Игра миров: Метаморфоз

Тимофей Краюшкин (2024)

Я думал, что моя жизнь была обычной: школа, друзья, планы на будущее. Но всё изменилось в одно мгновение, когда вызов в кабинет директора превратился в настоящую катастрофу. Моя прошлая жизнь, как я её знал — закончилась. Я оказался в мире, который одновременно странный и в то же время пугающе знакомый. Здесь я должен начать всё с нуля среди чудовищ и непонятных аномалий. Моя сила подвергается изгою, цели богов остаются скрытыми, а я не собираюсь быть пешкой в чьей-то игре. Каждый шаг здесь — это риск, каждое решение — шанс на выживание. Я готов бросить вызов силам, которые превосходят меня, и разгадать тайны, что скрыты от смертных этих миров. Смогу ли я распутать клубок тайн и пройти через «Игру Миров»? Узнаем… Но я точно уверен в одном: я не останусь пешкой в игре, где даже победителя нет!

Пролог

Тьма застилала миры, словно одеяло, скрывая бесконечные просторы. Только слабое мерцание звёзд выхватывало обрывки света, создавая странные тени на поверхности земли. Семеро могущественных существ, облачённых в одежды, сотканные из света и тени, стояли вокруг величественной шахматной доски. В центре доски пульсировал узор древней магии — символ забытой силы, которую никто из смертных больше не помнил.

Спор длился веками. Боги, каждый со своей уникальной силой и взглядом на судьбу миров, пытались прийти к решению. Но что бы они ни обсуждали, всё сводилось к одному — война. Их голоса, подобные грому, разносились по пустоте, смешиваясь в хаотичный хор. Древние предсказания сливались с разногласиями, их спор превращался в бесконечный водоворот сил.

Все замерли, устремив взгляд на того, чья личина скрывалась в тени. Его крылья, наполовину светлые, наполовину тёмные, словно олицетворяли вечную борьбу света и тьмы. Диадема, сиявшая на его голове, отражала звёздный свет, придавая существу ещё больше загадочности. Оно, как будто играясь с моментом, медленно подняло руку.

— О, неужели мой ход? — проговорил он с ленивой усмешкой, пряча лицо в тени ладони. Его голос, мягкий, как шелест листьев, был полон насмешки. — Что ж, пусть судьба решит сама.

Существо плавно вытянуло руку, пальцы едва коснулись алой пешки. Напряжение витало в воздухе — каждый из присутствующих замер, будто не желая пропустить ни единого движения. Легкий жест, и пешка оказалась в центре доски. Как только она коснулась узора, по полю пробежала трещина, разделив сложный рисунок пополам. Шахматная доска с грохотом начала проваливаться в пропасть, раскалываясь на куски, но пешка всё ещё держалась, словно не решаясь покинуть мир. Слегка толкнув её мизинцем, существо отправило её в бездну.

Пешка падала, сквозь звёзды и планеты, стремясь вверх, как будто она хотела достичь небес, где на неё смотрело безликое лицо. Оно улыбнулось — или так показалось.

Сколько бы ни длился полёт, его конец всегда один — падение. Пешка коснулась водной глади с пронзительным всплеском, как стрела, разбивающая тишину. Вода с жадностью поглотила её, и в яркой вспышке света наступило полное погружение. На мгновение она почувствовала невероятную лёгкость, словно обрела свободу.

Но теперь пешка уже не была безликой фигурой на доске. Она стала чем-то большим — воля и форма слились, превратившись в мальчика. Он отчаянно пытался выбраться на поверхность, но неведомая сила крепко держала его, тянула всё глубже, словно океан лжи и тайных конфликтов желал оставить его на дне.

Погружённый в бескрайний океан лжи и раздора, он отчаянно боролся, чтобы достичь поверхности. Оковы, что обвивали его руки, сжимались всё сильнее, но не для того, чтобы сломить. Они, напротив, подталкивали его, не давая сдаться. Борьба за каждый вдох, за каждый миг свободы, становилась символом непрекращающегося конфликта, который раздирал миры.

Он стал символом новой игры — игры, в которой надежда и отчаяние переплелись в неразрывный узел. И с его появлением началась новая глава. На этот раз за шахматной доской встали сами Боги.