Юность Мышиного короля

Сергей Борисович Куликов (2025)

Фокс Тен выбрал прозвище «Мышиный король» позывными в подземных гонках. Таковы нравы суровых жителей Зандара — мира, названного в честь великого героя прошлого. Очередное соревнование в глубинах планеты прерывается известием о гибели звездолёта, в котором летели близкие Фокса. Что стало тому причиной: трагическая случайность или чей-то злой умысел? «Ошибка человека при заходе на посадку!» — так говорят в информационной сети, охватывающей всю освоенную Галактику. А как ещё? Разве мог ошибиться кибермозг звездолёта? Надо установить истину на месте. Фокс отправляется в систему Эпсилон Андромеды, ещё не зная, что впереди ожидает масса сюрпризов. Он сталкивается с блокировками доступа к сведениям о катастрофе. Теряет на время ещё одного близкого человека. Наблюдает рост паранойи у членов экспедиции к месту катастрофы. И не может взять в толк, отчего они ругаются друг с другом, и что вообще творится. Атмосфера тайны сгущается, хотя постоянно кажется, что ещё чуть-чуть и всё прояснится.

Глава 4

Защитный костюм прекрасно изолировал от окружающего мира. Снег и холод горного склона не пробирались внутрь и не вредили Фоксу. Надетый на голову шлем отрезал все звуки, оставляя для связи с миром традиционное радио в шлемофоне.

Только вот с кем сейчас беседовать по радио? Сомнительно, что мощности передатчика хватит для серьёзного разговора.

— А как же информационная сеть, ретрансляторы? — спросил цифровой помощник.

Его вежливый голос прозвучал в голове Фокса, вторгаясь в размышления.

— Молчи, — ответил Фокс. — Захочу, так свяжусь. Пока что желания немного, учитывая опыт с ориентированием на местности.

— Но ведь сеть не виновата…

— Сказал же — молчи!

Фокс оборвал помощника, давая ему сигнал перейти в режим ожидания. Тот вынужденно выполнил прямое указание и замолчал.

«Вот же неугомонный, — подумал Фокс. — Знаю я ваши секретики, уважаемые киберсистемы». Ещё в интернате он изучал вопрос и пришёл к интересному выводу. Созидание информационного контакта с миром таило важную особенность. Возможно, Фокс нашёл только одну из многих, но хватало и этого.

Оказалось, что интеллектуальные системы научились параллелить человеческие ощущения, впечатления и представления с генерированием, хранением и передачей информации в сети. Это радовало и пугало одновременно.

Хранилища изливали реки образов, собирали озера звуков и моря их переработанных отражений. Всё это накладывало отпечаток на человеческое восприятие. Заплывы в «реках», входы в «озёра», не менее чем погружения в глубины «моря» грозили занять едва ли не всё время жизни пользователей.

«Видел я, всё видел, — думал Фокс. — Столько людей утонуло в цифровых иллюзиях. Теперь они вряд ли знают иные пути общения. Приходится довольствоваться совместными и не очень сопереживаниями! Вот и гоняют по кругу данные, полученные при подключении своего импланта к чужому…»

Между тем Фокс окончательно вылез из подземного хода, прорытого землеройной машиной, и осмотрелся. Вокруг раскинулись заснеженные склоны горы. «Здесь-то хоть всё не иллюзия?» — пронеслось в голове.

Обстановка вокруг дарила реализм, чувство натуральности и подкупала ранимой наивностью. «Я есть, — заманчиво вещал мир. — Посмотри, услышь, понюхай, потрогай меня». Такая почти интимная близость шокировала.

«Разве мир в сети не столь же близок?» — пронеслось в голове Фокса. Одновременно он вспоминал, как ходил по улицам родного поселения, заходил в здания, трогал вещи. Однако простые действия не всегда гарантировали общность восприятия с другими жителями. Конечно, наличие или отсутствие вещей обычно подтверждалось из нескольких источников. Но их внешний вид снаружи и материал внутри…

Давно канули в Лету ситуации, в которых люди передавали друг другу кружку, и у всех обязательно имелась ёмкость, наполненная чем-то одинаковым. Что видеть и как ощущать — это теперь дело вкуса и личных пристрастий. Общность кончалась за пределами уверенности в том, что передаётся именно кружка, а не тарелка или кастрюля, и то с натяжками.

