Агент влияния

Уильям Гибсон, 2020

Уильям Гибсон прославился трилогией «Киберпространство» («Нейромант», «Граф Ноль», «Мона Лиза овердрайв»), ставшей краеугольным камнем киберпанка и определившей лицо современной литературы на десятилетия вперед. Тираж «Нейроманта» составил 6 миллионов экземпляров, но очень быстро жанровому революционеру стали тесны рамки любого жанра – и за совместной с Брюсом Стерлингом стимпанк-эпопеей «Машина различий» последовали «Трилогия Моста» («Виртуальный свет», «Идору», «Все вечеринки завтрашнего дня»), действие которой происходит в своего рода альтернативном настоящем, и «Трилогия „Синего муравья“» («Распознавание образов», «Страна призраков», «Нулевое досье»), где привычный инструментарий киберпанка использован для осмысления дня сегодняшнего. А затем явились «Периферийные устройства» – главный визионер современности вернулся наконец назад в будущее! На то, чтобы сделать следующий шаг, потребовались долгие шесть лет, но продолжение оправдало ожидания с лихвой. Итак, познакомьтесь с нашей современницей Верити Джейн, заклинательницей приложений. Таинственная компания «Тульпагеникс» поручает ей бета-тестирование прототипа искусственного интеллекта под названием «Юнис» – что в альтернативном XXII веке привлекает внимание инспектора Эйнсли Лоубир, уже знакомой нам по «Периферийным устройствам». Срез, в котором живет Верити, создан «любителем адских миров» Веспасианом; здесь Дональд Трамп не выиграл президентские выборы и Британия проголосовала за то, чтобы остаться в Евросоюзе, – однако гибридная война в Сирии чревата глобальным и самым что ни на есть горячим конфликтом. «Юнис» и Верити – вот те агенты влияния, которым, возможно, под силу спасти мир… Впервые на русском! В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

7

Франклины

Сразу по возвращении Верити приняла горячий душ, предварительно сунув тульпагениксовские очки в шкафчик.

После душа замотала волосы пляжным полотенцем Джо-Эдди (с контрафактной диснеевской Русалочкой) и надела шоколадного цвета тактический махровый халат, который привезла ему с корпоративного уик-энда на южноаризонском курорте. Она помнила, как рылась в корзине с бесплатной сувениркой, ища размер XL, а Стетс, торопившийся на первый вертолет, нетерпеливо смотрел, как она копается.

Тактическим халат назывался из-за джедайского капюшона и карго-карманов размером с ноутбук на обоих боках. Чей вышитый алый логотип, Верити не помнила, поскольку Стетс не стал инвестировать в ту фирму. Она не знала, носит ли Джо-Эдди халат; скорее всего, это значило, что не носит. Насчет полотенец Верити не переживала — их была целая огромная упаковка прямиком из Китая, так что она всегда брала новое.

Она достала очки из шкафчика, надела и тут же вспомнила, что гарнитура осталась в сумке на двери ванной. Однако был курсор — в запотевшем зеркале, над отражением алого вышитого логотипа.

Ты там работала?

Четкая белая гельветика перед ее затуманенным отражением.

— Я даже не помню, как та фирма называется. Но у меня чувство, будто я в ответ тоже должна тебе писать.

Надень гарнитуру.

Верити промокнула волосы полотенцем, размотала его, убедилась, что правое ухо сухое, расправила полотенце на плечах и достала гарнитуру из сумки.

— Что у тебя?

— Я теперь старше.

— На два часа с нашей встречи? — спросила Верити.

— Больше, если считать многозадачность.

— Какие у тебя задачи?

— У меня нет к этому доступа. Сколько в квартире комнат?

— Гостиная, спальня, кухня, санузел. Сейчас покажу.

Верити надела пластиковые шлепанцы Джо-Эдди, много больше ее размера, сняла сумку с крючка, открыла дверь и прошла в спальню, включив по пути свет — кривой проволочный шар, обклеенный белой папиросной бумагой.

