Игра миров: Метаморфоз

Тимофей Краюшкин (2024)

Я думал, что моя жизнь была обычной: школа, друзья, планы на будущее. Но всё изменилось в одно мгновение, когда вызов в кабинет директора превратился в настоящую катастрофу. Моя прошлая жизнь, как я её знал — закончилась. Я оказался в мире, который одновременно странный и в то же время пугающе знакомый. Здесь я должен начать всё с нуля среди чудовищ и непонятных аномалий. Моя сила подвергается изгою, цели богов остаются скрытыми, а я не собираюсь быть пешкой в чьей-то игре. Каждый шаг здесь — это риск, каждое решение — шанс на выживание. Я готов бросить вызов силам, которые превосходят меня, и разгадать тайны, что скрыты от смертных этих миров. Смогу ли я распутать клубок тайн и пройти через «Игру Миров»? Узнаем… Но я точно уверен в одном: я не останусь пешкой в игре, где даже победителя нет!

Глава 9

Две судьбы — одно начало

Две судьбы, один путь — ведь все начинается с выбора,который определяет не конец,а само путешествие.(Автор)

Закат окрасил небо в багрово-оранжевые оттенки. Густые облака поглощали последние отблески света, и тьма медленно заползала на землю, проникая в каждый уголок. Внизу, сквозь дым и пыль, открывалось поле битвы, пропитанное смертью и отчаянием.

Воин в черных доспехах выделялся среди хаоса. Его гигантский меч разрывал врагов с яростью молнии, разрезая их тела. Каждое движение было смертоносным, и время казалось замедленным, когда его клинок разрывал воздух. Падающие тела и крики агонии окружали его, и смерть царила в воздухе.

Взгляд перемещался к краю поля, где полусогнувшись на колене, стоял лучник. Его броня была измазана грязью и кровью, раненая нога дрожала, едва выдерживая вес. Он продолжал натягивать тетиву, словно это был последний шанс защитить свою жизнь. Каждая стрела летела к цели, несмотря на дрожащие руки.

Внезапно издали взмыл огненный снаряд, разорвав воздух. Он врезался в одного из воинов, его тело мгновенно вспыхнуло, поглощенное пламенем. Крик ужаса пронзил поле битвы, огонь поглощал все на своем пути, превращая человека в дымящуюся оболочку.

Взгляд поднимался вверх, оставляя поле битвы позади. Гул сражения затихал, уступая место удушливой тишине. Взору открывался суровый ландшафт: каменные пики тянулись к небу, мертвая земля простиралась повсюду, а засохшие деревья стояли немыми стражами этой опустевшей земли.

Здесь не было ветра, только тихий скрип нарушал гробовую тишину. Вдруг, сквозь серую дымку, мелькнул слабый голубой отблеск. Он пробивался сквозь плотный воздух, словно светило в ледяной темнице. Голубое сияние выжигало тени вокруг, заставляя их отступать.

В глубине холода проявился необычный цветок. Он сиял ледяной магией, олицетворяя природу холода. Воздух дрожал от его присутствия, а ледяной покров сковывал землю, распространяясь как сеть тонких кристаллических нитей.

Лепестки цветка были такими тонкими и прозрачными, что казались выточенными из чистого льда. Они переливались голубыми и серебристыми оттенками, словно внутри текла древняя магия. Вокруг кружился ледяной пар, окутывая всё тонкими клубами холода. Время, казалось, замерло, и даже снег падал беззвучно, тая в воздухе.

Когда на землю упала стотысячная капля крови, она смешалась с черной, прогнившей почвой, напитанной болью и отчаянием. В тишине раздался пронзительный крик, который разорвал воздух и проник в самые кости. Это был вопль всех падших душ, на мгновение замерший в пустоте, делая тишину ещё более жуткой.

Тогда роза начала меняться.

