Шаг навстречу

Татьяна Муратова

Счастье приходит… и срывается в пропасть. Москва и Петербург — два полюса одной вселенной. Глеб — на одном, Вера — на другом. У них разное воспитание, социальный уровень и жизненный опыт. Они по разному видят семейную жизнь и собственное счастье. Сложно понять друг друга, невозможно простить предательство. Поможет ли любовь сделать шаг навстречу?

Глава третья. Жизнь меняется

Глеб, сев в поезд, пошёл в вагон-ресторан, жевал переперчённую курицу, глядел в окно и думал. По привычке мог поступить так, как всегда поступал, отправляясь в командировку — взять коллекционный армянский коньяк Двин или грузинский Энисели и, поцеживая, расслабляться, но он жуёт эту отраву и счастлив, а между сердцем и головой курсирует смутное пока желание изменить жизнь. Только бы Вера не предала… Похоже, и в Москве жизнь пойдёт по-другому. Не хочется по-прежнему.

С поезда сразу поехал в офис, вызвал зама — преданного и расторопного Афоню:

— Нужно организовать стажировку группы из Питерского фина: типа «лучшие студенты», на неделю, человек пятнадцать. Мне требуется, чтобы в эту группу вошла Вера Бердяева с третьего курса. Проживание, питание, лекции, практика, я прочитаю пару лекций по предпринимательству и проведу практическое занятие.

— Смета? — по-деловому осведомился зам.

— Без ограничений.

— Когда?

— Через три недели — в Москву.

Только отпустил Афоню, на связь вышла секретарша:

— К Вам Точёная.

— Я занят, скажи…, впрочем, пусть зайдёт.

Точёная — его любовница, из отдела маркетинга — уже восемь лет, с самого становления бизнеса. Ничего особенного, но привык, и она почему-то замуж не выходит, терпит его, хотя знает о других, да и вообще…

Женщина со смешной фамилией Точёная вошла, она самая старшая из любовниц, ей уже тридцать пять, в разводе лет десять, детей нет — говорит, и не будет — последствия неудачного аборта. Знает, какой кофе любит Глеб, когда и какие сигареты курит, какую обувь предпочитает; в общем, нужный человек, не раз вытаскивала его из депрессии своими ласками. Ждала — видно, что ждала; накрасилась по-модному — «вырви глаз», химия на голове, похудела. Мужа ей надо, а не Глеба, да ребёнка из детдома взять.

— Садись, — Генжирдан нахмурился.

Не понимая, села, смотря на него в ожидании, во взгляде — тоска. Он не подходил, не обнимал сзади, не шарил руками.

— Я отпускаю тебя, женщина. Ищи мужа, ты красивая, ещё молодая, у тебя всё получится…

— Глеб, ты меня разлюбил? — голос пискляво дрынькнул.

Он покачал головой: глупые женские вопросы — Глеб никогда её не любил и семейного счастья не обещал, но она всё равно бежала к нему, стоило поманить пальцем — да, дурак, манил, да, пользовался. В общем, обошлись почти без слёз и истерик, только кое-что подарил, кое-что компенсировал и не уволил — заглушил муторные потуги совести. Аделину, вторую любовницу, более стервозную и скандальную, Глеб просил секретаря пока не пускать, надо разобраться с делами. Да уж, ещё неделю назад он поступил бы с точностью до наоборот: сначала обласкал обеих (а они — его), заряжаясь на целый день физиологической удовлетворённостью и своей обманчивой могущественностью.