Не ангелы

Татьяна Алхимова (2024)

Динар и Илья — друзья детства, обычные подростки, гоняющие на скейтах по центральным улицам родного города. Дома напротив, один класс, общие друзья и такие непохожие семьи. Внешнее благополучие всегда скрывает внутренние изъяны. Так что оба друга оказываются отравлены семейными тайнами, собственными отношениями и жизнью, ведь выбор цели и пути её достижения тоже что-то скрывает… Предыстория главных героев книги «Добро пожаловать в начало», где читатель встретит не только Динара с Илаем, но и Таль, сестёр Ди и родителей.

7

(Илай. Прошлое)

— Слышишь? — встрепенулся Ди. — Кажется, дверь!

— Отец?

Динар не ответил, вскочил с постели и поспешил в прихожую, я последовал за ним. Надежда Владимировна нас опередила и уже стояла с растерянным видом перед своим нанимателем. Он же, всегда серьёзный и несколько грозный, сейчас напоминал скорее детоубийцу, чем взрослого, адекватного человека. Лицо, напоминающее сильно постаревшего Динара, посерело и осунулось, вместо привычного прямого взгляда, выражающего скорее пренебрежение, чем внимание, — взгляд обезумевшего зверя.

— Ну что? — мрачно поинтересовался Ди.

— Ничего. Написал заявление. Только активные поиски они начнут не раньше утра или ещё позже. Ничем их не пронять, чёртовы… Ладно. Ладно! — он скинул пальто на вешалку с таким взглядом, будто это был мешок из-под картошки. — Что у вас?

— Всё хорошо, — вмешалась Надежда. — Ли спит, я останусь на ночь у вас, для подстраховки. Динар накормлен, Илюша вот… С нами тоже.

— Действительно, хорошо, — неловко пожал плечами он и, внезапно приосанившись, проскользнул на кухню. — Отдыхайте пока. Я выпью чаю и тоже лягу. Утром разберёмся.

— Боже мой… — зашептала няня, обращаясь к Динару, — что это с ним?

— Смирение? — отозвался тот с деланным безразличием. — Рано или поздно Амка бы натворила дел. Думаю, мы все были готовы.

— Ужасно, Динарчик… Ужасно.

— Не убивайтесь. Эта мелкая безобразница ни о ком из нас не подумала. И не подумает. Давайте отдохнём. Весь день в беготне.

— Если что, будите меня. Я лягу у Ли на всякий случай, — кивнула нам Надежда Владимировна, после чего мы все разбрелись по комнатам, оставив отца Ди в тишине светлой кухни. Пил он чай или что покрепче — осталось тайной.

В спальне Динара никогда не было абсолютно темно, даже если задёрнуть шторы — окна выходили на проезжую часть, где постоянно горели фонари, сновали машины и гуляющие полуночники. Когда я был поменьше, то развлекался тем, что прикреплял к стеклу разные фигурки, вырезанные из бумаги, и наблюдал за жуткими тенями, вырастающими на противоположной стене. Динарчик всегда относился к этому с долей скептицизма, а мне — нравилось. Сейчас, покуда мы лежали молча, каждый на своей постели, я решил немного разбавить витающую под потолком тоску, вспомнив этот забавный факт.

— Ты всегда был мечтателем, — отозвался Ди.

— Мне просто было скучно!

— Илюш…

— А?

— Расскажи мне о ней.

— О ком? — я насторожился, предполагая, кого Динар имел в виду. Вовсе не думал, что он догадался…

— О девушке этой, которая тебе нравится.

— Откуда знаешь?

— Я не слепой, вообще-то. Да и так… Птичка напела. Думал, ты поделишься со мной.

— Да я и сам толком ещё ни в чём не разобрался. Она милая, и я бы хотел попробовать как-то сдружиться, но совершенно ничего не знаю о ней.

— Так давай узнаем?

— Она учится в нашей школе, в одиннадцатом классе. Новенькая. Живёт в переулке.

— А зовут?

— Анюта.

— Смешное имя, — фыркнул Ди как-то по-детски, и мне стало немного обидно.

— Нормальное. Ей подходит очень. Ростом небольшая, не сказать чтобы худышка.

— С формами? — он опять рассмеялся, почти скабрёзно.

— Дурак ты…

— Ладно, прости… И чего ты не подойдёшь к ней?

— Да не знаю! Что скажу? А вдруг ничего не выйдет? Потом ещё слухи поползут… До мамы дойдёт.

