Пятое разделение

Тея Вельмо, 2021

Тупик-Главный гордится своей пылью, ямами и серой архитектурой. В его окрестностях расположен Малый Заиндень – поселок, в котором Университет, кварталы мастеров и племя Игры притягивают тех, кто готов искать и создавать во Времени и Пространстве. Однажды обнаруживается, что в кодах Игры начали пропадать куски данных о Прошлом, что приводит к разрушению Настоящего и Будущего. Прожорливая Моль выгрызает дыры в ткани Жизни, истончает основную связующую людей нить – доверие. Сила изменений в Игре приводит к тому, что в реальном мире начинаются разрушения. Ткань времени рвется, в мир приходит Пятое Разделение, нарушая баланс четырех разделений года и стремительно превращая мир в пыль и прах, ведущее в тупик, где не будет выбора между добром и злом, а будет вечная предопределенность. Обитатели Заинденя решаются придумать Будущее, ради которого будет смысл существования Прошлого и Настоящего, восстановить ткань времен. Но их волшебных сил может не хватить. И Заиндень зовет на помощь Леонардо.

Глава 3. Что движет солнце и светила?

Татьяна Борисовна неторопливо прогуливалась по своей карте мира. То здесь, то там нужно было подправить границы, проверить, хорошо ли взошли ливневые леса в Южном полушарии и как себя чувствует тайга, осмотреть заботливо сложенные руины и завести часы на Биг Бене. Каждый день до полудня она приводила в порядок планету, а потом шла в свой кабинет, готовить очередной факультатив по математике для нематематиков.

Сегодня должны были приехать из дальнего Дома Совы друзья-биологи с новыми рассказами об орхидеях и грибах, их следовало записать в видеостудии, чтобы потом запись передать в школу для уроков ботаники. Учитель в школе был всего один, но все преподаватели университета вели свои предметы и в младшей, и в старшей школах. Там повелось издавна, когда ректор сказал, что самыми добрыми воспоминаниями для него являются те уроки в школах, которые вели академики и преподаватели университета в далеком сибирском научном городке.

— У ребенка и у настоящего ученого голова устроена одинаково: они уверены, что все возможно и лишь ищут взаимосвязи между явлениями. Самое страшное в образовании — это выкопать узкий тоннель правильности чужой мысли, отвергая все другие варианты. Миром движут самоучки!

Поначалу в школу Заинденя и даже в Университет приезжали какие-то методические комиссии, которые падали в обморок от того, что на уроке математики вдруг начинали говорить про религию, а история вдруг прирастала альтернативными вариантами. Методические тетушки открывали свои тетради и тыча в них пальцем, доказывали учителю и ректору, что в их рекомендациях этого нет и совершенно непонятно, как дети будут сдавать единый экзамен при таком подходе и требовали привести все в соответствие.

— В соответствие чему? — спрашивал ректор.

— В соответствии нашим рекомендациям!

— Почему я должен это делать?

— Потому, что эти рекомендации утверждены!

— Утверждены кем?

— Вы что, издеваетесь? — кричали методисты и писали какие-то жалобы куда-то, но жалобы терялись, или на них отвечали таким языком, что совершенно невозможно было понять, кто и в чем виноват, но, конечно, неизбежно всех расстреляют, если не будет нужного балла.

— Меня не интересует ваш балл и даже ваш вариант истины, — говорил учитель. — Меня интересует только то, чтобы в людях сохранялось желание изучать, исследовать, думать и творить. И применять все знания, которые накопило до них человечество. Понимаете? Все! А не только те, которые вы рекомендуете!

— Вы так договоритесь до того, что земля плоская!

— Если дети смогут это доказать, то почему бы и нет? — говорил учитель.

— Да как вы смеете?!

— Понимаете ли, уважаемые, — говорил учитель и даже наливал методисткам крепкий чай, — я уверен в своих детях. Они знают достаточно для того, чтобы доказать только обратное. Доказать, что земля плоская может человек лишь ограниченный в знаниях какой-нибудь утвержденной кем-то методикой. Ровно, как и то, что Солнце вертится вокруг Земли. Вы какой точки зрения придерживаетесь в своих рекомендациях?

