Счастливая сколопендра

Сергей Конышев (2023)

Россия-2018. Чемпионат мира по футболу. Москва стучит во все барабаны и говорит на всех языках мира, но Сергею тошно на этом празднике жизни, его собственная жизнь — на перепутье. Сергею скоро тридцать, а он так ничего и не добился: мечтает стать писателем, но погряз в мещанстве. Повседневная рутина засасывает: работа, девушки, алкоголь — кажется, будущего нет. Как вдруг появляется призрак из прошлого, и Сергей едет с ним в отпуск на Чёрное море. Там духовный паралич героя кончается и начинается творческая полоса препятствий. Сможет ли Сергей её преодолеть? А главное, станет ли он счастливым в России-2022?

Глава 1

Человек создан для счастья, как птица — для полёта.

В. Г. Короленко. «Парадокс»

Рождённый ползать — летать не может!

М. Горький. «Песня о Соколе»

В семнадцати километрах от Геленджика, если идти в сторону Туапсе, приютился маленький хутор Джанхот. Впервые я узнал о нём от своего начальника. Помню, название мне сразу понравилось. С адыгейского языка оно переводится как «счастливый человек». Ради интереса я посмотрел фотографии в интернете: море, сосны, камни — даже нудисты имеются. Красотища! Покой! И такой контраст с летней Москвой-2018, которая стучала всеми барабанами и говорила на всех языках мира. Россия принимала чемпионат мира по футболу, и улицы её городов заполнили толпы болельщиков: орущих и пёстрых. Это был настоящий карнавал, яркий праздник, пир! И всё же человека тянет в дикость. Наверное, поэтому я и согласился поехать в Джанхот.

— А мы не помешаем твоим родственникам? — спросил я.

— Нет, они уехали на Байкал с палаткой, — ответил Ваня Чусов, или, как все его называли, Ванчоус, между прочим, мой начальник.

После работы мы сидели с ним в баре «Сколопендра» и пили пиво, обсуждая будущий отпуск и вчерашних девчонок. Мы познакомились с ними случайно, оказавшись во время обеда за одним столом. Обе — студентки четвёртого курса. Одна — рыжая Маша в поло Burberry^[1] и круглых очках. Вторая — киргизочка Галя, у которой из тугого пучка волос торчал жёлтый карандаш. Мы разговорились. Сначала болтали о всякой ерунде: какие в этом кафе удобные стулья, а вот цены высокие, правда, порции большие, сытные. Потом на улице кто-то зарядил футбольную кричалку, и мы стали обсуждать чемпионат мира. Девушек он утомил. Они жаловались на нервозное состояние: мельтешение людей и раздражающий шум. Им обеим хотелось спокойствия, а ещё лучше — сбежать из этого шабаша, свалить куда-нибудь в глушь.

Тогда-то Ванчоус и вспомнил про Джанхот, где можно устроиться на диком пляже и не просто отдохнуть, а прямо изолироваться от всего на свете. «Круто!» — одновременно произнесли обе девушки. Ваня довольно улыбнулся и забурлил термальным источником. Не жалея ярких слов, он стал рассказывать, как, ещё будучи школьником, классно проводил время на Чёрном море: купался по сто раз на дню, а вечерами сидел у костра с местными пацанами и потягивал домашнее вино из баклажки. Студентки слушали затаив дыхание. Когда Ванчоус закончил свои воспоминания, Маша заметила, что давно мечтает о таком отдыхе. Галя согласилась с подругой. В общем, девушки проявили заинтересованность, и мы договорились с ними о новой встрече через пару дней, как только Ваня уточнит все подробности у своих родственников из Краснодарского края.

* * *

— Серёг, тебе какая из них больше понравилась? — спросил Ванчоус, достав из кармана пакетик с белым веществом.

— Обе хороши, — задумчиво ответил я. — Но, пожалуй, рыжая — больше. Она в очках, и в её сумочке я заметил книгу. Люблю, когда девушка читает. Даже если это «Гарри Поттер» или Пауло Коэльо.

