когда я решила отвернуться, Джеймс, сидя напротив меня, в очередной раз занял слишком много места. Он расставил ноги, словно ему нужно было побороть невидимый мир, который был только ему известен. Я изогнула бровь, собираясь сделать ему замечание, но в этот миг моя жизнь перевернулась.

Девушка споткнулась о его выставленную ногу и, словно в замедленной съемке, полетела в мою сторону. Кофейник, наполненный горячим кофе, вырвался из ее рук и со свистом описал дугу. Обжигающая жидкость, словно лава, вылилась на мою ногу, вызывая шокирующую боль. Кофейник шлепнулся на пол, разбившись в дребезги. Вокруг нас поднялся шум — разговоры и смех в кафе внезапно замерли, и все взгляды обратились к нам.

— Черт! — вырвалось у меня, и я отскочила, мгновенно понимая, что пылающая нога станет единственным воспоминанием об этой встрече.

Но не только это меня поразило. Я уставилась на неё, на её белое, как мрамор, лицо, и глаза, полные ужаса. Я видела, как по моей ноге стекал кофе, оставляя яркие пятна на серых джинсах, и в этот момент во мне вспыхнуло нечто большее, чем просто гнев. Это была ненависть, укоренившаяся в моём прошлом.

— Простите, — пробормотала она, её голос звучал так жалобно, что я почувствовала, как в груди закипает ярость.

Она бросилась собирать осколки разбитого кофейника, и в этот момент Джеймс встал рядом со мной, защищая как щитом. Его фигура казалась большой и внушительной, он всегда был тем, кто защищал меня, когда никто другой не мог.

— Это вы простите, — сказал он, его голос был твердым и уверенным. — Привычка раскидывать ноги.

— Нет, ничего, — ответила она, глядя на него, и я могла видеть, как её страх проявляется на лице.

Я не могла не заметить её бейдж, на котором было написано имя Мира. Мира, которая много лет назад издевалась надо мной, которая оставила в моем сердце шрамы, о которых я пыталась забыть. Я хотела просто ударить её, чтобы почувствовать, что это всё ещё со мной, чтобы вернуть себе хотя бы малую часть контроля, которую она когда-то забрала.

— Давайте я протру вам ногу, — сказала она, её голос был полон тревоги и нервозности.

Я почувствовала, как в моем сердце что-то сжалось. Она протянула руки, но я резко остановила её.

— Не нужна мне ваша жалкая помощь, — бросила я, мои слова звучали как приговор. — Собирайте осколки и проваливайте.

Я смотрела на её испуганные глаза и что-то внутри меня треснуло. Это было то, что я не хотела видеть — ту девочку, которую когда-то никто не защищал, ту, что боялась, как и она. Я вспомнила, как стояла одна в углу, когда Мира и её друзья смеялись надо мной.

Она подняла взгляд, в его глубине я увидела ужас и смятение, смешанные с чем-то еще — возможно, раскаянием. Но я не могла этого принять.

— Аника, — сказал Джеймс с недовольным выражением на лице, как будто я опять сделала что-то не так. — Она же из вежливости…

— Не нужна мне ничья вежливость! — выпалила я, в гневе уходя к туалету.

Мне нужно было уйти от этого взгляда, от его недовольства и от Миры, которая снова разрывала мои раны.

Когда я закрыла за собой дверь, на мгновение мне стало легче. Я прижалась спиной к холодной поверхности, чувствуя, как постепенно выдыхаю всю ненависть, всю ту боль, которую так старательно прятала. Мои мысли возвращались в детский дом, где каждый вечер я стояла одна в углу, зажатая в своей несмелости, а Мира с остальными издевалась надо мной, зная, что никто не придёт мне на помощь. Они били меня и даже окунали в унитаз, как будто мой страх был их любимым развлечением.

Я резко отключила эти воспоминания, как будто могла отключить свет, но они возвращались ко мне как привидения. Протянув руку, я включила холодную воду, и она ударила мне в лицо, заставляя меня вздрогнуть. Мое отражение в зеркале не покидало меня — та же самая девочка, но с другой историей.

Я включила горячую воду, пытаясь избавиться от пятна на своей одежде, и вдруг почувствовала, что кто-то стоит за мной. Подняв голову к зеркалу, я увидела только себя, но интуиция шептала мне, что я не одна. Быстро закончив, я выбежала из туалета, сердце колотилось от страха и злости.

Когда я вернулась к столику, Джеймс уже встал со стула, его лицо было хмурым, как всегда, когда он чувствовал, что что-то не так. Тарелок на столе уже не было, и я знала, что он расплатился за нас, как всегда. Я обдумала, что сказать, но в голове только крутились одни и те же мысли: как же всё это сложно.

