Городская легенда. Роман о людях и нелюдях

Таль Черепанов

Он мечтал о жизни обычного человека, но при этом сам был необычным. Он не стремился стать богом, но ему начали поклоняться. Это история о людях и нелюдях, судьбы которых пересеклись в провинциальном городке центральной полосы России. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 9. Полнолуние. Ночь с 22.05 на 23.05

Марина отзвонилась Светке как только завезла Матвея домой. Спросила, нужно ли что-нибудь купить и, получив отрицательный ответ, направилась сначала к себе переодеться, а затем по направлению к дому подруги.

Рыжая сварила кофе, зная любовь Маришки к ароматному напитку, но десерты решила не доставать — неровен час переедят на ночь глядя.

Марина позвонила в домофон через час с небольшим.

— Представь себе, пробка, — сообщила она перешагивая порог квартиры подруги.

Девушки расцеловались в прихожей и отправились в зал, где на журнальном столике уже стояли кофейник и кружки.

— Ты не выглядишь расстроенной. Рассказывай, подруга, какие там у тебя секретики ещё от меня.

— Мм, — Марина забралась с ногами в кресло, сделала глоток кофе и, весело посмотрев на рыжую, произнесла. — Все секреты в воскресенье рассказала.

— Ой правда, да? В воскресенье? А сегодня кто на свидании с оборотнем был?

— Скажешь тоже, свидание.

— Нет?

— Нет. Просто встретились, кофе попили.

— И что? Это он воет ночами в окрестностях?

— Да нет же, дуреха, — Марина рассмеялась и махнула небрежно рукой. — Ну какой из него оборотень? Книгу пишет. Сцену отрабатывал. Прикинь.

****

Зайдя в дом, Матвей сообщил бабушке, что ночевать не придет, и начал собираться. Говорил загадочно, как мог, чтобы пожилая дама решила — внук идёт на свидание. После этого все вопросы автоматически отпадали.

Оделся в типичный для прогулок под полной луной прикид — темные трикотажные брюки и свитшот, хлопковые носки, тканевые слипоны на каучуковой подошве — на поиск этих тапочек он потратил полгода. На шее нож на верёвке из шерстяных нитей в самодельных ножнах из натуральной кожи. Никаких часов и побрякушек, клепок, кнопок, прочих металлических изделий и деталей из пластмассы.

На остановке он дождался автобуса, расплатился картой и присел у окна. Маршрут пролегал через Павловский мост. Матвей смотрел на город, утопающий в огнях, и думал о Марине. Рука непроизвольно потянулась к щеке, к месту, куда она поцеловала перед тем, как уехать. Хотелось бы не думать, но не мог. Рассудок говорил — ты зверь, а сердце… сердце хотело обычного человеческого счастья.

Проехав Павлово насквозь, он очутился в дачном поселке. Вышел на конечной, постоял, подождал, пока опустеет дорога. Не надо, чтобы кто-нибудь увидел, как он ночью уходит в лес. Мало ли любопытных.

Матвей конечно знал, что в округе слухи о волке ходят постоянно. Люди и вой слышали, и следы видели. Егерей вызывали. Те прочесывали окрестности и возвращались ни с чем. Ни скот, ни жители окрестностей не пропадали, следовательно, собака одичала, вот и воет. Судя по следам, большая собака. Эта версия устраивала всех, и особенно Матвея, хотя народ уже начал слагать легенды о поселившимся в крае оборотне. Поэтому двоедушник сохранял осторожность, каждый раз входя в лес с разных сторон, и старался не бегать одними и теми же тропами. Вдруг капкан поставят. Секач не знал, перевоплотится ли он, попав в капкан, но проверять на своей шкуре не собирался — это как минимум чертовски больно.

Пока шел по лесу, принюхивался, периодически мочился на деревья, чтобы на обратном пути не заплутать. Ориентировался больше на слух и обоняние, хоть и видимость при полной луне была великолепная.

Примерно в получасе ходьбы от дороги он нашел пень. Вокруг кустарник и деревья. Да, это место подходит. Достал нож и воткнул в пенек. Осмотрелся. Увидел корягу, спрятал под ней телефон, ключи и карту. Затем обошел ещё раз округу в радиусе метров двухсот и убедился, что все вполне безопасно. После этого взял короткий разбег и щучкой прыгнул через пень.