Методисты ошарашенно замолкали, часть из них говорила, что, конечно, Земля, другие отвечали, что, конечно, Солнце, потом все лезли в справочник правильных ответов и находили нужный, рекомендованный на сегодня.

— Ну, а не будь у вас этого справочника, вы бы как это доказали?

Тетки молча разводили руками, не в силах понять, почему у этого сумасшедшего всегда самые высокие результаты контрольных работ, шли беседовать с родителями, с учениками, пару раз заходили даже к Бороде, но тот лишь отмахивался от них, собирал им гостинцев в дорогу и побыстрее выпроваживал, не предлагая никогда остаться.

— Методички у них, — ворчал Борода. — Тут с заповедями не можешь разобраться, а они со своими методичками.

Потом присылать проверяющих и вовсе перестали, школу признали новаторской, предложили ей даже стать кванториумом, но учитель сказал, что он ничего не понимает в кванториумах и предпочитает учить по старинке, благо, университет совсем рядом и в него постоянно приезжают и ученые, и артисты.

— Да уж, артисты. Литераторы, художники, философы. Вы что, не понимаете, что они вам своей гуманитарщиной все показатели разрывают, — кричал в телефон кто-то из Москвы прямо в ухо ректору. — Уберите гуманитариев и вы сможете попасть в проект!

— Спасибо, говорил ректор, — я совершенно не могу представить университета без философов, языковедов, литераторов, музыкантов и художников. Это будет не университет совсем, а что-то однобокое. А ничто однобокое университетом называться не может, вы бы сами это знали, если бы знали значение слова «университет». Но, я так понимаю, что значение слов вас не очень интересует?

— Меня интересует значение показателей, — устало говорили в трубке, а потом добавляли тихим и скукоженным голосом, — как же я хочу к вам, господи, как я хочу к вам!

— Приезжайте, — говорил ректор и клал трубку, зная, что, конечно, никто из министерства сюда никогда не приедет, да и хорошо.

Он был ректором уже 10 лет. С Александром Андреевичем они дружили крепко, иногда спорили, иногда даже устраивали потешные научные бои, вовлекая в них чуть не все население Заинденя, и заинденцы неделями разгадывали гипотезу Пуанкаре или переводили берестяные грамоты на санскрит и обратно, или искали подтверждение теории струн или впадали в генетические исследования. Обычно учитель и ректор устраивали эти игры в ноябре, в самый тоскливый, беспросветный и бессмысленный месяц года, и ноябрь пролетал незаметно, ярко и весело.

Татьяна Борисовна принимала во всех этих затеях самое деятельное участие, единственное, что просила, не проводить эксперименты на ее карте мира и на живых людях.

— И мир, и люди итак уже изрядно устали от всех неожиданностей, оставьте их в покое. Могу вас задобрить, предложив реконструкции исторических битв с альтернативными тактиками!

Ректор с восторгом соглашался, бежал к бывшему полководцу, и долго, иногда по неделе, уговаривал его, привлекал себе в помощь учителя, они раскладывали на полу в зале полководца карты и энциклопедии, маршировали, трубили, ползли и прыгали — в общем, дурили.

После недельного заскока, как его называли и Александра Андреевна, и Татьяна Борисовна, почтенные мужи договаривались о том, какой эпизод истории подлежит реконструкции и шли сдаваться на милость Татьяне Борисовне и мне, чтобы театрализованная реконструкция прошла как надо, а не абы как.

После чего формировался штаб подготовки, полководец устанавливал в торце стола дубовый стул с резной спинкой, звали художника, писателя, швею, кузнеца, гончара, плотника, историков, географов — битва требовала нешуточной подготовки. Если бы все это происходило не в Заиндене, то фамилия у полководца могла бы быть какой угодно, но, поскольку Заиндень не терпел полутонов, то, конечно, фамилия его была Рагнар.

Рагнар догнал Татьяну Борисовну где-то на границе Чада и Алжира. Контуры обеих стран сползли вслед за растаявшим снегом, вобрав в себя часть Нигерии и теперь Татьяна Борисовна вычерчивала новую линию, стремясь соблюсти справедливость.