Все знают, что у розы есть шипы, но не все понимают, что их количество — это счётчик утраченных жизней. Роза, когда-то белоснежная, внезапно залилась алым светом. В её лепестках, словно по венам, забурлила кровь, текущая из осквернённой земли. Она напитывалась кровью живых и душами падших. Каждый новый шип символизировал новую жертву. Красная кровь переливалась тревожной яркостью, как последний стон отчаяния.

Роза превратилась в алое воплощение боли и трагедии. Каждая капля крови и нотка боли, заключённая в земле, становились её частью, и она стала символом ненависти и разрушения.

Наступила жуткая тишина, в которой даже собственное дыхание казалось нарушением покоя. Тишина была пронизана напряжением, словно земля замерла в ожидании.

И вдруг раздался треск, сначала еле слышный, но постепенно нарастающий. Треск стал явственнее и вскоре появилось на стебле розы. Мелкие трещины, словно острые осколки, прорезали его изнутри. Каждый треск был похож на удар молота по хрупкому сердцу, и казалось, что вот-вот роза рассыплется в порошок.

Окружающий мир замер в трепете перед этим событием. Роза, с трещинами, выглядела как потерянное сокровище из фэнтезийных сказок. Даже воздух вокруг неё трепеща боялся прикоснуться, как если бы природа боялась вмешиваться в момент катастрофы.

И вот, порыв ветра нарушил гармонию. Время замерло в напряжении, и всё вокруг застыло, как если бы реальность приостановила своё дыхание, чтобы наблюдать за происходящим.

Когда напряжение достигло предела, произошло нечто ошеломляющее. Разрушительный всплеск маны прорвал тишину, и ледяная роза, казавшаяся неподвижной, начала трескаться, как будто реальность не могла больше её удерживать. В замедленном времени роза взорвалась, её осколки разлетелись, как звезды в космосе, создавая купол из льда вокруг эпицентра.

Каждый кусочек льда плавно падал, образуя причудливые узоры, напоминая древние руины под снегом. Роза превратилась в бурю льда и магии, её осколки сверкали как звезды, добавляя мрачному пейзажу волшебный, но угрожающий свет.

Тишина была пронизана ледяным вихрем. Каждый миг тянулся бесконечно, как если бы вселенная замерла в ожидании завершения катаклизма. Когда последняя искра магии растворилась, поле битвы и мёртвые земли вернулись к реальности, оставив только холодный след в памяти и ощущение великого ужаса.

Снежная пелена медленно таяла, открывая разрушенный ландшафт. Ледяные осколки, как крошечные звёздочки, оседали на землю, покрывая её белым покрывалом. Тишину нарушал лишь лёгкий звон тающего льда, а в центре пустоши, где только что стояла роза, появилось странное пятно.

Сквозь холодный туман пробивалось алое свечение, как кровавый отголосок, вырвавшийся из глубин земли. Оно пульсировало, расширяясь как живая субстанция. Его насыщенный красный цвет резко контрастировал с ледяным пейзажем, словно сама кровь земли пыталась заявить о себе. Пятно превращалось в кровавую слезу, которая расширялась, заполняя воздух.

Холод пробирал до костей, но алый свет источал тепло, вызывая тревогу и ожидание. Лёд, всё ещё кружащийся в воздухе, опадал, создавая тихие шорохи, как шёпоты забытых голосов. В этой зловещей тишине время, казалось, остановилось, чтобы запечатлеть момент.

Вдруг пятно вспыхнуло, ослепляя всё вокруг. Вспышка света разлетелась по пустоши, и, когда свет начал исчезать, в центре появился человек.

Мужчина стоял там, где только что было пятно. Его алые волосы переливались в белый, как полярное сияние. Он медленно распахнул руки, как будто только что вернулся из долгого сна. Его движения были неторопливыми, будто он вновь осознавал своё существование.

Оглядывая разрушенный пейзаж с лёгким недоумением, он казался, как будто впервые увидел этот мир. В его глазах читалось лёгкое замешательство, смешанное с тихой силой.

Он уверенно встал на ноги, плавно опускаясь с места. Его движения были точными и сбалансированными, и он прошёл по земле, как будто знал её каждый изгиб.

