Конд Корви. Его Невозможное Величество

Татьяна Абалова (2023)

Найдя на улице раненного незнакомца, вызывайте скорую помощь. Не слушайте его приказы и не тащите, подставив плечо, до лифта, который привезет неизвестно куда. Ваша находка вполне может оказаться Его Невозможным Величеством. После знакомства с ним дверь в родной мир будет навсегда закрыта, а сердце украдено.Книга входит в цикл "Тайные хроники Рогуверда"Первая книга "Тайные хроники герцога Э"Вторая книга "Конд Корви. Его Невозможное Величество"

Глава 4

Мне нравилось, как смущается Дант. Мне вообще было приятно смотреть на него. Он, убегая от моих вопросов, старался держаться на пару шагов впереди, но я видела, как у мальчика полыхают уши.

— Дант, признайся, на самом деле спинку потрешь? — подначивала я. — Или в последний момент спасуешь и позовешь какую–нибудь служанку?

— Я никому не доверяю. И вам не советую. Если не хотите вдруг обнаружить, что в безобидной мочалке спрятана бритва.

— Все так плохо? — я поравнялась с ним и убедилась, что мальчик абсолютно серьезен.

— Вас поселили отдельно от невест, и каждая из них, я уверен, гадает, отчего вам выпала такая честь. А когда в замке появится леди Адель, это еще больше взволнует людей.

— Ну да, — я поняла, на что он намекает. — Прибытие сестры, прячущийся от невест король, наличие девицы, живущей чуть ли не в государевых покоях — а не пахнет ли тут свадебным сговором?

— Вы превратитесь в мишень, — мальчик смотрел прямо, и от этого его слова приобретали вес. Будто Дант не строил предположения, а точно знал, что произойдет. — Никто не упустит шанса войти в семью Корви. Им захочется устранить выскочку.

— И ты защитишь меня?

— Не обманывайтесь, видя перед собой ласкового котика. Я хищник.

Я рассмеялась, но пунцовый румянец на щеках юноши заставил посерьезнеть. Он злился. И сильно.

— Скажи, меня осуждают?

— Вас обсуждают. Но разве вам не все равно, что о вас думают? Вы здесь временно. Вернетесь в свой мир и очень скоро забудете о несчастном короле и его невестах.

— Очень хочу на это надеяться.

Вопреки ожиданиям, мы не пошли к лестнице, ведущей в холл. Дант толкнул одну из дверей по правой стороне, за которой открылась винтовая лестница, уходящая вниз.

— Минус первый этаж? — спросила я, оценивая длину спуска. Конец лестницы терялся в темноте.

— Да, — просто подтвердил юноша, снимая с крюка лампу. Оказавшись в его руках, она тут же разгорелась. Магия?

Я старалась не отставать. Честно говоря, было жутковато. Лестница под ногами сотрясалась, эхо разносило гул шагов, а на стенах плясали искаженные тени. В голове завозились параноидальные мысли: куда меня ведут? Рогувердцам от меня проще избавиться, чем вернуть на родину. Король болен, его сестра явится минимум через две недели, а я доставляю лишь беспокойство. Надо бы попридержать свой язык и не воспринимать проявленную заботу как должное.

— Скажи, а другого пути в купальню нет? Не такого мрачного?

— Есть, но вы же не захотели идти через залу, где на вас опять будут смотреть, как на сумасшедшую.

— Ах, вот, оказывается, как на меня смотрят! И ты тоже?

— Я видел вас настоящую: вы плакали во сне. У вас чистая душа. И я поклялся, что не дам вас в обиду. Можете рассчитывать на меня.

Так мило. Понимая, что мне, как бы я не храбрилась, все же неловко под взглядами расфуфыренных невест, Дант выбрал обходной путь. И клятвы его хоть и были излишне пылкими, заставляли верить, что я за надежной спиной. Пусть пока по юношески узкой.

— Из тебя вырастет настоящий мужчина. Я бы хотела иметь такого чуткого мужа.

— Я уже мужчина.

По голосу было заметно, что ему льстили мои слова. Я улыбнулась и сказала «прощай» параноику, жившему во мне.

Купальная, хоть и представляла собой помещение без единого окна, оказалась на удивление светлой. Как только мы вошли, по периметру небольшого бассейна разом зажглись все лампы. Но Дант повел меня не к нему, а к стоящему чуть поодаль огромному ушату. Над ним вился пар.