— Договорились, — равнодушно произнёс Ваня и пошёл в туалет — отлить и «пощекотать ноздри».

Я глотнул пива и уставился в стену. Она была вся в крупных рыжих мазках, похожих на эклеры. Хотелось их съесть — по крайней мере, они возбуждали аппетит. Сбоку от барной стойки висел постер формата А2 с изображением толстопузого немца-пьянчужки.

Надпись сбоку от него гласила: «Ты не можешь купить себе счастье, но ты можешь купить себе пива. Что, в принципе, одно и то же». Я ухмыльнулся: в чём-то этот бюргер прав, но только самую малость.

Я перевёл взгляд на окно — стёкла в нём давно не протирали, они были пыльными и тонкими, а вид из них — унылым: кирпичная стена с большими ржавыми воротами, которые вдруг открылись, и из них выехал грузовик с щебёнкой, хотя раньше, помнится, там находилась овощебаза. Я взял из тарелки рифлёную чипсину, откусил от неё полоску, потом — ещё одну, и так до конца — весьма удобный формат. Облизав кончики пальцев, пошёл к барной стойке, чтобы взять влажные салфетки. Заодно купил пива и вернулся к столу, за которым уже сидел начальник с расширенными зрачками и слегка покрасневшим носом.

Ванчоус любил кокаинчик и мог позволить его себе в любых количествах. К тридцати годам Ваня уже многого добился в сфере мобильных игр. Имел собственную компанию-разработчика, довольно успешную по меркам России. Я устроился в неё на общих основаниях и первое время был одним из многих. Обычный серый айтишник, мышь. Но однажды, спустя примерно год, Ванчоус вызвал меня к себе в кабинет. «Ты что, писатель?» — спросил он, даже не поздоровавшись. Я смутился, а Ваня стал меня нахваливать. Оказалось, кто-то ему про меня шепнул, и он ради любопытства решил прочитать несколько моих рассказов, и они ему очень понравились. А ещё он признался мне по секрету, что и сам пробовал писать, но ему ни разу не хватило терпения закончить начатое. Ничего удивительного в этом не было: писательство требует колоссального терпения.

Ваня был хорош в другом: он принимал не просто быстрые, а, что ещё важнее, правильные, эффективные решения, успевая делать даже то, в чём не было никакой необходимости. Как вы понимаете, помогал ему в этом отборный колумбийский товар. Ванчоус и мне предлагал. Я пару раз угостился, но потом только отказывался, оправдываясь тем, что наркотики — совершенно не моя тема и мне больше нравится алкоголь. А выпивал я, надо сказать, регулярно: минимум две бутылки пива в день, бывало и больше. По выходным — обязательно крепкое: граммов сто водки или пару шотиков виски, а чаще — и то и другое. В общем, злоупотреблял я. Так мы и сошлись: тёртый кокаинщик и начинающий алкаш.

* * *

— Когда встретимся с девчонками и где? — спросил я, поставив пиво на стол.

— Можно завтра, — ответил Ванчоус, блаженно улыбаясь, — прямо здесь, часов, скажем, в семь.

Я тут же написал Маше. Она удивилась, что мы о ней не забыли, но подтвердила, что готова обсудить отпуск в Джанхоте. Галя тоже проявила энтузиазм. Отлично! Мы договорились встретиться на следующий день в баре «Сколопендра».

— Давай за это водочки хлопнем, — предложил я. — Девчонки классные!

— Давай, — согласился Ванчоус. Мы выпили и разошлись по домам.

На следующее утро я проснулся в игривом настроении: было во мне предчувствие чего-то большого и звонкого. Я врубил музыку на полную катушку, рэпера Бабангиду^[2]. Бормоча за ним его пророческие тексты, принял душ, протёр пыль и пропылесосил комнату. Пока выносил мусор и ходил в магазин, придумал коротенький рассказ. Написал его за час — получилось неплохо — и поехал в «Сколопендру».

