Дикарь и лебедь

Элла Филдс (2021)

Опал — принцесса солнечных фейри. Она делала всё возможное, чтобы помочь своему народу в борьбе со злейшими врагами, багровыми фейри. Но её родители выбрали для неё будущее, с которым она не хотела мириться: брак с человеком. Убегая из замка, чтобы найти утешение в одиночестве, Опал не подозревала, что столкнётся с судьбой, которой все отчаянно надеялись избежать. Её нашёл король волков — скорее зверь, нежели человек; скорее тиран, чем справедливый правитель. Но когда Опал осознала, кто он, было уже слишком поздно. Теперь она принадлежит багровому властителю, который должен быть уничтожен ради спасения солнечного народа. Даже если сердце Опал разобьётся в миг, как его сердце остановится… Страстная история любви, вдохновлённая легендарным мультфильмом «Принцесса-лебедь», сказкой Братьев Гримм «Румпельштильцхен» и мифом об Аиде и Персефоне. Ретеллинг от популярного на Западе автора для поклонников «Короля Неверленда». Понравится поклонникам Никки Сент Кроу, Сары Дж. Маас и Дженнифер Арментроут. Жаркие сцены и история на популярную тему «от ненависти до любви». Внутри — раскладная цветная вклейка с красивейшим артом с обложки.

3

Принц прибыл один.

Его родители, сказал принц Брон, не в восторге от идеи связать наши королевства при помощи брака, но у него самого письмо отца вызвало интерес.

И, похоже, немалый: он прибыл в сопровождении большого отряда воинов, которые доставили его до замка, а затем разбрелись по городу и близлежащим полям и лесам.

Взволнованная, но после кровопролитного дня согласная сделать все, что нужно, я пряталась в вестибюле большого зала, подслушивая, как родители и принц холодно приветствуют друг друга и обмениваются любезностями. Наконец мать позвала меня.

Я ожидала презрительной реакции, в лучшем случае — безразличия. Но не ожидала, что принц окажется куда привлекательнее в сравнении с тем, каким я запомнила его в нашу последнюю встречу три года назад. Его роскошные каштановые волосы лежали волнами вокруг лица и ниспадали к острому подбородку, из-под густых бровей поблескивали черные как смоль глаза.

Его пухлые губы приоткрылись, он быстро оглядел меня раз, затем другой — уже нарочито медленно, склонив голову вбок.

— Принцесса, вы выросли в прелестную особу.

Я достигла зрелости еще несколько лет назад, но решила не напоминать ему об этом. Тогда ему было совсем не до принцессы-фейри — он был слишком занят, обхаживая своих человечьих фавориток.

А сейчас, прогуливаясь с ним по саду, слушая его рассказы о напряженном путешествии сюда и о чудесных пекарях Тулана, что угостили его самыми великолепными пончиками, какие ему доводилось пробовать в жизни, я гадала, в курсе ли он, что это не первая наша встреча.

— Лучше не ешьте их больше, — тихо произнесла я, когда наконец обрела дар речи. — И вообще не ешьте того, чем угощают вас незнакомцы в Синшелле.

Когда мы зашли на четвертый круг по зелени и разноцветью, принц сбавил шаг — на нем были начищенные сапоги того же оттенка, что его темные глаза. Дворик замка остался позади, живая изгородь в этом месте была выше — виднелись только окна комнат в башнях.

— Я думал, что заклятья на еду и яды фейри — это что-то из разряда страшных сказок на ночь.

Я чуть не прыснула.

— Ничего страшного в этом нет, — сказала я и, остановившись у розового куста, дотронулась до маленького бутона. — Просто пончики в Эррине теперь будут для вас на вкус как зола.

— Ясно, — коротко отозвался Брон. — А что насчет прочей еды? — Он переступил с ноги на ногу, и я ощутила исходящее от него тепло. — Уж что-нибудь я наверняка могу есть без опаски навсегда разочароваться во всем остальном.