— Я попросил нагреть для вас воды. Когда в лохани остынет, я буду добавлять, — он кивнул на стоящие у скамьи ведра. — Раздевайтесь.

— Как? Совсем?

Он явно не намеревался уходить.

— Если вы собираетесь купаться в одежде, то я примкну к голосам людей, считающих вас сумасшедшей, — он откупорил одну из баночек и тонкой струйкой вылил в воду пахучую жидкость. Закатав рукав, побултыхал в ушате пятерней, породив тем самым высокую пену.

— Хотя бы отвернись, — произнесла я, садясь на скамью и стаскивая сапоги. Дант выполнил мою просьбу, занявшись изучением содержимого корзины. Он извлек оттуда полотенце и, не оглядываясь, протянул мне. Я быстро скинула свитер и штаны, расстегнула лифчик и, завернувшись в довольно большое полотенце, стащила трусики. Стесняясь, смяла их в комок и сунула в карман джинсов. Погрузившись в пену по самую шею, в блаженстве закрыла глаза. Вздрогнула, когда рядом раздался голос Данта.

— Это для мытья головы, — он протянул высокую склянку, принуждая меня взять ее в руки.

— Спасибо, — я откупорила флакон и понюхала содержимое. — Приятно пахнет.

— Настой на травах, — пояснил он, закатывая второй рукав «униформы». В такой ходили все слуги во дворце: рубашка, а поверх нее длинный, до колен, жилет. Простая, но добротная ткань. На ногах туфли с пряжками и высокие носки, в которые заправлялись штаны.

— Ты собираешься мыть мне голову? — удивилась я.

— И потереть спину, — он показал мочало.

— Не надо. Я сама.

— Леди сами ничего не делают. Для этого у них и есть служанки.

— Я не леди, а ты не служанка, — я потянулась и отняла у него мочало. — Кстати, ты сын лорда, но почему–то не одеваешься сообразно своего статуса. Зачем весь этот спектакль?

— Выносить горшки в бархате и шелке? — Дант улыбнулся, но улыбка его была грустной. — Здесь я только слуга. Никто во дворце не знает, что лорд Лоури мой отец.

— Почему вы скрываете ваше родство?

— Я бастард. У лорда Лоури есть настоящий наследник. Я признался только потому, чтобы вы знали — я в ответе за вашу жизнь перед отцом и королем.

— Я сохраню твой секрет.

— Как и я ваш.

— Какой же?

— Вы избранная.

— Боже, это еще что такое? — я подняла на него глаза.

— Вы услышали боль короля, а мама всегда говорила, чувствующие чужую боль — избранные. Об этом мало кто помнит, избранных почти не осталось.

— Поясни–ка подробнее, что значит «избранные»? Куда их избирают?

— В жены. Или в мужья. И никогда с ними не расстаются. Это подарок судьбы.

— Черт. Не шути так. Иначе мне придется молиться о смерти короля.

— Отчего же? — он был удивлен. Даже шокирован. Кто добровольно отказывается от удачи? — Наш король умен и красив. Вы же видели, сколько желающих разделить с ним брачное ложе?

— Не сравнивай меня с королевскими невестами. Там в первую очередь корысть. А я выйду замуж по любви. И никому не позволю задержать меня здесь только потому, что я заметила, как страдает ваш король. Здесь нет никаких тайн и нет никаких избранных, не выдумывай. Просто совпадение, — я поставила бутылочку с «шампунем» на край лохани, зажала нос и, набрав в легкие воздуха, ушла под воду. Не хотела вступать в спор.

Пока я купалась, на скамейке появилась новая одежда, мою же куда–то унесли.

— Ее выстирают и вернут, — успокоил меня Дант, когда я расстроилась отсутствием лифчика. Взамен ничего другого не дали.

Я успела представить глаза консьержки, когда я вернусь в свой мир в бархатном халате в пол и расшитых жемчугом тапочках без задника — именно в это меня облачили после купания.

Единственное, что я разрешила своему слуге — расчесать мне волосы. Он сам вызвался. Сказал, так будет быстрее. Хоть настой на травах и сделал их шелковистыми, местный гребень оказался тяжелым и неудобным. Я едва не вывихнула запястье.

Удивительно дело, но стоило Данту несколько раз провести расческой по моей шевелюре, как волосы полностью высохли. На восхищенный возглас он лишь пожал плечами.