****

Могучий зверь весом под 70 кг приземлился на передние лапы и остановился. Ноздри наполнились доброй сотней запахов, ароматных и не очень, уши улавливали малейший звук. Сердце стучало, наполняя мышцы кровью. Зверь почувствовал всплеск адреналина в кровь и сорвался в галоп. Он бежал мимо кустов и деревьев, перепрыгивал через коряги и пни, не забывая периодически оставлять собственный запах на стволах деревьев. Травли собаками он не боялся — дальше места перевоплощения они его не отследят. Зверю хотелось крови, и он завыл. Оглушительный вой разорвал тишину и пронесся над округой на несколько километров. Здесь, в лесу, он был на вершине пищевой цепочки.

Зверь начал патрулировать окрестности, пробуя на вкус воздух. Ноздри щекотали запахи спрятавшихся по норам и укрытиям существ. Волк набирал разбег. Обогнув широкой дугой охотничьи угодья, он начал рыскать, опустив нос ближе к земле. Зверь вынюхивал следы будущих жертв и уже предвкушал, как вопьется зубами в шею, вырвет клок шерсти и пустит кровь.

****

Семён проснулся рано и отправился в лес затемно, пока не рассвело. Вышел тихо, чтобы не проснулась мать. Он любил ощущать прохладу и ненавидел жару. Когда жарко — потеешь, а потеть Филин не любил — мать заставляет его мыться и часто моет сама, потому что Семён мыться не любил. Когда матери не было рядом, он просто сидел в ванной и пускал пузыри.

В кармане брюк у Семена лежал пакет и небольшой складной нож. Ярко светила луна. Семён рассчитывал подойти к лесу с рассветом, ошибочно полагая, что утром меньше клещей. Клещей Семён не любил — они опасны, хоть и маленькие, и порой их сложно заметить. Мать ругалась, когда он ходил в лес, сестра молчала, но обеим не нравилось, что он возвращался домой грязный и вонял. Да ещё и с бутылкой. Им приходилось осматривать его на наличие клещей, но бутылку не отбирали — знали, какой он поднимет вой.

Когда Семён вошёл в лес, начало светать.

****

Волк рысцой возвращался по собственным следам. Светало. Обычно он принимал облик человека ближе к рассвету, но сегодня увлекся погоней за зайцем. Хотелось выпустить пар.

Приближаясь к пню, зверь почувствовал вонь — так мог пахнуть только человек, грязный, потный человек. Волк остановился. Луна освещала окрестности хорошо, но он по-прежнему полагался на запахи и слух. Неподалеку послышался треск сломанной ветки. Оттуда, где пень с ножом. На загривке зверя волосы встали дыбом. То ли от ярости, то ли от страха. Или от всего вместе сразу.

Волк начал потихоньку приближаться. Если человек вытащит нож, зверь так и останется в волчьей шкуре. И никогда больше не увидит ее. Если человек вытащит нож — зверь его убьет.

***

Семён медленно передвигался между деревьями в поисках грибов. Он внимательно изучал глазами землю и не смотрел по сторонам. Словно шестое чувство или просто предчувствие заставило поднять взгляд. В метрах пятнадцати из кустов на него смотрел волк. Семён замер. Волк оскалился и зарычал. Семён и сам не понял, как оказался на дереве. Попроси его повторить такой трюк, и у него ни за что не получится. Зверь в три прыжка приблизился к дереву и подпрыгнул высоко вверх, но Семена не достал. Филин забрался ещё выше. Он не знал, умеют ли волки лазить по деревьям, но очень надеялся, что нет. Волк встал на задние лапы, опершись на ствол, и Семя оценил, насколько он огромный. О, это наверно бог волков.

***

Человек сидел высоко, и зверь размышлял. Он кружился вокруг дерева, смотрел наверх и думал. Не достать. Подождать? Нет, нельзя. А если он не один? А если его потеряют? Судя по внешнему виду и придурковатому лицу — какой-то забулдыга. Но и его могут потерять. Как поступить? Зверь вновь обошел вокруг дерева. Как поступить?