— Черные простыни, э? — Курсор на кровати.

— В данном случае — скорее, чтобы реже ходить в прачечную. Я, когда здесь ночую, сплю на диване.

— На белом ките? Я бы выбрала черные простыни.

Курсор на двери стенного шкафа. Верити подошла и открыла. Три пыльных костюма на гнутых проволочных плечиках. Она никогда не видела Джо-Эдди в костюме и не могла вообразить ни в одном из этих. Между ними, на той же занозистой деревяшке, висела ее заслуженная дорожная сумка «Мудзи», незастегнутая, модель, которую уже давно не выпускают.

— Наверное, это можно назвать моим тревожным чемоданчиком.

— Бежать с ней трудно?

— Я с ней по аэропортам бегала. Успевала. Она складывается и застегивается по трем сторонам.

— Поверю тебе на слово, — сказала Юнис. — А сейчас, пожалуйста, спустись и открой входную дверь.

— Не в таком же виде. — Верити была в халате и шлепанцах, с полотенцем на плечах и мокрыми волосами.

— Он не будет заходить. Просто отдаст тебе кое-что.

— Кто «он»?

Звонок прозвенел в то мгновение, когда Юнис открыла крохотное видео-окошко. Верити узнала вход в мастерскую — ее дверь была соседней с дверью Джо-Эдди. Там заправляли тонером картриджи, хотя Верити никогда не видела ее открытой. Почти все видео-окошко заполняла стриженная ежиком темная голова; из-за ракурса видны были только скулы.

— Камера Джо-Эдди, — сказала Юнис. — Есть еще одна под кухонным окном. В квартире ни одной.

— Я не пойду вниз.

— Он стоит с тем, что принес нам, на открытом месте, где его легко убить. Спаси паренька.

— Я не хочу.

Тем не менее Верити плотнее запахнула халат, так что один махровый карман оказался на животе, как у кенгуру. Завязала пояс двойным узлом, прошлепала в гостиную, отперла замок, открыла дверь, вышагнула из шлепанцев и спустилась по лестнице.

— Запри дверь на замок и щеколду, прежде чем занесешь это в дом, — сказала Юнис.

Дверь на улицу была белая, грязная и обнадеживающе прочная. Верити первый раз за время жизни здесь посмотрела в глазок, но ничего не увидела. Отперла замок, отодвинула щеколду, открыла дверь.

Тот самый. Подсвеченный телефоном в «Фиате-500» на Валенсия-стрит. Он вручил Верити что-то вроде миниатюрной надувной подушки из темно-зеленой парашютной ткани и тут же пошел прочь.

Она закрыла дверь, повернула замок, задвинула щеколду и поднялась по лестнице. Подушка оказалась жесткой. Туда влез бы пуховой жилет, только это было что-то твердое.

— Что там? — спросила Верити на площадке перед квартирой.

— Франклины, — ответила Юнис.

— Что-что?

— Сотни.

Верити заперла квартиру за собой. Прошла к верстаку, положила подушку на электронный мусор.

— Сотни чего? — спросила она, включая ржавую лампу на гибкой ножке.

— Стодолларовые бумажки. Тысячи стодолларовых бумажек.

— Ты же меня разыгрываешь?

— Сто штук зеленых.

— Где ты их взяла? Так нельзя.

— Анонимный счет в Цюрихе. Часть меня знала, что деньги там, знала, как их взять, как доставить сюда. Там еще много, но если я проделаю это снова, нас накроют.

— Кто?

— Фиг знает.

— Когда ты успела все это проделать?

— Начала, когда мы смотрели в окно. До нашего выхода в парк они уже стали милями.

— В каком смысле милями?

— Программа лояльности авиапассажиров. Они продаются и покупаются. Трудно отследить. Продала их за стопку предоплаченных банковских карт в Окленде. Когда мы проходили мимо, он в машине ждал поставку. От оклендской команды, обналичившей карты. Пока мы шли, часть меня переписывалась с ним.

