Запах вешних вод

Татьяна Тимирева, 2021

Запах вешних вод – это невыдуманные истории, воспоминания, мемуары. Не получив поддержки близких, еще школьницей, я уехала с городка, где прошло детство. Да, шестнадцатилетняя, обиженка, решила сама построить свою жизнь. О том, что из этого получалось, и своих размышлениях на том пути, буду вспоминать, отсюда из Взрослости. Но сначала немного про детство, потому что, хочу найти ответы сама. Про школу, тот страшный момент, когда все рухнуло, мой кораблик, построенный детским трудом. Про то, как в 16 уехала в Петербург. Этот дождливый, благородный город пытался меня согреть. Не описываю биографию, главное, что не забылось, взволновало. Начиная с советского детства, перестройки и сегодняшний день – обо всем буду вспоминать. Воспоминания продолжатся и в следующей книге.

Глава 14

Почему так хочется изменить хоть что то, в прошлом?

А вдруг оно меняется вместе с нами? Закручивается в некую спиральку нашей жизни?

Но там совсем другая я! А если бы попасть туда, то я бы, все делала не так, брала от жизни лучшее.

Так вот, бери сейчас — кто же мешает? И почему не получается, быть совсем счастливыми сегодня?

А может заблудились, когда оттуда шли, из этого прошлого?

У меня нет ответов, а есть только вопросы, и сегодня, когда пишу эти мемуары.

Поэтому, я вновь переключаю канал в памяти, а там: школа, дом, обед в своей комнате.

Только солнце куда — то девалось, ни тепла и ни света. Я стала бояться быть смелой, уверенной.

И хожу осторожненько, словно в тени, только скоро оказывается,

это не тень вовсе, а будто серая жизнь.

Там, за невидимой дверью, осталось мое пианино с пятерками и папа,

который даже пьяный мечтал, чтобы я училась.

А мама ведет себя, словно нет никакой моей школы. Это тоже из — за отчима? Не знаю.

Она вся в нем, перед его приходом, брала швабру и словно летала с ней и с тряпкой, намывая пол.

Только бабушка потом все перемывала, когда мама уйдет на кухню.

Бабушка, мамина мама, с весны до осени снимала домик в деревне, и заодно работала

в сельпо директором, и продавцом в одном лице. У нее целый магазин в распоряжении!

Повзрослев, я туда приезжала с подружками, денег занять или подарочек выпросить.

Она не отказывала. Однажды она привезла и маме подарок, дядю Федю, моего отчима.

Который в городе никогда не жил, и это означало, он порядочный и неиспорченный.

Мать ходила за ним по пятам, охраняя от всех.

После ужина с коньяком на кухне, они шли в большую комнату, называемой — залом! Это в пятиэтажном, панельном доме, тот зал!

Отчима сажали перед телевизором в кресло качалку, а мама рядом на стульчике. И начиналось кино, в прямом, и переносном смысле: мать, размахивая руками, повторяла за героями с телевизора, переводя это все для отчима. Или на свой, одной ей понятный смысл фильма, или новостей.

А мое пианино тоже стояло в зале, рядом с ними, и я скучала по нем!

Но как буду им мешать? Все живут ради глупого отчима, для него!

Почему я, маленькая, должна понимать про взрослых, что они тупые?

Ладно бы еще, если б жили ради папы! Тогда был смысл во всем, в разговорах,

в пространстве вокруг, в телевизоре даже. А теперь словно время убивается.

Наконец то, с кресла раздаётся громкий храп, и мама сгоняет отчима пинком в спальню.

Заметив, что я где — то рядом, мать начинала старую песню:

— Ху(матом) лежишь тут в кресле! — пинала его, потом оборачивалась ко мне

— Ой, страшная девка то выросла, на кого похожа то, ой!

Она знала, я страдаю от хамства.

— Мам, не надо матом ругаться.

— Никто и не ругается, ты что?

И еще сильней ругала отчима, которому хоть бы что. Видимо в местности,

где он рос — это признак нормальной боевой бабы, и мать старалась от души.

— Ишь ты, сучка! — говорил он, не понятно кому, и заложив палец в рот, свистел в квартире.

Конечно бы, мой папа, не смог так общаться, и я не могу.

Вся сжимаюсь от страха, от слов, даже предназначенных не мне.

Однажды я собиралась на улицу, чтобы не слушать эту ругань. Но мать останавливает меня.

— На вот! — и кинула на стол 2 рубля. Она все понимает? Или чтоб я ушла?

По тем временам это деньги, и я уходила.

Но в восемь вечера подругу звали домой.

А я как пойду домой, если там посмотрят в мой лоб:"Два рубля — то взяла? Так изволь"

Не вслух, нет. Мне так казалось, если дают деньги, то надо не появляться дольше.

«Но почему я должна это понимать, я же маленькая».