Он произнес эти слова — особенно последние — таким тихим и вкрадчивым голосом, что я невольно перевела на него взгляд.

— Скорее всего вас здесь будут кормить блюдами, которых вы не сыщете в собственном королевстве.

— Да уж, — прохрипел Брон, отчего я удивленно вскинула брови. Его взгляд сполз с моего лица на ладонь — я обхватила бутон и приказала ему раскрыться. У принца слегка отвисла челюсть, но он все же захлопнул рот и нервно сглотнул. — Боже, вы и вправду принцесса-фея.

Я посмотрела на него искоса и повернулась, дабы пойти дальше, но он вдруг взял меня за руку. Прикосновение оказалось нежным и теплым, Брон притянул меня к себе. По человеческим меркам он был довольно рослым, но фейри, особенно родом из знати, были выше большинства людей, так что носы наши оказались на одном уровне. Принц поднял руку и вопросительно посмотрел на меня.

Мне стало любопытно, что будет дальше — я улыбнулась ему в знак согласия. И судорожно вздохнула, когда его пальцы убрали прядь волос мне за ухо. Осторожно, едва ли не с благоговением он прикоснулся к заостренному кончику, одного взгляда на который было достаточно, чтобы понять: мы принадлежим к разным видам.

— Мягкие, — прошептал он, словно говорил сам с собой, и нахмурился: — Вы не носите серьги.

— Когда-то носила, но часто забывала их надевать, а отверстия в наших телах зарастают быстро, — сказала я с придыханием и нервно сглотнула, когда его палец спорхнул с мочки уха на шею — туда, где покоилась тонкая шелковая бретель нарядного платья абрикосового цвета. — Брон, — произнесла я с предостережением в голосе, правда, для кого из нас оно предназначалось, было неясно — в животе у меня словно взметнулся рой мотыльков.

Опомнившись, принц убрал руку и улыбнулся так, будто его застукали у вазы с конфетами, но стыда он не испытывает.

— Вы красивы.

— Вы тоже, — сказала я, в ответ на что он изумленно хохотнул. — Зачем вы явились сюда, принц?

Он выгнул бровь и отступил на шаг, золотые крапинки на радужках его глаз сверкнули на солнце.

— Ваш отец прислал нам письмо — вы же об этом знаете.

— Вы ведь не собираетесь на мне жениться. — Его взгляд обжигал, и я уставилась на его бархатную тунику бронзового цвета и плащ, не решаясь поднять на него взгляд. — Мы оба это знаем.

Он замолчал на несколько долгих секунд, затем отвернулся и оглядел сад. Мы были не одни, но я не стала ему об этом говорить. Брон сжал губы и снова внимательно посмотрел на меня. Отважился сделать шаг в мою сторону — и тут раздался треск.

Довольно тихий — у меня слух был острее, и принц шума, похоже, не услышал, поэтому я воспользовалась моментом и перевела тему, дабы он не перешел к отговоркам.

— Ваш плащ! — в отчаянии воскликнула я и, присев, дотронулась до его подола. И, с раздражением покосившись на розы, прошипела: — Прошу прощения. Обычно они ведут себя куда приличнее.

— Цветы? — удивился он.

Я напела себе под нос мелодию, провела пальцами вдоль разрыва и приказала ткани сплестись обратно. Бархат заупрямился — дыра оказалась слишком большой. Не сработало. Со вздохом я встала и предложила:

— Оставьте мне ваш плащ, после обеда я его починю.

Брон снял накидку, свернул тяжелую материю в куль, но, прежде чем передать его мне, подался вперед и прижался губами к моей щеке.

— Вы и красивы, и добры.

С пылающим лицом — одна щека горячее другой — я проводила его взглядом. Листья вспархивали от быстрых шагов принца. Он ушел, чтобы не отвечать на мой вопрос, а я не остановила его, отвлекшись на прикосновение пухлых мягких губ.

* * *

За ужином принесли весть, что в Весеннем лесу на людей принца было совершено нападение.