— Ну если эта Анька тебе нравится, почему не попробовать-то?

— Не готов я!

— К разговору?

— К большему.

— До него надо ещё добраться.

— Не уговаривай меня.

— И не собираюсь, — пробормотал Ди, шумно заворачиваясь в одеяло. — Надо было переодеться хотя бы.

— Действительно… Как это мы так…

— Вдруг придётся куда-то бежать? Лучше уж…

— Ты думаешь, с Амалией что-то случилось?

— Лучше б случилось.

— Динар!

— А иначе как мозги на место встанут? Только так. Подзатыльник судьбы. Родители же не могут врезать как следует, вот и…

— Можно ведь и без этого.

— Илюха!

— Да-да… Я помню прекрасно, что она — сложный подросток, никого не слушает и всё прочее… Но…

— Никаких но. Отец сам разберётся, правда.

— Хотелось бы верить. Знаешь, — я чуть помолчал, чтобы убедить себя в необходимости следующей фразы, — мне кажется, что если с ней произойдёт нечто совсем нехорошее, твой отец не выдержит. Сначала мать…

— Выдержит. Ему, в сущности, на неё плевать.

— Так не бывает.

— Думаешь, он балует её от любви? Нет. Чтобы просто не отсвечивала, не лезла, куда не просят, и была чем-то занята. У отца свои дела и своя жизнь, в которой нет места маленьким вредным подросткам.

— Но ведь у тебя с ним нормальные отношения…

— Нет.

— Ди…

— Давай не будем, пожалуйста. Не хочу.

— Ладно, — сдался я и отвернулся к стене.

В негустой, бледной темноте хорошо знакомой комнаты, я лежал и думал о нас с Ди, о том, что случилось за последние несколько лет. Свойственный всем взрослеющим людям неожиданный переход из детскости в более или менее приемлемое по уровню ответственности состояние, произошёл. Только я никак не мог взять в толк — когда конкретно мы так изменились, что былое вспоминалось с ностальгией и смущением, а будущее обсуждалось исключительно в формате слишком серьёзных перспектив. С другой же стороны, жизнь продолжала казаться мне игрой, которая, начавшись при рождении, теперь набрала обороты, обросла правилами и исключениями из них, не позволяя нам сдаться и попробовать что-то другое.

А пробовать можно было многое: отец Динара довольно прямолинейно намекал на то, что хотел бы видеть нас продолжателями его дела; мои родители вовсю строили планы касательно карьеры единственного сына и подкидывали разные идеи. Мы же сами продолжали промышлять перепродажей всякой несущественной ерунды типа элитного алкоголя, дорогих сигарет, да мелкой драгоценной крошки, которую щедрая рука отца Ди отсыпала нам для развлечения.

К своим условным восемнадцати годам мы успели обрасти приличным количеством не самых пристойных и важных, но интересных связей. Какие-то из них могли бы пойти на пользу в дальнейшем, какие-то я бы уже сейчас отсеял за ненадобностью. Но обычно эти вопросы решал Ди, моя же роль состояла только в том, чтобы грамотно поддакивать и брать на себя рутинное общение. И если кто-то говорил, что я просто его шестёрка, то мне хотелось возразить, но делать этого не стоило. Уважение и авторитет не заработать оправданиями. Так что я просто делал то, что устраивало меня со всех возможных сторон, учтиво избегая ответственности, которую с удовольствием на себя брал Динарчик.

И как раз в это время, в самый неудачный момент, когда мы задумали расширять поле деятельности, Амалия подкинула дурацкий сюрприз. Я не разделял желания Ди проучить её дланью Судьбы, но сладковатый привкус отмщения всё же приятно радовал. Эта шебутная девчонка, хитрая и горделивая, не раз вставляла нам палки в колёса, откровенно пытаясь напакостить брату. Ревность её безумствовала всё больше и больше, списываемая на сложный подростковый период. Я мог бы догадаться о причинах, но оставлял эти раздумья Ди, дабы не лезть не в своё дело.

— Илай? — позвал он тихо.

— А?

— Ты ничего не слышал?

— Да вроде нет. А что?

— Пойду посмотрю. Показалось, будто за дверью шум.