— Как легко у вас получается мир поправлять, — издалека, практически из Марокко сказал полководец.

— В этом и состоит задача человека: каждый день подправлять мир, который немного разбалтывается и раскручивается.

— Вас послушать, так все нужно сохранять в первозданном виде, не пытаясь ничего изменить?

— Что вы можете изменить своим кавалерийским наскоком, ввергая в него тысячи судеб!

— Не скажите! Армия только с виду оружие разрушения. А если присмотреться, то мы самый что ни на есть действенный способ сближения народов?

— Вот как? — скептически бросила Татьяна Борисовна, однако же поправила и шляпку, и садовые перчатки, и даже лопатку убрала в корзинку, чтобы ничего не отвлекало от беседы с Рагнаром. А беседовать, судя по всему, он собирался основательно.

— Вот так вот! Как бы мы с вами узнали и Египет, и Китай, и Индию? Как бы Скандинавия послала своих правителей в Париж и Британию, если бы не армии?

— Торговцами, конечно, было бы не обойтись?

— Никак не обойтись. Ведь полководец делит добычу между всеми воинами, и все, что получено в войне попадает в самые простые семьи и там начинается новая жизнь старого. А торговец что? Заломит цену такую, что вам, к примеру, не купить и остались вы без карты звездного неба, нарисованной персами! Ни за какие сокровища персы нам бы ее не продали. А так, пришел, увидел, победил!

— Правда в ваших словах, Рагнар, есть. Но как же быть с убитым Архимедом?

— Недоработка по идеологической части произошла, готов бы понести наказание, но уж этого не исправишь!

— После вас очень долго приходится все исправлять, уважаемый Рагнар! Вы иногда бываете неудержимы и ненасытны! Вот скажите на милость, почему ваш великий Александр все никак не мог остановиться?

— Азарт, мадмуазель, азарт!

— Не думаю! Скорее, недостаток любви и вечное желание заслужить похвалу матери. Олимпиада была, наверное, страшной женщиной, она не желала счастья своему мальчику, желала ему лишь успеха и славы!

— Еще скажите, что жизнь без побед у мужчины может быть счастливой!

— Еще как может, Рагнар. Вот посмотрите на наших мастеров: им незачем воевать, чтобы быть счастливыми.

— Но ведь им тоже нужно, чтобы их труд был кому-нибудь нужен? Я даже не говорю про оружие, но армия разрушает старое и приходится строить новое. И требуются гончары, плотники, кузнецы, чтобы построить мир заново. Если бы ничего не разрушалось, то ничего бы и не создавалось!

— Вас послушать, так вы просто спасение!

— Я часть той силы, что желает зла, но вечно совершает благо!

— Это Вам к Фрау Фауст, Рагнар!

— Но я вовсе не стремлюсь к Фрау Фауст, Татьяна Борисовна! Исключительно к Вам!

— Милый мой полководец, — Рагнар с Татьяной Борисовной уже дошли до ажурной скамейки в пределах Европы и она решила отдохнуть. — Я же понимаю, что вами движет или корысть или любовь к родине, как всяким воякой, даже если вы стремитесь ко мне. Так и что же в этот раз?

— Исключительно любовь!

— Так ли?

— Ну, сами подумайте, какая мне в Вас корысть окромя головной боли? Любовь к истине и верному расчету вела меня к Вам и вот я здесь у ваших ног! Мне нужна катапульта!

— И при чем здесь я?

— В том чертеже, который мне нашел в библиотеке ректор какие-то ошибки или неизвестные формулы. Учитель сказал, что преобразование одного запутанного явления в другое непонятное явление — это к вам. Ну, собственно, предлог был найден, и я им воспользовался.

Рагнар достал из планшета сложенную схему и развернул ее на коленях. Татьяна Борисовна достала из атласного с вышивкой футлярчика складные очки, произвела необходимые манипуляции и водрузила невесомую конструкцию на кончик носа.

Схема была известная и легко узнаваемая.

— Рагнар, что вы морочите мне голову, это катапульта Леонардо, мы давно уже с ней разобрались и даже делаем на уроках труда в четвертом классе копии!