Века развития технологий сняли ограничения. Сейчас двум людям одновременно уже можно видеть, скажем, кружку и кошку, шар и квадрат, только зачем? Какое благо для общения из этого проистечёт? Получился бы обман доверившихся, да и только.

Одна лишь этика сдерживала напор иллюзий. Да, гении инженерной мысли раздвинули границы применения техники. Но следовало ли поступать так и с этикой? Сомнительно! Иначе просто не за что стало бы держаться…

Фокс смотрел на снег и осознавал, что тот представал совсем в ином облике, нежели обычно. Главное, что не Фокс, юноша шестнадцати лет, видел снег. В некотором смысле это как раз снег «видел» Фокса, точнее подталкивал видеть себя таким, как есть на самом деле. Что поделать, если реальность давала о себе знать только в экстремальных ситуациях, во время спортивных состязаний или далёких космических походов?

В древности даже думали, что именно тяга к реализму послужила одним из импульсов, толкнувших людей на путь космической экспансии. Учителя в интернате, не исключая выходцев из кибернетических людей, всерьёз допускали парадоксальное убеждение. Человеку и человечеству, которые погрязли в потоках иллюзий, стало однажды банально скучно. Вот отдельные люди и всё человечество взяли и полюбили далёкий и чужой космос. Опять полюбили, как когда-то на заре космонавтики.

Конечно, серьёзные историки находили много причин, по которым Галактика подверглась заселению: войны, эпидемии, планетарные катастрофы… Всё это толкало вперёд. Но скуку не стоило сбрасывать со счетов. Людей вело элементарное чувство неудовлетворённости миром, доступным в сфере виртуальных отображений!

«Интересно, — подумал Фокс. — Вот это белое пушистое сверху и плотное внизу покрывало гор — каково оно на ощупь? А как пахнет? Что будет, если нырнуть туда с головой?» Возникло почти непреодолимое желание пережить новый опыт, чтобы понять, прочувствовать, закрепить в памяти.

Фокс смотрел на снег. Построение планов двинуться к занесённому им гравимобилю заняло буквально секунду или две, максимум три. Фокс поразился, как много переживаний доставило уже одно зрительное восприятие.

Насколько же много можно узнать, потрогав, понюхав, лизнув? Лишь тонкая прочная ткань костюма преграждала путь к реальному снегу. Эластичный барьер отдалял и одновременно единил два мира: человеческий и природный.

Фокс заглушил голос сети, звучавший через имплант. Следовало отрезать поток информации, который только смущал и сбивал с толку.

Мир находился рядом — протяни руку. Но он же виделся очень далеким, ибо рука в перчатке не передавала уже вес предмета, не говоря об упругости или внутреннем наполнении. И то же со шлемом и другими элементами защитного костюма. Мир здесь, за тканью, и с тем же успехом — в миллионе световых лет, ибо за гранью прямого восприятия.

Дела торопили. Ага, надо бы откопать гравимобиль, запустить двигатель, подняться в воздух. Потом следовало вернуться в поселение и готовиться к отправке в далёкое путешествие. Разве всего этого мало?

Но… отчего не повременить? Неужели следует миновать мягкое белое одеяло, которое небеса накинули на склон горы? Конечно, надо спешить… Однако катастрофа так далека и нереальна сейчас.

Фокс снял с головы шлем и сделал глубокий вдох.

Холодный сухой воздух гор ворвался в лёгкие, волной свежести разнёсся по телу. Фокс закрепил шлем на поясе, отстегнул перчатки и оставил висеть их там же. Потом он осмотрелся ещё раз, снова вздохнул полной грудью и с разбега нырнул в мягкие объятия наметённого ветром сугроба.