Динар поднялся и осторожно вышел в коридор, преследуемый мной. Из-под двери комнаты его отца пробиралась полоса света, в соседней спальне царила тишина, нарушаемая лишь нашими мягкими шагами и тиканьем огромных старых часов в гостиной. Когда мы были совсем малышами, они били каждый час, заставляя нас заворожённо ждать этого момента. Теперь же, чтобы не беспокоить тревожный сон Лианы, часы превратились в обыкновенный механизм со стрелками, перебегающими от одной римской цифры к другой.

— Ха! — воскликнул Ди, изучая в глазок лестничную клетку. — Явление блудной дочери!

— Что там? — запереживал я.

— Смотри! — он чуть ли не в голос рассмеялся, распахивая дверь.

За ней стояла довольно-таки колоритная компания подростков и ребят постарше: от них так несло алкоголем и сигаретными парами, с примесью чего-то едкого, что я отшатнулся. Двое парней нашего с Ди возраста с совершенно стеклянными глазами держали под руки Амалию в традициях американских глуповатых комедий с опущенной головой и сосульками, свисающими с неё, слеплённых из мокрых волос. Отвратительное зрелище. Поближе к двери переминались с ноги на ногу девчонка лет пятнадцати, наверное, подруга, и ещё один паренёк с землистого цвета лицом. В целом — картина понятная и даже обыденная, если бы только случилась на несколько часов раньше.

— Мы тут… Это… — завели «сопровождающие» сломанную шарманку.

— Привели! — пискнула девчонка и с трудом повернулась к Амалии. — Совсем плоха.

— Тащите сюда, — скомандовал Динар, отступая в глубину коридора.

Не учли мы все только одного — присутствия главы семейства за нашими спинами. Отец Ди молча взирал на это безобразие, и мне при взгляде на его лицо показалось, что случится страшное — казнь или смертоубийство. Без слов он схватил дочь за плечо, удостоившись невразумительного стона и сдавленной судороги, говорящей о том, что грядёт нечто тошнотворное.

— Пошли вон! — просипел он в стельку пьяной компании. Говорить, что ребята не только пили, думаю, не стоит. Всё было совершенно ясно каждому из присутствующих.

Как только входная дверь захлопнулась, к нам со стороны спален поспешила Надежда Владимировна.

— Ох, Боже мой! — всхлипнула она.

— Надя, прочистите этой дурочке желудок для начала, — всё так же холодно и будто бы безразлично отец Ди затолкал Амалию в ванную, туда же пробралась няня.

— Пап, давай лучше я, — встрял Динар.

— Нет. Ты нужен для другого, — он поманил нас в кухню и, остановившись рядом со столом, глянул на Динарчика так, словно тот был на допросе. Я же пытался слиться со стеной. — Узнал кого-нибудь?

— Нет. Впервые вижу всех.

— Будешь её покрывать…

— Мне это неинтересно, ты знаешь.

— Тебе интересна личная выгода, Динар.

— Ты слишком плохо думаешь обо мне. Твоя дочь — вконец избалованная, наглая дура. У неё в голове, кроме бутылок, сигарет и, прости, — членов… Ни-че-го. Я мог бы этого не говорить, но вынужден отстаивать собственную честь. Разбирайся с ней сам, пожалуйста.

— Вот как… Ты, Динар, мог бы и получше за ней присматривать…

— А должен? — Ди незаметно расправил плечи и выпрямился. Лицо его я бы сейчас видеть не хотел, да и присутствовать при этом разговоре — тоже.

— Братья должны быть для сестёр опорой и защитой.

— После отца.

— Значит, — сделав паузу, продолжил он, — ты никого из них не знаешь?

— Никого.

— Ладно…

— Я полдня провёл в поисках, пока здесь, в твоём доме, хозяйничали няньки, да мой друг. Я постоянно занимаюсь с Ли, вывожу её на прогулки. Учусь. Работаю. Не прошу у тебя денег уже давно. Амалия — терпеть меня не может. Так что думаю, моя роль в семье совершенно достаточна и оправдана, — выдал Динарчик спокойно, но я видел, как он осторожно поигрывал пальцами, то ли не решаясь сжать кулак, то ли подавляя ненужную жестикуляцию. Верх самообладания.

— Лучше бы ты просил денег… Принципиальный мой сын.

— Наверное. Советую вызвать врача — судя по звукам из ванной, у твоей принцессы дела совсем плохи.

Я тоже давно прислушивался к тому, что творилось за стеной: причитания няни стали громче и более тревожными. Но мы не успели и шагу сделать, как дверь распахнулась и нас позвали на помощь:

— Мальчики! Кто-нибудь. Плохо Амалии, не удержу.