— Признавайся, ты волшебник?

— Мне передался мамин дар стихийника. Но волосы высушил не я. Гребень.

— Понятно, — протянула я, хотя ничего не поняла. — А твой отец каким даром владеет?

— К сожалению, магия достается не всякому, — уклончиво ответил Дант. — Но всегда можно обойтись амулетом, — он повертел гребнем, чтобы я поняла, о каких амулетах идет речь. — Они продаются. Подороже или подешевле, в зависимости от вложенной в них силы. Например, перстень, что висит у вас на шее, стоит баснословных денег.

Я опомнилась и поплотнее запахнула халат, пряча под ним цепочку с кольцом.

— Мне дал его король, — поторопилась оправдаться я.

— Я знаю. Отец упомянул, что Его Величество передал вам свой Язык.

Я вытаращила глаза, а Дант рассмеялся.

— Король брал с собой этот перстень, когда уходил в другие миры. Удобно. Не надо учить местные языки. Но если вам случится остаться здесь, придется на самом деле освоить рогувердский. Таково правило.

— Мне не случится остаться здесь, — я отмела саму мысль о подобном исходе. — Меня ждут родители и старшая сестра. И мои племянники, их у сестры трое. Я сделаю все возможное и невозможное, чтобы попасть домой.

— Я понимаю. Но неужели вас не обольщает сделаться королевой? У избранных шансы высоки…

— Я не избранная. Ты ошибся. И не заикайся об этом.

Назад мы вернулись тем же путем. Еще более неприлично было бы разгуливать по дворцу в халате и без нижнего белья под ним.

В покоях меня ждал сюрприз — служанки, стреляя глазами, вкатили вешалку, на которой висело несколько платьев. На стол выложили высокую стопку батистового белья.

— Тут же одни юбки и рубашки, — я с досадой перелопатила всю кучу. — Где нижнее белье?

— В нашем мире нет такого понятия как нижнее белье.

— Но как же?! А панталоны и корсеты?

— Панталоны носят только мужчины. Корсеты вовсе не предусмотрены. Наши женщины даже не знают, что это такое.

— Как?

— Так. Нательная рубашка, юбка или две, потом верхняя одежда. Чулки, если холодно.

— Угу. Все должно проветриваться, — я с досадой швырнула расшитую лентами ночнушку на спинку стула. — Пусть только попробуют не вернуть мои лифчик и трусики.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

Как же быстро краснеют белокожие!

— Все ты прекрасно понимаешь. Не мог не видеть, когда передавал вещи в стирку. А если прачки угробят еще и мой свитер, то тебе выпадет узнать, какой я могу быть в ярости.

Настроение было окончательно испорчено. Я сложила руки на груди и отвернулась к окну. Специально игнорировала платья, которые Дант выбирал для меня. Знала, что он ждет оценки, но вредничала.

Мальчик молча закатил вешалку за ширму.

— Ужин принесут сюда, — произнес он и направился к двери. У порога Дант обернулся и намеренно медленно поклонился. — Не советую покидать покои.

Я обидела его. И теперь винила себя за несдержанность. Не мне диктовать правила в чужом мире. И нет вины Данта в том, что здесь женщины обходятся без нижнего белья.

— Блин, а как же они решают проблемы в критические дни?

И ведь не спросишь у мальчика, позиционирующего себя как мужчину. Неловко.

Ему со мной было тяжело, я это видела.

Мучимая терзаниями, от ужина я отказалась. Глубоко в душе надеялась, что Дант придет поинтересоваться причиной голодовки. Но он не появился ни до, ни после.

Ближе к ночи в дверь постучался лорд Лоури.

— Король желает поговорить с вами.

Я метнулась за ширму, поскольку так и ходила в халате и с распущенными волосами.

— Вы не подскажете, куда подевался мой слуга? — я перебирала наряды, не зная, какой больше подойдет к случаю. Мне нужна была помощь Данта.

— Он хлопочет, чтобы вам выделили служанку.

Я содрогнулась так, словно мне только что отвесили пощечину. Я довела мальчишку. И теперь меня укоряли за мое поведение.

— Хорошо, — выдавила я из себя, хотя все во мне кричало: «Не надо служанку, верните Данта, я перестану капризничать и буду вести себя прилично». Намаявшись в одиночестве, я поняла, какого потеряла собеседника.

