Собакалипсис

Сергей Гришин, 2021

Ужасный вирус поразил-таки человечество. В результате хомо сапиенс перестал быть человеком разумным, превратившись в зверя. А вот звери наоборот обрели разум. Это история о псах, берегущих, по старой памяти, своих бывших хозяев.

20

Вернувшись домой, я первым делом прилёг на свою любимую кровать. Подремал несколько минут без сновидений. Как я и надеялся, это помогло мне успокоиться.

Сквозь дверь я услышал какой-то шум. Интересно, что там? Может, Роти и Боб добрались до Пушка, и теперь проводят разъяснительную беседу?

Я поднялся, потянулся, накинул халат и пошёл к лестнице. Заметил, что дверь в комнату Маугли закрыта, но проверять, там ли мальчик, не стал.

Странно, но шум раздавался вовсе не из нашей приёмной. Даже не с первого этажа, как показалось сначала, а из квартиры, где поселили сенбернара. Да и звуки соответствовали вовсе не громкой беседе. Это были шум мотора, визг тормозов, а порой, кажется, даже стрельба.

Кино они там смотрят, что ли? С чего бы? Что-то я раньше ни у кого из парней не замечал интереса к этим движущимся картинкам.

Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Маугли сидел на диване перед большим телевизором, который мы с ребятами раньше не трогали. В руках у мальчика был странный предмет, отдалённо похожий на тазобедренную кость, но почему-то с разноцветными кнопками. Парнишка жал пальцами то на одну, то на другую, а сам при этом дёргался и явно находился в состоянии возбуждения.

Сенбернар сидел поодаль и с философским спокойствием наблюдал за происходящим на экране. Оно его явно ни капельки не трогало. Заметив меня, пёс лишь кивнул и снова погрузился в ленивое созерцание.

А вот Хуа расположился рядом с Маугли и вёл себя довольно неадекватно. Он то вскакивал на диван, то принимался расхаживать по его спинке, угрожая свалиться вниз.

— Получи! — крикнул мальчик.

Телевизор бабахнул громче, чем раньше. На экране появились какие-то буквы. Маугли враз обмяк, громко выдохнул и откинулся на спинку.

— Привет, Джек! — он, наконец, обратил на меня внимание.

— Это что? — я покосился на зелёную машину жутковатого вида, появившуюся на экране. Машина крутилась вокруг своей оси и выпускала из труб струи пламени.

— Игрушка, — как-то виновато улыбнулся Маугли.

Я пнул ногой валяющуюся на полу резиновую уточку. Она крякнула и закатилась под диван. Сеня проводил её жалостливым взглядом.

— Вот это игрушка! — воскликнул я. — А что делал ты?

— Не пугай мальчонку! — вступился за Маугли чихуахуа. — Там всё было интересно. Я бы тоже погонял, только вот с нашими лапами надо ещё приспособиться. А он вон как ловко — уже на пятом уровне! Без доната прокачался, так что всех непёсов за раз вынес.

— Чего? — не понял я.

— Это игра такая, виртуальная, — пояснил мальчик. — Там такой же мир, как у нас. Но можно делать то, чего нельзя делать здесь.

— А откуда он там взялся? Мы же включали этот телевизор. Он ничего, кроме снега, не показывал.

— Это плойка, — Маугли указал на небольшую коробочку, от которой к телевизору тянулся провод. — Приставка такая игровая. А с помощью джойстика, — он поднял тазобедренную кость с кнопками, — можно управлять персонажем.

Я непонимающе посмотрел на машину.

— Каким персонажем?

— Да каким хочешь, — стал возбуждённо рассказывать малец. — Здесь можно быть кем угодно. Управлять машинами, танками, даже самолётами. Можно быть накачанным мужиком, длинноногой тёткой с этими, — мальчик чуть смутился и продолжил: — с ногами длинными, колобком…

— А зачем? — этим вопросом я ненадолго поставил собеседника в тупик.

— Но это же так классно! Никаких ограничений!

— Всегда мечтал покататься на машине! — воскликнул Хуа. — И ведь есть на чём, но никто не знает как. А тут хотя бы на экране. И даже если врежешься куда — не страшно.

Я присел на краешек дивана.

— Ну, что ты привязался к мальчику? — подал голос Сеня. — Дитё должно играть. На то оно и дитё. Я и сам, признаться, иногда хочу порезвиться, как щенок.

Действительно, чего я так разволновался? Ну, гоняет он по экрану на машине. Что с того? Не вполне понятно, как все эти чудные миры помещаются в такую маленькую коробочку, а потом появляются в телевизоре. Но люди навыдумывали много непонятного.

— То есть это что-то вроде сна, — озвучил я свои выводы.

— Только веселее, — добавил Хуа.

Я хмыкнул. Не видел он мой сон в питомнике. Вот уж веселье-то было!

Сенбернар как-то странно на меня посмотрел, а потом перевёл задумчивый взгляд на экран. Покивал каким-то своим мыслям.

— Хочешь попробовать? — спросил меня Маугли и протянул джойстик, если я правильно запомнил название кости с кнопочками.

Я отрицательно помотал головой.

— Я хочу! — Хуа требовательно протянул лапу.

— Мы можем сыграть вместе, — мальчик подошёл к плойке и взял второй джойстик.

Я присел рядом с сенбернаром. Он улыбнулся.

Пока Хуа выбирал себе машину, тыкая в кнопки подушечками лап, а Маугли забавлялся, глядя на его потуги, я размышлял. С одной стороны, дитё должно играть. Любая игра — это, по сути, уход от реальности. В жизни нас кругом подстерегают проблемы. Сковывают всякие разные ограничения. Здоровье там, какие-то моральные принципы. А в игре этого можно избежать.