— Будете пиво? — спросил я у девушек, когда мы зашли в бар.

Я был уже немного навеселе после двух бутылок сидра, которые выпил, пока занимался сочинительством. Сделал я это не только с целью смазки творческих шестерёнок, но и для храбрости: всё-таки меня ждало не абы что, а целое двойное свидание.

— Нет-нет! — студентки наотрез отказались от пива. — Только чай!

— Может, тогда ещё пирожное или тортик? — Ванчоус был галантен и активен.

— Спасибо, просто чай, — ответила за обеих Маша.

Я внимательно посмотрел на неё. Она была похожа на ученицу старших классов: такая же соблазнительная, как рыжая кукла с причёской каре. Лицо у неё было одновременно воспитанным и сексуальным: большой рот, карие глаза и очки на них, как пунктир. Брови — чёрные, макияж — лёгкий, свитер — Pringle^[3], а под ним: две наливные груди — ближе ко второму размеру. Я не мог оторвать от них взгляд и, честно говоря, страшно возбудился из-за этих бугров.

Киргизочка выглядела не так сногсшибательно, можно даже сказать, затрапезно. Одежда на ней была самой обычной, будто из европейского секонд-хенда. Галя отличалась другим: неуловимой восточной красотой, жёлтым карандашом в волосах и действительно большой грудью, которую она подчеркнула красной водолазкой из мягкого трикотажа.

— Лимон или сахар? — спросил я у девушек.

Маша попросила лимон, Галя — сахар. Я разлил чай в две кружки и сел на своё место. Немного помолчали.

— Ну что ж, за встречу! — Ванчоус широко улыбнулся. Мы чокнулись с ним бокалами и выпили холодного пива.

Маша подула на чай, и её очки запотели. Она сняли их и убрала в сумочку. Галя осторожно глотнула из кружки.

— Как чай? — спросил я у неё.

— Обычный, — ответила киргизочка.

Обе девушки смущённо улыбнулись. Как назло, в помещении стояла гробовая тишина: посетителей почти не было. И бар наполняли лишь сухой треск лампочек и гул кондиционера. Эти неловкие звуки грызли нас, как комары. Ванчоус не выдержал первым. Он ухмыльнулся, и я сразу понял, что он решил провернуть свой коронный номер, трюк. Ваня резко поднялся и, приспустив джинсы, показал татуировку на ягодице: пять олимпийских колец. Маша сделала круглые глаза и, вздёрнув плечи, прижалась к спинке стула. Галя, напротив, подалась вперёд. Она, как оса, подняла свои тёмные брови, ожидая продолжения.

— Кому-нибудь интересно узнать, откуда у меня эта татуировка, — спросил мой шеф, — и почему?

— Конечно! — теперь за обеих ответила Галя.

Ванчоус довольно улыбнулся и рассказал выдуманную историю про то, как в третьем классе случайно сел на раскалённую подставку для утюга. Ожог получился очень серьёзным, пришлось даже скорую вызывать. В результате, несмотря на интенсивное лечение, на попе всё равно остались глубокие шрамы: пять кружков, похожих на олимпийские кольца.

— На их месте я и сделал татуировку, когда был на Олимпиаде в Сочи. Я очень люблю спорт. А вы?

— Не очень, — ответила Маша. — Разве что фигурное катание и большой теннис.

— Я плаванием в детстве занималась, — Галя выпрямила спину, будто вспомнив указания тренера.

— А мне биатлон нравится, — вставил и я свои пять копеек. — Джанхот, кстати, — биатлонная Мекка.

