Запах вешних вод

Татьяна Тимирева, 2021

Запах вешних вод – это невыдуманные истории, воспоминания, мемуары. Не получив поддержки близких, еще школьницей, я уехала с городка, где прошло детство. Да, шестнадцатилетняя, обиженка, решила сама построить свою жизнь. О том, что из этого получалось, и своих размышлениях на том пути, буду вспоминать, отсюда из Взрослости. Но сначала немного про детство, потому что, хочу найти ответы сама. Про школу, тот страшный момент, когда все рухнуло, мой кораблик, построенный детским трудом. Про то, как в 16 уехала в Петербург. Этот дождливый, благородный город пытался меня согреть. Не описываю биографию, главное, что не забылось, взволновало. Начиная с советского детства, перестройки и сегодняшний день – обо всем буду вспоминать. Воспоминания продолжатся и в следующей книге.

Глава 4

Это потом, во взрослости, мы будем вычитывать умные фразы что «надо отпустить обиды,

и «полюбить себя такую, как я есть».

А полюбить себя так трудно, ведь это виновато прошлое, которого, как говорят, уже и нет.

А если и есть, то нечего там делать, ведь надо быть счастливыми сегодня.

Будто бы счастье так хрупко, что стоит вспомнить прошлое и счастье то сбежит.

А оно есть, то прошлое, привет — привет, вот я у тебя и в гостях…

— Садись, ты молодец, ставлю три пятерки! — произнесла учительница русского

и литературы, и прозвенел звонок.

Почему — то запомнились эти"сразу три пятерки" — это я сочинила стихотворение про"Ивы над рекой".

— Вот, три пятерки есть! — бежала я домой. — Теперь мама точно поймет, какая я!

— Мам, я получила три пятерки!

— Не была ты ни в какой школе, врешь ты все! Врет она все! — говорила она важному человеку, захлопывая перед моим носом дверь кухни.

Оттуда пахло жареной картошкой, они сидели с отчимом вдвоем.

— На, ешь вот! — мама выносила мне картошку с огурцом на тарелочке с ихнего стола,

и я ее ела одна в своей комнатке.

Я не могла зайти на кухню, когда они сидели там, хотя меня никто не прогонял.

Это все они, летящие в мой след слова, сначала их даже не слышала

или не верила. Потому, что это моя мама и я ее люблю.

— Дядя Федя очень красивый! — говорила мама не то мне, не то, что — бы ублажить отчима,

который шаркал тапочками по квартире, будто носит их впервые, насвистывал, и всегда молчал.

Стоило ему пройти мимо меня, она начинала ругаться.

— Нечего тут ходить! Ишь, расходился! Иди вон на кухню!

— А ты что встала тут? — со злостью смотрела на меня.

— Мам, я пятерки получила, можно пойду погуляю?

— А мне то что?! — она шла на кухню, оттуда доносилось

— Страшная, худая, девка то, и учиться не будет и работать не будет, как ее отец.

Это про меня? Я недавно приехала от бабушки, после лета, и какая же я худая и страшная? Подхожу к зеркалу, а оттуда смотрит незнакомка, довольно симпатичная девочка,

которая играла на пианино и отлично училась.

А еще стала выше всех мальчиков в классе, когда я так вымахала?

Но это только внешне — дылда то! А внутри я маленькая Танечка, у которой есть личный

детский рай с речкой. Наверно он должен постепенно перейти во взрослый,

но будто утрачивалось что то, на том пути.

С улицы я принесла домой щенка. Он счастливый бегал по квартире, виляя хвостом

и неся в зубах огромный тапочек отчима. Чем — то ему тапочек тот приглянулся,

возможно повышенной вонючестью. Но щенок стал прятаться, когда приходил с работы отчим.

— Он бьет щенка, дядя Федя то! Инвалидом станет щенок! — говорила мне мама.

И однажды я пришла домой, а щенка нет.

— Мам, а где щеночек?

— Дядя Федя увез его далеко в поле, так что не ищи, бесполезно — крикнула с кухни мать.

— Им надо глаза завязывать, а так назад придут — спокойно отвечал ей отчим.

— Но он дорогу не найдет хоть?

— Не найдет. Мама знала, как я жалею животных и мне будет больно,

но будто радовалась, что я невзлюблю отчима.

— Она отца своего любит, а тебя будет ненавидеть, вот увидишь!

А я никого ненавидеть не собиралась, надо жить своей детской жизнью, ведь столько дел. Недавно поступила в музыкальную, а маму лишь поставила перед фактом,

поэтому мне некогда ненавидеть.

Я побежала на вокзал, это три автобусных остановки, а дворами, то ближе.

Села на автобус на конечной, и вышла на следующей конечной — вот и село.

Не заходя в дом, быстро шла по берегу реки, а вот и мой мостик.

Спустилась с крутого обрыва и присела на краю моста.

Ивы мои разрослись, они часто жалели меня, маленькую.

Порой казалось, даже плакали вместе, ну правда!

Я смотрела на воду, будто подставила ей, реке, все, что болело и жду, когда отпустит.

Но сегодня я приехала с вопросом.

— Зачем тогда это все, небо, деревья, если мой щенок погибает в поле?

И почему я такая никчемная, маленькая и ничего не могу сделать сейчас?

А может тогда… утопиться? — мелькнула мысль.

— Эй, кому сказал отец? Ты где, дочь? — раздался голос отца на берегу.

Откуда он узнал, что я приехала, я же в дом не заходила?

Ах, это же село и меня видели в городском автобусе.

А он всегда знал, где меня искать.

— Пап, я хочу утопиться.

— Я знаю, дочь, твой отец тоже приходил на речку маленький.

— Пап, а ты бы выкинул щенка, если б он твои тапочки сгрыз или одежду? — спросила я, а в голове мелькнуло решение"никогда не назову его отцом, если скажет — что выкинул бы".

— Твой отец не выкинул бы, видать щенок то маленький, вот и хулиганил.

Он тоже присел на край моста, чуть подальше от меня и умылся рукой из реки,

от него несло перегаром. Неужели папочка опять запил?

Так жаль его было, когда запивал.

— Пап, я хотела утопиться

— Не надо из — за дураков топиться, дочь. У них ума то нет, а ума нет,

считай калеки — произнес любимую поговорку.

Он снова умылся из реки, но показалось, будто прячет слезы.

Я замечала, он плачет, когда выпьет, а мне неловко, я же маленькая, а он папа.

Делаю вид, что не замечаю и боюсь его пожалеть.

Он просто такой же как я — это же мой папа и поэтому плачет иногда.