Остановившись, он сделал глубокий вздох, словно избавляясь от невидимого груза. Его руки опустились, плечи расслабились. Его движения были спокойными и уверенными, как будто он вновь осознавал своё тело и пространство вокруг.

Постепенно земля под ногами начала дрожать. Мужчина сосредоточился на этом ощущении, прислушиваясь к колебаниям поверхности. Он остановился и, осторожно поднимая руки, начал отрываться от земли. Его белоснежные глаза распахнулись решительно.

В этот момент за его спиной распахнулись величественные крылья, переливающиеся чёрно-голубым светом. Сделав резкий толчок, словно отталкиваясь от невидимой опоры, он взмыл в воздух. Его тело стремительно набирало высоту, направляясь к образовавшейся в тучах дыре. Крылья разрывали воздух, рассеивали облака, и он вырывался наружу, как если бы это был его естественный путь.

Чем выше он поднимался, тем яснее ощущал невидимую силу, удерживающую его, словно невидимые цепи тянули назад, и каждое движение давалось с усилием. Несмотря на это, его решимость только крепла. Он продолжал стремиться к свободе, преодолевая невидимые преграды и пробиваясь сквозь облака.

Он не помнил, кто он такой. Лица, имена, причины его пребывания здесь — всё вырвано из его разума. Но, несмотря на утрату воспоминаний, в его сердце пылала одна эмоция. Ненависть — неистовая, всепоглощающая ненависть, направленная на всё живое в этом мире.

Эта ненависть не просто бурлила в нём; она пульсировала в каждом движении и взгляде. Всё его существо казалось пропитанным ею. Ненависть к людям, которых он не мог вспомнить, но которые, казалось, были виновны в его страданиях и забвении. Это чувство стало его единственной истиной.

Он двигался по полю битвы, его шаги почти не слышны среди хаоса, который казался замедленным. Вокруг беспорядочно сражались измученные воины, их тела изранены, силы исчерпаны, но они продолжали борьбу. Каждый взмах меча был бессмысленным, глаза пусты, как будто они потеряли волю и сознание.

Однако, присмотревшись внимательнее, он заметил едва различимые нити, тянущиеся от каждого воина. На первый взгляд, они напоминали паутины, соединяющие людей с чем-то за пределами видимого мира. Глубже присмотревшись, он увидел, что все нити сходятся в одной точке.

Его взгляд привлекла фигура на горизонте. От неё исходила мрачная, но неотвратимая сила. Следуя за нитями, он почувствовал странное дежавю — ощущение, будто он уже переживал нечто подобное. Мысли снова сосредоточились на фигуре.

Эльф. Тот, кто управлял этой бойней на расстоянии. Это было не просто командование — эльф явно подчинял всех своей воле, заставляя их продолжать бессмысленное сражение. В его груди вспыхнула знакомая горечь, почти ненависть. Эти эмоции наполнили его, вызывая любопытство. Что двигало этим существом? Почему эти чувства казались ему такими родными?

По мере приближения к эльфу, тревожные ощущения становились всё более интенсивными. Он не понимал, враг ли перед ним или союзник, но некая мощная, но неясная воля объединяла их.

Прежде чем встретиться с эльфом, его охватило странное желание помочь. Это не было осознанным решением; это было как будто чья-то воля, тонкая и невидимая, направляла его движения, вынуждая обратить внимание на битву. Возможно, это чувство исходило из самой глубины его сущности, как тьма, управлявшая его ненавистью, вдруг ослабила хватку.

Он двигался вдоль невидимых нитей, связывающих воинов с далёкой фигурой эльфа. Вместо того чтобы подчиняться этим нитям, он решился сделать шаг вперёд и проник в каждую из них, словно становясь их частью. Сначала это было лишь легкое прикосновение, но чем глубже он погружался, тем сильнее ощущал связь с каждым воином.