На самом деле это не так, но откуда об этом знать девчонкам? Зато разговор свернул в нужном направлении и пошёл дальше гладко, без неловкостей, будто покатился с ледяной горки. Ванчоус молотил без остановки, расписывая красоты черноморского побережья. Он достал телефон и стал показывать фотографии дома, где живут его родственники. Потом зачитал длинное сообщение от них, почти письмо, из которого следовало, что Джанхот — это рай на земле и только там можно стать счастливым человеком.

— Я бы очень хотела стать счастливой! — с чувством воскликнула Маша.

— Я тоже, — поддержала её Галя, но полушёпотом.

— И мы тоже! — громогласно заявил Ваня от лица всех мужчин.

— Значит, решено? — спросил я и улыбнулся: — Едем в Джанхот?

Все рассмеялись; не только молчание, но и смех означает согласие. Между нами пробежала искра или, вернее, окончательно рухнул барьер, который мешает малознакомым людям вести разговоры. Теперь каждый из нас оказался в своей тарелке, одной на четверых. Мы стали обсуждать детали поездки: когда, каким образом и на сколько. Решили, что через две недели, поездом и на десять дней.

— Кстати, в Джанхоте располагается дом-музей Короленко, — как бы невзначай заметил я. — Нам нужно обязательно его посетить.

— А кто это такой? — спросила Маша (не могла не спросить).

— Владимир Галактионович Короленко — великий русский писатель. Классик! — отрапортовал я. — Кстати, цитату из его рассказа «Сон Макара» я вынес в эпиграф своего нового текста. Формат пока не до конца ясен. Повесть на грани с рассказом. И не повесть, и не рассказ. Около двух-трёх листов. Примерно двадцать тысяч слов. Вряд ли больше. Посмотрим.

— А можно почитать этот… текст?

Мои слова произвели на Машу большое впечатление (не могли не произвести). Она даже опять надела очки. Видимо, для того чтобы выглядеть интеллектуальней.

— Конечно! — ответил я. — Обязательно! Как только будет готов, сразу же распечатаю тебе.

Маша сердечно поблагодарила меня, и мы стали с ней переглядываться. У соседей была схожая ситуация: Галя с упоением слушала Ванчоуса, который рассказывал ей про подводное плавание и красоты морского дна.

— Надоел мне этот чай! — вдруг заявила Маша и решительно посмотрела на Галю. — Не хочешь пива?

— Хочу, — улыбнулась киргизочка. — Я уже глотнула несколько раз у Вани.

— Понял. Сейчас всё организуем.

Я тут же метнулся к барной стойке и вернулся с четырьмя бокалами пшенички^[4].

Мы тут же чокнулись и выпили. Разговорные интонации совсем полегчали: они стали почти невесомыми. Со стороны могло показаться, что мы — старые добрые друзья. Неразлучная четвёрка.

— Пойдёмте гулять! Там столько иностранцев! — крикнула захмелевшая Маша. Ей хотелось праздника.

— Пойдёмте! — я, Галя, Ванчоус: все были «за».

Мы колобродили всю ночь: Красная площадь, Тверская, Арбат. Электричества никто не жалел: улицы освещали созвездия фонарей, фонариков и гирлянд. У памятника Горькому мы познакомились с компанией мексиканцев. Они, как муравьи, облепившие кусок хлеба, окружили два ящика с водкой. Североамериканцы угощали алкоголем всех желающих, вне зависимости от расы, пола и политических убеждений. Маша одну за другой выпила три стопки, потом стрельнула у кого-то ментоловую сигарету и начала её медленно курить.

— Кла-а-асс! — Это слово выпорхнуло из Маши вместе с облаком дыма. — Люблю глотать полярный холодок. От него дерёт горло и лёгкие. Кажется, что там происходит дезинфекция!

— Молодец! Качественная метафора! — похвалил я и притянул студентку к себе.

Мы поцеловались. Вдруг Маша оттолкнула меня. Выражение её лица стало неестественным, как у звериного чучела. Девушку вырвало, она запачкала все свои дорогие вещи.