***

Филин сидел на толстой ветке, трясся от страха и боялся пошевелиться. А если он упадет? А он рано или поздно упадет. Судорожно вцепившись в ствол дерева, он наблюдал за волком. И вдруг зверь развернулся и побежал. Семён посмотрел и увидел, как в метрах десяти от его дерева зверь перепрыгнул через пень с воткнутым ножом и… обернулся человеком. Семён открыл рот, глаза полезли на лоб. Это бог? Он видит бога? Между тем человек-волк обернулся, посмотрел спокойно на него, забрал нож и скрылся в кустах.

***

Матвей скрылся в зарослях, затем достал из-под коряги свои вещи и начал обходить дерево, на котором сидел человек, стороной. Потом он присел в кустах и стал ждать, по-прежнему ориентируясь на запах и слух. Может подойти к нему самому? Нет, на дерево с ножом в руке не полезешь. Не с клинком же в зубах взбираться. Да и орудовать ножом, держась одной рукой за ветку, та ещё затея. А вдруг у оппонента газовый баллон? Или травмат? Или друзья рядом? Надо подождать и выяснить хотя бы, один он тут или нет. Матвей чертыхнулся. Вместо того, чтобы сейчас осматривать на себе клещей, он вынужден охотиться за дебилом, которого нелегкая принесла в лес с утра пораньше.

****

Сколько он сидит в обнимку с деревом, Семён не знал. Но чувствовал, что долго. Он хотел в туалет, проголодался. Ему хотелось домой. Человек-волк ушел? Наверно ушел. Если бы он хотел сделать больно Семёну, он бы сразу подошёл. Наверное. Семён надеялся, что так, и начал слезать. Спрыгнул на землю, оглянулся. Никого не видать. И пошел в сторону дома.

****

Матвей раза два выходил из укрытия, чтобы аккуратно пройтись по окрестностям. Никого не учуял и не услышал. Если бы этот чертов турист был не один, он бы наверняка заорал, так? Значит, один. Осталось дождаться, когда он наберётся смелости и сползёт вниз.

Матвей ждал и ежесекундно принюхивался, рассчитывая учуять опасность загодя. И тут он услышал шаги. Плавные, словно кто-то крадётся. Секач знал, что в листве главное не шевелиться. Движения очень сильно заметны в лесу. Поэтому замер и ждал. Показался турист. Он шел с опаской постоянно оглядываясь. Был он гораздо крупнее Матвея и, возможно, сильнее. Но выглядел старше. Или просто бухарь. И то, и то другое для Секача хорошо, к тому же у него нож. У противника наверняка тоже. В руках пакет, судя по запаху — грибы, значит, нож есть.

Турист прошел мимо. Матвей резко вынырнул из кустов и тут же пробил ногой в район копчика. На пути мужика лежала коряга, и тот, получив импульс от пинка, тупо запнулся и рухнул плашмя на землю. Грибы рассыпались. Бродяге повезло — впереди не оказалось ни пней, ни коряг, ни деревьев, иначе бы башку свернул. Подскочив в ту же секунду к оглушенному противнику, Матвей заломил мужику за спину руку, держа нож рукоятью в зубах, затем оседлал оппонента, продолжая следить за его свободной рукой. И тут же заметил, что турист хлопает по земле, словно сдается. И мычит. Он чё, немой?

— Бъ-ох. Нэ тъ-ож, нэ тъ-ож мя, по-жа-лста, по-жа-лста, — мычал тот, пуская слюну.

«Да он дурачок!»

Матвей отпустил блаженного и сделал несколько шагов назад, вновь взяв нож в руку. На всякий случай. Дурак повернулся, сел на задницу, чуть отполз назад и выставил руки перед собой, показывая ладони.

— Бъ-ох. Бъ-ох. Не тъ-ож, не тъ-ож мя.

«Боги праведные. Он действительно душевнобольной. Где его родные?»

Матвей смотрел на дурачка и чувствовал облегчение. Такого и убивать нет смысла. Допустим, расскажет, но кто поверит? Кто будет слушать дурачка? Секач кивнул, соглашаясь с собственными мыслями, развернулся и исчез в кустах.