Он не знал, как это происходит, но с каждым шагом его тело начинало излучать мягкий, холодный свет, распространяющийся вдоль нитей. Это не была магия, а скорее природное явление, несшее силу жизни. Каждая нить оживала под его влиянием. Воины, обессиленные и поглощённые бессмысленным сражением, начинали медленно расправлять плечи. Их глаза, наполненные усталостью, вновь искрились живостью.

Словно жизненная сила из самого его сердца проникала в каждого из них, заряжая новой энергией. Их движения становились чётче, дыхание ровнее. Они больше не выглядели так, будто сражались против своей воли; теперь они сражались с новой решимостью. Он видел это и не понимал, почему помогает им, но не мог остановиться.

Когда нити всех сотен тысяч воинов охватило это чувство, он испытал небывалое внутреннее спокойствие, словно завершил важную задачу. Беззвучно, но решительно, он оторвался от поля битвы и взлетел. Под ним быстро менялись тени гор, равнин и разрушенных деревень. Он стремительно направился к месту, которое притягивало его, как магнит.

Перед ним возвышалась воинская база — огромное укрепление, словно выстроенное для нескончаемой войны. Он приземлился на главной площади базы, ожидая увидеть суматоху и реакцию воинов. Но к его удивлению, никто не заметил его появления. Люди проходили мимо, как если бы он был просто тенью. Их глаза мельком скользнули по его фигуре, не задерживаясь, словно он был лишь воздухом. Чувство невидимости окутало его, но он не терял концентрации.

Оглядывая свои руки и тело, он не обнаружил изменений. В его голове проскользнула мысль: может, его тело больше не существует в этом мире? Но он быстро отбросил её, сосредоточив внимание на цели.

Теперь его намерение было ясно. За рядами палаток, впереди, находилось то, что он искал. Сотни тысяч нитей судьбы вели его вперёд, как путеводные звёзды, направляя к неизвестной, но чрезвычайно важной цели. Он не медлил и стремительно направился к самой большой палатке. Всё вокруг стало сходиться в одну точку, словно каждый его шаг приближал его к загадочному центру, манившему его своим притяжением.

** *

Внутри шатра, уютно освещённого мягким светом магических ламп и мерцающими огнями духов света, Найрис Остард, Верховный эльф, сидел за столом, заваленным картами и стратегическими планами. Лёгкое мерцание огня отражалось на его задумчивом лице, когда дверь резко распахнулась. В шатёр ворвался Граф Ласер Рунферн, его лицо искажено тревогой.

— Верховный, — его голос был полон паники, — на поле битвы произошло что-то неладное. Нити контроля ослабели. Войска снова атакуют, и мы не можем позволить этому продолжаться.

Найрис нахмурился, его глаза сузились от беспокойства. Сбой в системе мог поставить под угрозу весь план.

— Как это могло случиться? — спросил он, стараясь сохранить спокойствие, но в голосе прозвучало напряжение.

Граф Рунферн, явно потрясённый, продолжил:

— Мы должны немедленно разобраться. Если не остановим это, всё наше превосходство может быть разрушено.

Внезапно, в шатре раздался едва уловимый шёпот, пронизывающий атмосферу, словно туман, наполняющий воздух странным, почти ощутимым холодком.

— Не всё под вашим контролем, Верховный. Ваша власть не так велика, как вы думаете. Некоторые нити скользят мимо вас. Сильнее, чем вы могли бы предположить.

Найрис резко повернулся, ища источник голосов. Его лицо отражало замешательство и настороженность. Граф Рунферн тоже обернулся, в его взгляде была явная тревога.

— Кто вы? — воскликнул Граф, его голос дрожал от напряжения.

Найрис почувствовал, как нечто странное проникает в его сознание, создавая ощущение невидимой угрозы. Он ощутил, что нечто важное и таинственное висит в воздухе, как мрак, скрывающий зловещие намерения.

— Я искал ответы. Ваше имя и всё, что связано с этим местом, кажется мне знакомым. Я чувствую, что это должно иметь значение для меня, но не могу понять почему, — голос, словно из самых глубин тьмы, пронизал воздух, окутывая пространство мраком.