— Домой, пожалуйста, — пролепетала Маша и следом добавила противоположное: — Только не домой, пожалуйста. Меня папа будет ругать.

Маша стояла, опёршись на фонарный столб, и беспомощно повторяла извинения, её круглые очки куда-то запропастились. Она умоляла снять ей гостиницу, но я решил, что лучше поехать ко мне, и вызвал такси в Реутов. Ванчоус сказал, что они с Галей ещё немного погуляют, возможно, даже встретят восход солнца. Мы стали прощаться, и я почему-то подумал (нет, даже решил), что они сегодня обязательно трахнутся, но… ошибся.

* * *

В понедельник после работы мы с Ванчоусом сидели в «Сколопендре»: пили пиво и обсуждали выходные.

— Как вы с Машей уехали, мы с Галей ещё часа три гуляли, — доложил мне начальник. — Вино аргентинское дегустировали, багеты французские ели, кокаинчик употребляли с каким-то мутным бельгийцем-геем. Потом оказались в дубовом сквере. Очень красивое место. Я обнял там Галю, и мы с ней долго целовались. Очень долго.

Ванчоус глотнул пива.

— Туда-сюда. Руки под майку. Лёгкий петтинг. — Ваня слегка улыбнулся и почесал подбородок: это воспоминание ему было явно приятно. — Я пригласил Галю к себе. Думал, что уже всё на мази, но она — ни в какую. Нет, и всё! Я спросил, почему. А она ответила, что росла без отца, поэтому мама — для неё авторитет номер один. И якобы та ей запретила ездить домой к малознакомым мужчинам. Во как! И всё, давай до свидания! Уехала на такси. — Ваня сделал паузу и, посмеиваясь, мотнул головой. — Дерзкая, конечно, девчонка! — восторженно закончил он.

— Зацепила? — спросил я.

— О да! А какие у неё сиськи — дыни ташкентские! Между жопой и сиськами я всегда был на стороне сисек. Галя — идеал! Честное слово, Серёга! Идеал!

— Круто! — поздравил я начальника.

— А у тебя как прошло с Машей?

— Не так уж и плохо, — я ухмыльнулся. — Проснулись в одной кровати. Маша очень испугалась: боялась, что мы трахались. Пришлось её убеждать, что ничего не было и быть не могло, потому что она напилась до непотребного состояния. После этого Маша успокоилась, попросила таблетку от головы и стакан воды. Лицо у неё было похмельное, какое-то скукоженное и красноватое. Но после горячего душа она преобразилась. Честное слово, стала опять вишенкой. Лицо разгладилось, и на нём появилась та самая сексуальная кукольность, как у куклы Барби или Бритни Спирс…

— Хорош! Заканчивай эти свои писательские штучки! — перебил меня Ванчоус. — Так было что между вами или нет? Я не понял.

— Не-а.

— И что теперь думаешь о ней?

Пауза.

— Не знаю даже, — я пожал плечами. — В целом она мне нравится. Тело у неё, конечно, красивое, да и родители богатые. У них особняк в готическом стиле на Рублёвке. Но сама по себе она конформистка, будто мёртвая. Я имею в виду, в экзистенциальном смысле. Много в ней мещанского, мелкобуржуазного. Мысли у неё какие-то не свои.

— Это нормально для всех девушек, — с ухмылкой заметил Ваня, но через паузу добавил: — Хотя Галя совсем не такая. Уникум!

Меня кольнуло это замечание. Я ещё подумал тогда, что, возможно, сделал ошибку, выбрав не ту девчонку из двух. Пришлось утешать себя тем, что пока рано делать выводы. К тому же поменять всё равно уже ничего было нельзя, отпуск расписан, и роли в нём — тоже: я — с Машей, Ванчоус — с Галей, и точка.

Примечания

1

Британский дом моды класса люкс.

2

Культовый российский рэпер из Калининграда.

3

Люксовый бренд одежды из Шотландии.

4

Пшеничное (белое) пиво.