— Ну, я знал, что так просто вас не проведешь! Татьяна Борисовна, я не за катапультой. Просто день солнечный, погулять хочется, а прогулка без причины очень уж непривычное дело. Вы бы еще решили, что мне май вскружил голову!

— А нет? Не вскружил?

— Совершенно на месте!

— Это очень печально, Рагнар! Это очень печально, если женщина уже не способна вскружить голову даже на пару с весной!

И она посмотрела на Рагнара вопросительно и немного печально.

— Вы, Рагнар, сколько лет еще будете искать поводы, чтобы просто прийти, поесть борща, послушать музыку, почитать книжку и спокойно лечь спать?

— А что, так можно было?

— Это Вы, Рагнар, невозможны. Преобразуетесь, приходите есть борщ. Сегодня уже, пожалуй, борща не получится, так что можете завтра.

— Я и без борща могу… лечь спать…

— Да ну? — Татьяна Борисовна рассмеялась. — Без борща это прямо дерзость, штурм и нахальство! Неужто можете?

Рагнар смешался, попытался что-то ответить, но слова все выскочили из строя и никак не собирались обратно. Он махнул рукой, встал, как-то в воздух погрозил пальцем и пошел сердитым широким шагом прочь.

— Схема, Рагнар! Вы забыли катапульту Леонардо!

— Не забыл, а оставил на хранение! К вам никакой враг не подойдет, вы вся из ежей противотанковых! Но нас это не остановит, Татьяна Борисовна!

И уже веселее пошел к выходу с площади.

Татьяна Борисовна посидела еще немного на скамейке, полюбовалась на начинавшие цвести крокусы и достала из корзинки планшет.

— Ну, что ж. Наверное, пора, действительно, начать преобразования. Но для начала нужно, все-таки написать Леонардо.

Никого в Малом Заиндене не могло бы удивить, что Татьяна Борисовна переписывается с Леонардо. Во-первых, она знала итальянский, что уже достаточно для переписки, а во-вторых, еще во времена своего знакомства с Паскалем, она очень привязалась к этому странному человеку, который с одинаковой страстью изобретал и жизнь и смерть.

«Caro Leonardo, spero che la mia lettera ti arrivi in un momento in cui non avrai assolutamente nulla da fare. Sulla base dei miei calcoli, avremo presto bisogno di un nuovo futuro. Tutti i modelli calcolati indicano che i vettori convergono in un punto, dal quale potremmo non uscire con azioni progressive. Nuovi scenari hanno già iniziato ad essere introdotti nel gioco, ma falliscono anche, le persone hanno smesso di agire in modo lineare. Naturalmente analizzeremo questi casi al prossimo colloquio, ma temo che non ci daranno una soluzione. Potremmo aver bisogno di te molto presto, quindi preparati ad andare. Barba prepara la tua stanza, ti dovrebbe piacere (Дорогой Леонардо, надеюсь, мое письмо попадет к тебе в тот период, когда тебе будет совершенно нечем заняться. Судя по моим расчетам нам скоро понадобится новое будущее. Все рассчитанные модели говорят о том, что векторы сходятся к одной точке, из которой обычными действиями мы можем и не выбраться. В Игре уже начали вводить новые сценарии, но они тоже дают сбой, люди перестали действовать линейно. Мы, конечно, разберем эти случаи на ближайшем коллоквиуме, но, боюсь, они не дадут нам решения. Ты нам можешь понадобиться довольно скоро, так что уже собирайся в путь. Борода готовит тебе комнату, тебе должно понравиться)».

Татьяна Борисовна немного подумала о том, стоит ли писать подробнее про то, что расчеты показывают на вероятность самопроизводного возникновения новой Разделенности, поскольку что-то изменилось в сущности, но решила не торопиться с тем, что надлежало еще проверить.

Нажала кнопку «отправить», сняла очки, аккуратно сложила их в футлярчик и направилась к дому Фрау Фауст.

Если тебе нужно поломать голову над какой-нибудь загадкой, то лучшее место — это кабинет Фрау Фауст. Конечно, если там в это время не будет обретаться Фаустов Муж. Но здесь все просто, надо просто попросить огородниц достать свои камеи и затеять вечер романса.