— Я знаю, что ты собираешься прочитать мне лекцию о том, что так вести себя некрасиво, но мне плевать, — произнесла я, вытянув руку вперед, не давая ему шанса начать. Я натянула куртку, чувствуя, как холодный ветер проникает под ткань, и добавила: — Пошли?

Он фыркнул, кивнул, и мы направились к выходу. Как только мы оказались на улице, вечерний воздух, наполненный холодом и свежестью, окутал меня словно плащ, даруя временное облегчение. Я остановилась, уставившись на темно-синее небо, полное сверкающих звёзд, и в этот момент меня охватило странное ощущение, словно я была частью чего-то большего, чем просто этот вечер.

— Это была Мира, — сказала я, не отрывая взгляда от небосвода.

— Что? — Джеймс опешил, опустив голову и переводя взгляд на меня.

— Это была она, — повторила я, уже с большой уверенностью. — Я узнала бы её из тысячи рыжих девушек.

— Я даже не обратил на это внимания, — произнес он рассеянно, в его голосе я уловила нотки недовольства и усталости.

— И не надо, — бросила я, чувствуя, как раздражение начинает змеёй ползти по моему телу. — Пошли?

— Пошли, — просто ответил он и я подхватила его под руку.

Мы начали путь к его дому, и в этот момент я поняла, что каждое наше действие пропитано тем, что мы оба знали, но не хотели произносить вслух.

Пока мы шли, вечер погружался в темноту и с каждой минутой мне казалось, что сама атмосфера накаляется как натянутая струна. За спиной осталась суета города, но впереди таилась неопределенность.

Мы пришли к его двери, и я, вглядываясь в его лицо, увидела, что там отражается какая-то глубинная тревога. Как будто он видел что-то, чего я не могла заметить. Я не знала сколько раз мы с ним делали этот путь, но в этот момент он казался мне первым. Мы стали свидетелями перемен, которые отразились в его глазах, и я чувствовала, что за этим дверным проемом нас ждет нечто большее, чем просто привычный уют.

Когда он открыл дверь, комната обняла нас теплым воздухом, но это тепло было обманчивым. Внутри нас ждал Ральф — его огромный доберман, который, словно пружина, выстрелил вперед и покрыл Джеймса поцелуями, смешанными с лаем. Этот момент был забавным, но в то же время тревожным: я могла видеть, как Ральф, с его остроконечными ушами и мощной челюстью, переключил свое внимание на меня. Иногда я его боялась за его огромную пасть и острые зубы, представляя как они вонзаются мне в глотку. Но Ральф не такой, по крайней мере не со мной. Он подпускает к себе лишь Джеймса и меня. Ральф всегда был защитником, но в нем таилось что-то первобытное.

— Привет, малыш, — произнесла я, поглаживая его шершавое теплое тело. — Малышом тебя, конечно, не назовешь, но все равно ты мой малыш.

Ральф заурчал, его короткий хвост метался как ураган, и я почувствовала, как расслабление наполняет атмосферу. Но за этой легкостью скрывалась тень, и я не могла избавиться от ощущения, что за дверью кроется нечто зловещее.

Джеймс зашел в квартиру, я следовала за ним, ощущая, как Ральф прилип к нам как верная тень. Брат копался в коридоре, а я осматривала знакомые вещи — фотографии на стенах, книги на полках, запахи, которые казались мне уютными, но вдруг обратились в нечто незнакомое.

— Вот тебе поводок, — сказал Джеймс, протянув мне красный поводок-рулетку, его лицо вновь стало серьезным. — Только не потеряй Ральфа и всегда води за поводок, не отпускай.

Я кивнула, но не могла избавиться от странного ощущения, что этот поводок стал символом чего-то гораздо большего, чем просто уход за собакой.

— Корм я заказал, завтра привезут на твой адрес, — продолжал Джеймс, почесывая затылок, словно искал слова. — И да, если что-то случится с Ральфом, звони сразу мне. Хорошо?

— Хорошо, — ответила я, хотя внутри меня нарастала тревога. Как будто это был не просто обычный разговор о собаке, а предостережение.

Я нацепила поводок на ошейник Ральфа, тот обиженно посмотрел на Джеймса, словно почувствовал, что его свобода оказалась под угрозой. Брат присел на корточки, и в этот момент его лицо приобрело особую тень — волнение смешивалось с чем-то глубоким, как если бы он хранил в себе тайну, которую я не могла разгадать.