До той минуты обстановка была тихой и напряженной. Отец намеренно игнорировал предостерегающие взгляды матери, всякий раз возвращаясь к разговору о брачном договоре, упоминать о котором не стоило, — но он все равно его упоминал.

Я сидела, уставившись в свою тарелку с нетронутой едой — запеченной медвежатиной и пряной репой, и гоняла кусочек мяса по лужице белых сливок.

Принц тоже не съел ни крошки. Зато он пил вино.

Какой дурак, подумала я, ведь он предупрежден насчет еды, но почему-то не догадался, что напитков это тоже касается. Наши вина изготавливались так же, как и все остальные — но руками фейри. Их страсть к своему делу и жизненная сила насыщали каждую партию.

Щеки Брона разрумянились, он совсем окосел. Когда принц начал посмеиваться без повода, мать вежливо намекнула:

— Дорогой гость, возможно, вам не стоит больше…

Именно в тот миг и прибыли два полководца — один из отцовской армии, второй из сопровождения Брона, оба одинаково мрачные.

— Ваше величество, — коротко кивнув, сказал Эльн. — Мы получили известие о том, что в Весеннем лесу обнаружены трупы — подвешены на деревья, конечности оторваны, в реке кровь… — Он осекся, когда мать подняла руку и бросила мимолетный взгляд на меня. — Прошу прощения.

Мысленно порадовавшись отсутствию аппетита, я улыбнулась уголками губ, а внутри у меня все сжалось.

— Мои люди? — вскричал принц, моментально растеряв всю веселость — его сияющее лицо будто заволокла грозовая туча. Он встал и, покачнувшись, усиленно заморгал. — Ну и ну, чем вы меня тут опоили?

Мать прикусила губу. Никто его насильно не поил. Он подливал себе вино чаще, чем мы замечали.

— Кто-нибудь уцелел? — спросил отец, невидящим взглядом уставившись в стол. Палец его кружил вдоль края бокала.

— О таких не докладывали.

Отец встал, а змеи в зарослях, отчеканенные на спинке его золотого с серебром кресла, казалось, насторожились.

— Поговорим снаружи.

Когда Брон споткнулся на ровном месте, его командующий предложил принцу в качестве опоры свою руку, но, получив за это выговор, убрал ее.

Весенний лес тянулся вдоль всего побережья, от замка Грейсвуд до самого Эррина — но это было не важно. Они туда добрались. Снова пересекли границу.

И их было много — если они перебили солидную часть армии принца.

* * *

Несколько часов я металась по комнате. Затем достала плащ принца и, решив все же выполнить данное ему обещание, уселась на подоконник, откуда открывался вид на сады внизу.

Невидимая нить протянулась от моих пальцев к ткани, и я велела ей слиться оттенком с золотисто-коричневым плащом. От потертого бархата пахло самим принцем, морской солью и чем-то сладким вроде жженого сахара.

Губы Брона — пухлые, мягкие, теплые, — что неожиданно коснулись моей щеки, золотистые искры в его карих глазах… Те мотыльки у меня в животе погибли: их затопило расплавленной лавой — когда мне вспомнились глаза и улыбка другого мужчины.

Когда я представила, как жестокие, но чувственные губы Клыка скользят по моей коже, как его пальцы нежно дотрагиваются до заостренного кончика моего уха.

Открыв глаза — я и не заметила, что прикрыла их, — я свернула починенный плащ и уперлась лбом в стекло. Интересно, подумала я, чем сейчас занят Клык, какими поручениями загружает его днем король-зверюга и был ли он среди убийц, что напали на тот городок и людей принца в Весеннем лесу.

Два нападения. Безжалостные, быстрые, почти в одно и то же время.

Мои исполненные страха мысли прервал стук в дверь. Я слезла с подоконника и стремительно пересекла комнату, учуяв запах того, кто стоял за дверью — то были не родители и не прислуга.

— Добрый вечер, — сказал принц, под глазами у него залегли морщинки, волосы были взъерошены. — Надеюсь, час не слишком поздний — я пришел за плащом.