Мы с Ди метнулись к ванной: девчонка полулежала в руках Надежды Владимировны, бледная, с совершенно обескровленными губами, больше похожая на труп, чем на живого человека. Я весь похолодел от страха — не хотелось бы видеть, как кто-то умирает. Но Динар, опередив любые слова и мои собственные мысли, подхватил сестру на руки и вынес в коридор.

— Скорую вызывайте, — негромко, но каким-то новым, командным тоном, произнёс он, обращаясь ни к кому конкретно, но ко всем нам. Я оглянулся: за спиной стоял отец Ди, и между ними происходил молчаливый диалог посредством ледяных, бесчеловечных взглядов. Они так были похожи сейчас друг на друга, как более поздняя и более ранняя копии одного и того же человека. Вот только выдержка Динарчика была гораздо крепче.

— Надя, — отозвался отец, отворачиваясь, — звоните.

Мы снова остались вдвоём: Амалию увезли, Надежда Владимировна, напоив нас чаем, а себя — валокордином, ушла спать к Ли. Я молча таращился в тёмное окно, чувствуя себя впервые в доме Динара — чужим. А ему, кажется, было всё равно. Из коридора он принёс пачку сигарет и зажигалку, уселся на стул, подвинув его к плите, включил вытяжку и закурил.

— Эй, — среагировал я.

— Плевать, — безразлично бросил Ди. — Если раньше я ещё как-то пытался заставить себя уважать его, то теперь и пытаться не стану.

— Ситуация…

— Сложная? Не смеши. Амалия далеко не первый подросток в мире. Глупо было не обращать внимания на её выходки или считать, что всё обойдётся. Меньше бы мотался по своим любовницам, может, и пронесло бы. Отец ещё называется, — проговорил он на выдохе и замолчал.

— Наверное, нет смысла искать причины, раз уж всё случилось, — чуть подумав, как можно более нейтрально высказался я.

— Конечно. Забей, Илюх. Надо строить свою жизнь и не думать о других. Ей четырнадцать! Вспомни нас…

— Мы тоже были дураками.

— Но не настолько же!

— У всех свои истории…

— Портит тебя твоя культурология, — хмыкнул он так, будто не было тяжёлого дня, кошмарного возвращения Амалии и разговора с отцом. Будто мы только вернулись с вечеринки и болтали ни о чём.

— А тебя — финансы.

— Ну не надо… Я тут задумал кое-что, уляжется немного с Амкой, возьмусь за переговоры с отцом. Если он поможет нам деньгами, то…

— Ты уверен, что стоит у него просить?

— Да. Это единственный вариант оставить меня в семье. Откажет — уйду на вольные хлеба.

— Ди… Может, не надо так резко? — я растерянно огляделся, в сердце прокрался страх. Затеи Динара чаще заканчивались крахом, чем победой. Хотя в вопросах заработка он отличался лёгкостью и проворно раскручивал даже ерунду, обеспечивая нас дармовой прибылью.

— Нормально. Я знаю, что делаю.

(Илай. Настоящее)

Он действительно знал — в этом я убедился буквально на следующий день и перестал сомневаться чуть позже. Ту ночь мы провели у Динара, а утром после завтрака разбрелись по своим делам. Но я очень хорошо помню решительность и злость Ди, когда вечером он пришёл ко мне с новостями про Амалию. Причина её ужасающего состояния была не только в алкоголе — она банально оказалась беременной. В четырнадцать. То, что творилось в семье моего любимого товарища в последующую неделю, я вспоминать отказываюсь.

Ди фактически жил у меня, пережидая бурю. Хотя я склоняюсь к тому, что он просто пытался уберечь родных от собственного гнева, если судить по сотням тирад, которые пришлось выслушать в те дни. Кто знает, может, я бы на его месте тоже вёл себя так — отстранённо, но в то же время сохраняя твёрдую позицию. А позиция Динара была до пошлости проста: аборт, частная школа и непомерная строгость. Об этом он каждый день сообщал отцу по телефону из моей гостиной.

Семья решила иначе. Побоялись навредить здоровью Амалии, да и на тот момент нянек в виде бабушек-дедушек и наёмных работников было даже слишком много. Я не переставал удивляться превратностям судьбы и количеству испытаний, пришедшихся на этих людей. Пока сам не оказался вовлечён в не менее странные и ужасающие события.