— Не переживай, пупс, я скоро приеду и заберу тебя, — произнес он, его голос стал таким нежным, что я почти поверила, что он действительно как отец своему псу. — Слушайся тетю Анику и следи за ней, чтобы она вела себя хорошо.

Он поцеловал Ральфа в лоб и обнял его, как будто тот был его единственной опорой в этом мире. Я закатила глаза, стараясь развеять нарастающее напряжение. Брат, казалось, не замечал, что его поступки становились все более странными. Но мне не понять их прочной связи. Он поднялся на ноги и взглянул на меня, в его взгляде было что-то такое, что заставило меня вновь почувствовать тревогу.

— Иди сюда, — сказал он, и я почувствовала, как меня тянет к нему, как к мощной и таинственной силе.

Он обнял меня так сильно, что я в какой-то момент почувствовала, как мои ребра чуть не хрустнули. Я пробормотала шутку о том, что он меня задушит, но мой смех был натянутым, словно старый провод — на грани разрыва.

Он поцеловал меня в лоб, и я ощутила на себе его дыхание. Оно было теплым и спокойным, но его руки, обнимающие меня, казались слишком жесткими. Я отстранилась и постаралась вернуть себе контроль.

— Ладно, мы пошли, — произнесла я, уже понимая, что эта фраза, казалось, была лишь формальностью. — И позвони мне, как прилетишь, — строго напомнила я, прищурившись, и не могла избавиться от ощущения, что что-то действительно не так. — И когда полетишь обратно.

— Слушаюсь, — ответил он, отдав честь, как будто был солдатом на службе.

Я помахала ему, послала воздушный поцелуй, но Джеймс лишь закатил глаза и закрыл дверь, словно уходил на войну, от которой не было возвращения. Я вышла на улицу с Ральфом, ощущая, как мир вокруг меня стал чужим и зловещим. Вечер окутал город, небо уже практически чернело, предвещая дождь.

Дождь… Это всегда было время, когда я чувствовала себя особенно уязвимой. Громкие капли били по тротуарам, как маленькие пульсации, и я ускорила шаг, стараясь не думать о том, что ждет меня впереди. Я чувствовала, как за спиной сгущаются тени, и вдруг в голове проскользнула мысль: что, если Джеймс не вернется?

Трепет, словно от прикосновения холодного ветерка, пробежал по моему позвоночнику. Ральф потянулся вперед, вытаскивая меня из моих мрачных мыслей. Я смотрела на него, в его глазах я увидела отражение своего собственного страха.

— Пойдем, Ральф, — произнесла я, хотя внутри меня что-то сжималось, предвещая что-то ужасное.

Дождь усилился, и я замедлила шаги, как будто именно эта лужа могла стать преградой между мной и тем, что ждет за углом. Я медленно шла по знакомой улице, чувствуя, как вечерняя прохлада окутывает меня, словно темное одеяло. Ральф, мой преданный спутник, не спешил, и я не торопила его. Время текло медленно, и, казалось, каждое мгновение задерживалось, как будто ожидая чего-то важного.

Свет фонарей слабо пробивался сквозь густеющие тучи, и я почувствовала, как сердце забилось быстрее. Ральф замер, его уши настороженно приподнялись, словно он уловил нечто, чего не замечала я. Я наклонилась к нему и погладила его по голове, стараясь успокоить и себя, и пса.

— Все будет хорошо, — прошептала я, хотя сама не верила в это.

Мы свернули за угол и вышли на пустую улицу, где неподвижные тени деревьев поднимались, словно стремящиеся к небу руки. Вдруг меня охватило ощущение, что кто-то наблюдает за нами. Я остановилась, оглянулась — пустота.

Неужели это предчувствие меня подводит? Я потянула за поводок, но Ральф остался на месте, его взгляд был устремлен в темноту. Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Ральф, пойдем, — настойчиво произнесла я, но собака не сдвинулась с места.

Я наклонилась к нему, его глаза отражали улицы нашего района — пустота, но в ней что-то было. Неизвестность? Или что-то гораздо более страшное?

Мы продолжили путь, и вскоре я поняла, что куда бы я ни шла, не могла избавиться от чувства, что за нами следят. Поступь становилась все более прерывистой, а мысли — все более мрачными. Что, если Джеймс действительно унес с собой часть моей безопасности? Что, если он оставил меня в опасности?

Внезапно из-за угла вышел человек. Его лицо было скрыто в тени, но я чувствовала, как его взгляд пронзает меня. Ральф зарычал, его шерсть вздыбилась. Я попятилась назад, но человек сделал шаг вперед.

— Извините, — произнес он. — Вы не видели здесь маленькую девочку?

На мгновение я замерла, не зная, что ответить. Его голос звучал спокойно, но в нем была скрытая агрессия. Слова обвивали меня, заставляя чувствовать себя уязвимой.

