Кротовая нора

Татьяна Макарова

Я не могла предположить, что, устраивая бал для своих коллег-физиков, стану свидетельницей убийства известного физика-ядерщика. Мне не повезло, меня заметили, и когда я попыталась убежать, ранили.Потеряв сознание в 2011 году, я пришла в себя в 1755 году.Как не сойти с ума от происходящего, как вернуться домой, кто убил физика, как обезопасить себя, как оставить любимого человека в прошлом и стоит ли возвращаться в свое время? Все эти вопросы мне и предстоит решать.

4

«Господи, что же я как кисейная барышня или ванька-встанька все в обморок хлопаюсь, да еще на самом интересном месте. Все бока уже отшибла», — я снова пришла в себя в той же самой комнате.

Было уже светло. На комоде, кроме подсвечника с потушенной свечой, стоял тазик с кувшином. На столике — графин с водой и стакан.

Дверь в комнату приоткрылась, и заглянула молоденькая девушка с румяными щеками, кругленькими глазками, носом-пуговкой, в чепце. Увидев, что я лежу с открытыми глазами, девушка скрылась за дверью.

— Барыня, барышня проснулись, — раздался за дверью громкий звонкий голос.

Я вздрогнула от неожиданности.

«Так, — стала я думать про себя, — барыня, барышня, странные одежды, обстановка, карета. Кстати, вполне симпатичный молодой человек. Тьфу, балда, нашла о чем думать. Я уже сама с собой разговариваю. Это точно сон или у меня бред от ранения? Но я же помню, как убили физика Павлова, мне же это не приснилось?»

Мои мысли снова, как и той ночью, во время бегства, скакали с одного на другое. Я не могла сосредоточиться.

Мой разговор самой с собой прервал приход той самой девушки, которую я видела в комнате при свечах. Она вошла, оставив дверь широко открытой. Теперь, при свете дня, я смогла ее лучше разглядеть: стройная блондинка чуть выше среднего роста, красивая и достаточно юная. Платье на ней сегодня снова было с корсетом и пышной юбкой.

«Почему она снова в маскарадном платье, и не во вчерашнем, а в новом, отлично пошитом?» — подумала я.

— Прошу простить мою горничную Глашу за шум, — девушка мило улыбнулась. — Я хозяйка этого дома, меня зовут Екатерина Андреевна Ростовцева.

Осторожно, стараясь не двигать раненой шеей, я приподнялась на подушках:

— Меня зовут Мария Белозерская. Простите меня за невольное вторжение. Благодарю за заботу обо мне.

Я потихоньку села на кровати.

— Я сейчас пойду, только прошу принести мне мою одежду. — Придерживаясь за кровать, я встала. Меня шатнуло, но я быстро сделала шаг к стулу и удержалась за него.

— Мария, — подошла ко мне Екатерина Андреевна, — вам еще рано вставать, вы слабы. — Она взяла меня за руку и подвела к кровати. — Ложитесь немедленно и расскажите, кто вас ранил, что произошло?

Екатерина Андреевна села на стул перед кроватью, расправив юбку платья.

— Я не помню, что произошло, кто и как меня ранил. А как я оказалась у вас? Кто меня нашел?

— Вас, голубушка, два дня назад нашел мой племянник. Он ехал от графа Шувалова, и тут, как он рассказывал, вы чуть и не попали под колеса его кареты.

— Два дня назад? — дернулась я и громко вскрикнула от удивления и боли в шее.

— Да, вы сначала были без сознания, потом, видимо, пришли в себя, вышли из комнаты, но от слабости опять потеряли сознание. Мы с племянником нашли вас на полу без чувств, он и перенес вас в комнату.

— Господи, — только и смогла я пробормотать.

Что, черт возьми, происходит? Куда меня занесло?

В комнату с подносом в руках вошла Глаша в сером длинном платье с небольшим фартучком на поясе, неловко сделала книксен. На подносе стоял фарфоровый чайник, две чашки, что-то еще было, с кровати я не рассмотрела. Пока пухленькая и подвижная Глаша расставляла все на столике, а Екатерина Андреевна давала ей распоряжения, я наблюдала за ними.

«Так, — думала я, — что я еще узнала: граф Шувалов, по-прежнему странные одежды, чепчики. Постой, вчера говорили про бал-метаморфозу, я помню, что их любила проводить в XVIII веке Елизавета Петровна. И при ней были Шуваловы, а один из них даже был ее фаворитом, кажется, его звали Иваном. Надо срочно придумать какую-то легенду про себя».

Глаша подала мне чашку с чаем. Екатерина Андреевна с чашкой стояла у окна и оттуда смотрела на меня. Глаша тихо вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

— Я ехала к сестре в Нижний Новгород из Выборга, — начала рассказ я, помня родословную своего рода. Спасибо маме и ее любви к составлению генеалогического древа. Да и моей работе экскурсовода спасибо.

Екатерина Андреевна отошла от окна, поставила чашку с чаем на стол, села на стул у стола.

— В Выборге, — я продолжила свою легенду, — я жила с тетушкой, баронессой Поспеловой, но недавно она скончалась, и старшая сестра Анна, графиня Головина, пригласила меня пожить у них с мужем. Кроме сестры, у меня не осталось родственников, — я сама удивлялась, с какой быстротой я все придумала.

— Бедное дитя, — проговорила сочувственно Екатерина Андреевна.

— Я собиралась ехать с горничной, чтобы она меня сопровождала, как и положено, но она сбежала со своим возлюбленным накануне выезда. Чтобы мне не искать попутчиков и двинуться в путь, я переоделась юношей. Парик скрыл мои волосы. — Чтобы подумать, что говорить дальше, я сделала большой глоток чая, закашлялась.

«Боже мой, что я несу, какую-то дешевую мелодраму выдумала про горничную, захочешь — не поверишь», — мелькнула мысль у меня.

Екатерина Андреевна быстро встала, забрала у меня чашку, поставила ее на столик, помогла мне улечься на подушках.

— Но что же произошло дальше? Как вы были ранены? — накрывая меня одеялом, спросила Екатерина Андреевна.

— Я не помню, как все произошло. Помню, что ехала в карете с попутчиками, был уже вечер, я задремала, и все, больше я ничего не помню, — не думала, что сочинять историю так сложно, тем более чтобы не сболтнуть лишнего. — Мне нужно идти, прошу вас, принесите мне мою одежду. Я не могу вас обременять своим присутствием.

— Отдыхайте, Мария, я вас никуда не отпущу, вы еще слабы. Я что-нибудь придумаю, не тревожьтесь.

Екатерина Андреевна вышла из комнаты.

Я хотела встать, посмотреть, что находится снаружи. Может, вид из окна и происходящее там позволит понять, в каком веке я нахожусь.

«Да, — снова стала размышлять я, — уже не где я, интересует вопрос, а в каком веке. Чудеса, да и только». — И я заснула.