Найрис напрягся, каждое слово вызывало в его теле тревожное волнение. Он ощущал, как внутренний трепет, подобный ледяной волне, проникает в его сознание.

— Возможно, у нас есть много общего, — прозвучал голос, словно отголосок давно забытого прошлого.

— Сперва покажись! Или ты считаешь, что можешь скрыться за своими уловками и избежать личной встречи? — рявкнул Найрис, стараясь сохранить хладнокровие.

В воздухе перед ними возник магический символ — сложный и завораживающий. Найрис провёл пальцем по воображаемой плоскости, и свет начал собираться в древний знак. Символ ярко загорелся, магическая энергия объединилась, формируя фигуру с демоническим обликом, зловеще сверкающую в полумраке.

Из мрака вышел почти невидимый силуэт с ехидной улыбкой. Его движения были плавными и бесшумными, как у призрака, создавая ощущение непрерывного напряжения, словно ледяной ветер пронизывал воздух. Он подошёл к Найрису, и его присутствие создавало удушающую атмосферу.

Без видимой причины Гриффин прикоснулся пальцем к губам Верховного, прижимая их в жесте, который говорил больше, чем любые слова.

Найрис замер, его дыхание стало прерывистым, глаза расширились от удивления и страха. Граф Рунферн, стоящий рядом, был в полном замешательстве, не понимая, что происходит.

— Да что вы себе позволяете, мистер! — с яростью произнёс Граф, отчаянно пытаясь защитить Верховного. Но едва Гриффин отмахнулся от него, Граф рухнул на землю, как будто невидимая сила опрокинула его. Его глаза остались открытыми, но выражение лица стало пустым и немым. Найрис, видя это, погружался в глубокую растерянность и страх, его дыхание прервалось от шока.

— Меня зовут Даркхарт… Гриффин Даркхарт, — произнёс Гриффин с ироничной усмешкой, его голос был полон скрытого веселья. — Ха-ха-ха. Ну что ж, будет так. Я помогу тебе осуществить задуманное, но взамен попрошу о небольшой услуге.

Он неторопливо отступил, поворачиваясь к Верховному спиной, и продолжил:

— Наш договор не оставляет тебе выбора, так как ты уже его подписал своей меткой. Более того, — он обернулся, и его глаза сверкнули лукавой искоркой, — его условия не разорвать, пока они не будут выполнены. И ты, мальчишка, должен будешь работать со мной, великим, чтобы достичь наших общих целей, конечно же. — Гриффин взял со стола перо, покрутил его между пальцев и улыбнулся с язвительным подтекстом: — И не думай, что у нас есть другой выбор.

Найрис, стараясь собраться с мыслями, чувствовал, как его разум путается. Он понимал, что ситуация выходит из-под контроля и что Гриффин держит нити судьбы в своих руках. Его сердце колотилось, а глаза искали хоть какое-то объяснение происходящему.

Граф Рунферн, всё ещё лежащий на земле, выглядел как марионетка, лишённая воли. Найрис, глубоко встревоженный и сбитый с толку, понимал, что его следующие действия будут определять будущее. Гриффин Даркхарт, стоящий перед ним, создавал ощущение непреложной угрозы, словно воздух вокруг стал тяжёлым от его присутствия.

— Тс-с-с… этот взгляд говорит сам за себя! — тихо прошептал Гриффин, слегка отвернувшись и прикрыв глаза, будто размышляя над чем-то важным.

Найрис, с усилием пытаясь восстановить контроль над собой, осознавал, что ему предстоит сделать выбор, который может изменить всё. Гриффин, как тень над горизонтом, держал в своих руках нити судьбы, не оставляя места для сомнений.

— «На сколько же прогнил этот мир?» — подумал Найрис, чувствуя, как его разум заполняется мраком и неопределённостью. Эти слова эхом отразились в его голове, как предостережение о грядущем, которое он теперь должен встретить лицом к лицу.