Я уже имела опыт общения со слугами. В доме родителей служила экономка — так мама называла женщину, которая помогала ей по хозяйству. Готовить мама любила сама, да и отец не стал бы есть блюда, сделанные чужими руками. Виктория Леонидовна работала у нас больше десяти лет и помнила меня еще школьницей. Хотя она и сделалась для нас своей, родной все же не стала. Как папа говорил, прислугу нужно держать на расстоянии, не допускать панибратства. Помимо экономки в «поместье» служили две сменные уборщицы и садовник. Он отвечал за все приусадебное хозяйство и чистку бассейна. Отца обслуживал офисный водитель, к дому же был приставлен другой. Он возил экономку за продуктами, а маму по личным делам. Валера был молод, улыбчив и ближе всех подходил мне по возрасту, всего–то года на три старше. Мы перешучивались, иногда поддевали друг друга и общались на ты. Но он всегда знал свои рамки.

Среди подруг я считалась избалованной девочкой. Из всего курса у меня одной была собственная квартира, куда раз в неделю наведывалась уборщица, а Валера привозил наготовленные мамой обеды. Это в том случае, если обстоятельства не позволяли наведаться к родителям в выходные. Представляю, как мама кусает локти, что позволила мне остаться, а не уехать с Валерой сразу после посиделок в кафе. Утром водителя отсылали по каким–то неотложным делам, поэтому я заверила, что спокойно доберусь на автобусе.

И ни с одним служащим у родителей человеком я не сблизилась настолько быстро, как с Дантом. Я не видела его всего полдня, а у меня уже изболелась душа. Я терзалась муками совести и не находила ответа, с чего бы такие страдания.

— Вы скоро?

Я моргнула. Занятая мысленными рассуждениями, не заметила, что замерла с протянутой к вешалке рукой.

— Да, почти все, — соврала я.

С трудом разобравшись, в какой последовательности напяливать на себя одежду, я собрала волосы в пышный пучок. Шпильки нашла в шкатулке на туалетном столике. В зеркале оценила, насколько ладно село платье.

— Передайте Данту, если встретите, что я благодарна ему за наряды. Они прекрасны.

То платье, что я выбрала для визита — приглушенного голубого цвета, такого свойственного зимнему пейзажу за окном, невероятно меня освежало. Я чувствовала руку Данта. Его вкус. Сейчас мне совсем не требовалась косметика. Просто удивительно, как быстро он разобрался, что небесный цвет оттенит и сделает ярче глаза и темные волосы. Я нравилась самой себе.

Странно, я собиралась к королю, от которого зависела моя судьба, а думала о незаконнорожденном сыне лорда Лоури.

Когда появилась из–за ширмы, лорд критически осмотрел меня. Я покачивалась на невысоких каблучках, пытаясь привыкнуть к новой обуви. Эти туфли тоже оказались без задника. Видимо, таким простым способом Дант решил вопрос с размером.

Ну вот, я опять думаю о нем. И ругаю себя за бестактность, несдержанность и заносчивость. Я дура.

У знакомой двери стража бряцнула железом оружия и доспехов и расступилась, пропуская нас в святая святых.

Меня провели через ряд темных комнат в спальню, тоже освещенную весьма скудно. На огромной кровати лежал мужчина, но не он привлек мое внимание, а стоящий у окна Дант. Он слышал, как мы вошли в комнату, но не повернулся. Я, узнав его, воодушевилась. У меня даже повлажнели ладони, так хотелось, чтобы он посмотрел на меня и оценил выбранное платье, но нет. Дант так и продолжал глазеть в темноту за окном. Его невнимание подействовало на меня. Я сникла.

Лорд Лоури, положив ладонь на лопатки и легко подтолкнув, напомнил мне, ради кого мы пришли сюда. Я, нисколько не робея, потому как была занята личными переживаниями, подошла к постели больного.

Король смотрел на меня, но неяркий свет лишь усугублял его нездоровый вид — глаза из–за легших на них теней, словно находились в провалах. Заострившийся нос, сухие губы.

Я присела в приветственном поклоне.

— Ваше Величество.

— Подойди ближе, — прошелестел его голос.

Я сделала шаг вперед. Он раскрыл ладонь, лежащую на простыне.

— Дай свою руку.

Жалость скрутила мое сердце. Со вчерашней ночи прошло всего ничего, а передо мной лежал не красивый мужчина, а его видимость.