Помню, во время наших щенячьих забав Хуа иногда побеждал Роти. Если честно, то ротвейлер позволял мелкому пучеглазику почувствовать себя суровым зверем. Я-то никогда не стремился кого-то побеждать. Мне было достаточно того, что меня иногда тискают и дают лизнуть в нос.

Но не думаю, чтобы эти игры приносили кому-то реальную пользу. Вряд ли Маугли научится ездить на машине, лишь поиграв на этой своей плойке. Да там, в настоящей тачке, и нет никаких тазобедренных костей с кнопками. Я заглядывал, так что знаю.

А вообще. Все эти игры, а уж так называемые виртуальные в особенности, похожи на сны. Порой со мной там такие вещи происходят, что диву даёшься. А потом просыпаешься и думаешь, с чего снилась такая чехарда? То ли переел с вечера, то ли химикатов перенюхал.

Об этом я и поведал сидевшему в задумчивости Сене. Он хмыкнул и ответил:

— А у меня вот другая мысль возникла.

— Какая же?

— Вот смотри. Допустим, Маугли и Хуа играют каждый сам за себя. И каждый пытается всячески выбить другого из игры, — сенбернар кивнул на наших игроков.

— Мы сейчас вместе играем, — откликнулся мальчик. — За одну команду.

— Но ведь можно играть за разные?

— Можно…

— Ну, так вот. И доходит у них до того, что готовы просто уничтожить соперника, — Сеня испытующе посмотрел на меня. Мол, понимаю ли я, о чём идёт речь.

— Ну, допустим, — я кивнул. — Главное, чтобы выйдя из игры, Хуа не решил укусить мальчонку.

Сенбернар перевёл взгляд на чихуахуа. Задумался.

— Предположим, что всё нормально, — наконец продолжил он. — И соперничество не выходит за рамки игры. Но их персонажи — будь то машины, люди, или и вовсе собаки — во время состязания страдают и даже умирают. А наши игроки очень сильно за них переживают.

— Не понял, как могут страдать машины? — удивлённо спросил я.

— Это гипотетически.

— Гипо… как?

— Гипотетически. Условно. Фигура речи.

Я похлопал глазами.

— И к чему ты ведёшь?

— А что, если вся наша жизнь — игра? — с умным видом поставил, я бы даже сказал, воздвиг вопрос Сеня.

— Что наша жизнь? Игра! — пропел Хуа, врезаясь на полном ходу в колонны монументального здания. — Вот я хомячок! В лепёшку расшибся!

— Надо было тормозить, — подсказал Маугли.

— Тормоза придумали трусы, — отмахнулся модник.

— Просто признайся, что не умеешь, — хихикнул мальчик.

— Ну, не умею, и что? — фыркнул его соперник. — Я же должен тебя обогнать, а не тащиться, как Бабуля.

— Ты хотя бы до финиша доберись, — парировал мальчуган.

Сеня покачал головой.

— Видел, как затянуло? И это всего лишь какая-то картинка в телике. А представь себе, если бы погружение было полное. Со всеми чувствами.

Я не мог себе подобного вообразить, но на всякий случай утвердительно кивнул.

— Так к чему ты всё-таки ведёшь? — спросил я.

— А теперь представь, что в подобную игру вступили тысячи тысяч детей, — сенбернар взмахнул лапой, точно волшебной палочкой. — А их отец ходит по дому, поглядывает на них со смесью любви — он же их папка — и недовольства поведением чад в виртуальной реальности. Но ведь он не будет наказывать одного своего отпрыска за то, что тот снёс башку другому в рамках игры?

— Наверно, нет, — я пожал плечами. — Но я бы на его месте разогнал всю эту шайку-лейку и отправил учить уроки. Ну, или обедать.

Сеня поглядел на меня с уважением.

— Возможно, он так и сделает.

— Кто? — переспросил я.

Уважение во взгляде сменилось разочарованием.

— Ну, Джек! — сенбернар всплеснул лапами. — Я уж было подумал, что ты всё понял!

— Да что я должен понять? О чём ты тут толкуешь-то? Скажи по-простому!

Сеня вздохнул.

— Ну, вот мы, а до нас и люди, всё сомневаемся в Творце. Мол, если он такой милосердный, то зачем посылает нам всякие болезни, войны и прочие страдания?

— Ну, я об этом не задумывался, — я снова пожал плечами. — Так зачем он это делает?

— А что, если это всё игра? Если мы — всего лишь заигравшиеся дети? Что если всё вокруг не реально, а потому не имеет большого значения?

С этим я уж никак не мог согласиться. Кроме этой жизни у меня ничего нет. А потому она лично мне дорога. И в реальности её сомневаться не приходится.

— А что же тогда имеет значение? — я скептически поглядел на сенбернара.

— То, что вне игры, — Сеня снова взмахнул лапами.

— Только не обижайся, но мне кажется, ты слишком много думаешь, — после недолгого молчания высказался я. — И фантазия у тебя очень богатая.

Сенбернар вздохнул.

— А что мне обижаться? Это всего лишь моё предположение. И доказать его просто невозможно. Но, согласись, оно бы многое объяснило.

Откровенно говоря, тут я был с ним полностью согласен. Насколько я знал историю человечества, оно всё время своего существования только и занималось тем, что выдумывало теории, что-то объясняющие. Другие люди выдумывали другие теории, зачастую противоположные. Идеи сталкивались, приводя к конфликтам среди своих последователей. Но очень редко эти теории были полностью доказаны или полностью опровергнуты.