— Нет, — ответила я, стараясь сохранять спокойствие. — Я не видела никого.

Он кивнул, но не уходил. Я почувствовала, как за спиной растет тревога, и снова потянула за поводок. Ральф, чувствуя, что что-то не так, навострил уши.

Я не могла просто так уйти. Что-то внутри подсказывало, что этот разговор — лишь прелюдия к чему-то более мрачному. Я обернулась и быстро пошла в другую сторону, стараясь не показывать своей растерянности.

Скоро дом был уже на горизонте, Ральф, зная мою решимость, рванул вперед. Мы пришли домой, но покой был лишь иллюзией. Ночь только начиналась, и мрак, подобно хищнику, поджидал нас за каждым углом.

Открыв дверь квартиры, я почувствовала легкий сквозняк, словно кто-то на мгновение прошел мимо. Ральф, не дождавшись, когда я сниму с него поводок, вырвался и побежал внутрь. Я зашла, закрыв за собой дверь, повернула замок и еще раз проверила, что он закрыт. Сердце колотилось, а в голове крутились мысли о том, что темные силуэты могут поджидать даже здесь, за этими стенами.

Включив свет, я сняла с себя верхнюю одежду, стараясь успокоить себя, но легкое дрожание рук не покидало меня. Зашла в комнату, где Ральф расположился на диване, что-то обнюхивая на нем. Подойдя ближе, я замерла. На диване красовалась лужа. Принюхалась — это была моча.

— Ральф, — строго сказала я, сдерживая раздражение. — Это твоих лап дело?

Он посмотрел на меня жалобными глазами, и я почувствовала, как в душе вспыхнуло сострадание. Я закатила глаза и, выгнав его с дивана, направилась на кухню за чистящим средством. С каждым шагом ощущала, как злобный холод проникает в мою квартиру, наполняя её зловещими шепотами.

Спасибо большое, подумала я с горькой иронией. Я потратила час на оттирание лужи, в то время как Ральф, забыв о своих шалостях, носился по дому как угорелый, исследуя каждый угол квартиры. Понимая, что не могу отстать от реальности, я пыталась собраться с мыслями. После того, как с диваном было покончено, я легла на свою кровать в спальне и включила телевизор, надеясь, что хоть что-то сможет отвлечь меня от навязчивых мыслей.

По нему шла какая-то сопливая мелодрама. Я смотрела, как на экране разыгрываются трагедии, в то время как мой собственный внутренний мир стал полем битвы. Ральф запрыгнул ко мне, и я, чуть улыбнувшись, попыталась насладиться моментом. Но вскоре сон одолел меня, и я уснула, всё еще ощущая на себе взгляды теней, ожидающих своего часа.

Среди полутемного сна я чувствовала, как что-то меня тревожит. Словно кто-то был рядом. Я проснулась, охваченная чувством тревоги, когда тихий шорох заставил меня приоткрыть глаза. В комнате было темно, а единственный источник света — экран телевизора — мерцал, создавая странные тени на стенах. Я повернулась к Ральфу, который всё еще спал рядом, его спокойное дыхание вселяло уверенность.

Но вдруг я услышала снова. Этот звук — тонкий, как стеклянный хруст, доносился из кухни. Внутри меня закралась паника. Я встала, стараясь не шуметь, и крадучись направилась к источнику звука. Дверь в кухню была приоткрыта, и мне показалось, что на мгновение я увидела движение. Адреналин заполнил каждую клетку моего тела, и я чуть слышно позвала:

— Ральф…

На мгновение всё замерло. Затем раздался резкий звук — это была ложка для обуви, падающая на пол в коридоре. Я замерла, понимая, что ночное спокойствие снова разрушено. Теперь мне оставалось только одно — найти источник этого страха.

Я переборола все свои страхи и медленно вышла в коридор. Тьма вокруг меня была густой, как черное масло. Взгляд упал на ложку, валявшуюся на полу — она выглядела так, будто сама выпала из рук невидимого зрителя. Сердце колотилось в груди, а дыхание стало учащенным.

Я дернула входную дверь, и, как будто в ответ на мой страх, она с легкостью открылась. Что за черт? Я точно помнила, как тщательно закрывала её, проверяя замок. С паникой на душе я закрыла дверь, запирая на замок с неким отчаянием, которое овладело мной.

Вернувшись в свою спальню, я ощутила себя как маленькая девочка, прячущаяся под одеялом от грозы. Я забралась под одеяло, накрывшись с головой, словно это могло защитить меня от невидимого врага, и, наконец, вскоре уснула.