Верити глянула на зеленый мешочек:

— И это все с тех пор, как я тебя включила?

— Сняла больше, но за быструю доставку взяли большую комиссию.

Верити порылась среди мусора на верстаке. Бутановый паяльник, шариковые ручки в жестянке из-под арахисового масла, перегоревшие электронные лампы, похожие на сложно выгнутые зеркала из полированного графита. Нашла зеленую с белым картонную коробку, которую искала. Вроде промышленной упаковки бумажных носовых платков. Одноразовые перчатки. Вытащила одну, надела. Другой рукой сдернула с плеч Русалочку, взяла нейлоновый чехол полотенчатой тканью и начала возиться с фиксатором на шнурке. Огромная неэластичная перчатка была все равно что пакет для сэндвича по форме руки.

— Сто тысяч — фигня. Видела когда-нибудь миллион наликом? — спросила Юнис.

— Не носи сюда больше денег.

— Миллион франклинами весит двадцать два фунта. Чтобы уменьшить вес, надо брать швейцарские тысячефранковые банкноты.

Верити перчаткой вытащила из мешочка пачку денег; портрет Франклина рассекала красная резинка.

— Так много денег — это нехорошо, ты понимаешь?

— Дает нам возможность.

— Какую?

— Возможность действовать.

— Как именно?

— Скажем, нам надо купить кое-какую фигню.

— Какую?

— Такую, какую продают за наличные.

— Или ты расскажешь мне, что происходит, или это… — Верити подняла зеленый мешочек, — отправится на улицу. Какой-нибудь водитель мусоровоза выиграет здешний аналог национальной лотереи, мне всё по барабану. Ты в том числе.

— Не могу. Пока не могу.

— Почему?

— Не знаю.

— Ты отправишься в сумку, из которой я тебя достала. Выключенная. И поедешь в «Тульпагеникс». Велокурьером. Вместе с письмом, которым я отказываюсь от работы.

— Это не потому, что я не хочу тебе говорить.

— Ты не знаешь, что происходит и зачем?

— Не знаю.

— Значит, они знают. Гэвин. «Тульпагеникс». — Верити бросила мешочек на замусоренный верстак, опустила сверху одинокую пачку сотенных, стянула перчатку. — Они всё документируют. Должны, если ты то, что сказал Гэвин. Проприетарная программа. Наш разговор идет через другую программу, установленную на их компьютере. Они уже знают всё, что ты затеяла.

— Я не знаю, что затеяла, — ответила Юнис, — но и они не знают ни фига. Я полностью от них закрылась.

— Мы не просто в их системе. Ты — ее часть.

— Они понимают, что я не даю им нас слушать. Пока их это устраивает, поскольку им нужно, чтобы я была умной. И у них есть ты. Они рассчитывают потом узнать все от тебя.

— Не даешь им нас слушать? Как?

— Это делает часть меня. Они не слышали ни слова из наших с тобой разговоров.

— Пока я тебя не включила, — сказала Верити, — я думала, что нашла способ не спать больше на диване Джо-Эдди.

— Забронировать тебе?

— Что?

— Номер в гостинице.

— Я не хочу твоих не пойми каких денег, я хочу денег «Тульпагеникса». Их я смогу вписать в налоговую декларацию. Твои — не могу. Извини. Мне надо волосы высушить.

Она снова накинула полотенце и вернулась в ванную.

— Я просто пытаюсь помочь, — сказала Юнис.

— Почему? — Верити повернулась к зеркалу и сняла с крюка над раковиной черный фен Джо-Эдди.

— Потому что из-за меня ты попала в эту историю.

— Возможно, мне не следовало в нее попадать.

— Но ты в нее попала. Поскольку знаешь про меня. Даже если ты откажешься от работы и вернешь меня, ты все равно будешь знать, и они будут знать, что ты знаешь.

Верити включила фен и начала сушить волосы.

Не психуй. Мы можем об этом поговорить.

— Сама не психуй, — ответила Верити, перекрикивая фен.