— Вы уезжаете?

Он кивнул, не поднимая на меня взгляда.

— Да, глупо было заявиться сюда в такой момент. — Его губы сложились в усталую улыбку. — Мама всю жизнь корит меня за излишнее любопытство. Так и тянет меня на приключения.

В этом мы с ним были похожи, поэтому я улыбнулась ему и протянула плащ.

— Я его починила.

Принц снова кивнул и развернул накидку, чтобы взглянуть на то место, где была дыра, а я прислонилась к дверному косяку, рассматривая его. Он стоял в свете факелов, что горели в коридоре по обе стороны двери. От ресниц на его щеки упали длинные тени, рот превратился в тонкую линию.

— Пожалуй, уехать прямо сейчас будет неразумно, о чем мой отец уже явно вам сказал…

Взгляд принца, ошеломленный и потемневший, взметнулся от заштопанного плаща ко мне.

— Это золото.

— Простите, что?

Он постучал ногтем по строчке — звук вышел звонкий. Принц тряхнул плащом передо мной и взволнованно заморгал.

— Эта строчка, ваша строчка… — Брон сглотнул. — Она золотая.

Нет.

Похолодев, я выдернула плащ у него из рук и посмотрела сама.

Это действительно было золото. Толстая аккуратная строчка, проложенная золотой нитью.

Проклятье. Стыд, потрясение, страх — прямо как в юности — все эти чувства вновь ожили во мне, но я затолкала их поглубже.

— Похоже, я ошиблась с оттенком, — пробормотала я, надеясь, что Брон купится на отговорку.

Он с ухмылкой взглянул на плащ, явно в этом усомнившись.

— Позвольте, я узнаю, сможет ли кто-нибудь это переделать. — Распустить строчку я смогла бы и сама, но все же проскочила мимо него и помчалась вниз по лестнице на поиски матери, чьи покои находились в другой башне замка.

Я миновала темный холл и побежала вверх по ступенькам, путаясь в тяжелой пышной юбке и постоянно спотыкаясь. Распахнула дверь в родительскую спальню и, обнаружив, что там пусто, вернулась в вестибюль — сердце у меня в груди от страха сжалось в комок.

Я снова ринулась вниз, и на последнем пролете меня поймал отец — его ясные глаза прочли по моему лицу все, чего я не могла произнести вслух. Оглядевшись, он втолкнул меня в ближайшую кладовую — туда, где нас бы никто не увидел.

— Посмотри на меня, пчелка. Смотри сюда. — Я, как всегда, послушалась. Его глаза сменили цвет: из темно-зеленых стали золотыми, затем карими. В детстве такие трюки смешили меня, а когда я выросла, они превратились в способ усмирять бури, что разыгрывались у меня в душе. Ту дикую натуру, которая жила во мне и временами грозила вырваться наружу. Зачастую мне было достаточно просто постоять рядом с отцом, чтобы успокоиться — на подобное он всегда находил время.

Но сейчас это не сработало. Мы оба догадывались, что так и будет, и через пару минут, осознав, что дышу я все так же судорожно, отец убрал руки и отошел с моего пути.

— Давай. Беги.

Я бросила плащ и припустила.

Покидать замок в такой час было небезопасно. Я об этом знала, как знал и он. Но иначе поступить не могла. И отец, и мать считали, что другой исход событий будет куда хуже.

Снова проскочив сквозь кухню, я замерла на пороге и осмотрелась — когда факелы дозорных стали едва различимы вдали, я побежала через огород к полям.

Золото.

Благоговейный ужас на лице у принца. Если такой секрет выплывет наружу… Я бежала все быстрее, выбиваясь из сил, кровь пульсировала в каждой вене, мышцы едва не лопались от напряжения.

Впервые это случилось, когда я была еще мала. Я чинила любимое мамино платье из шелка сливового цвета — то, которое, по ее словам, нравилось моему брату. И когда я представила, как она безмятежно улыбается, как они стоят рядом, это произошло… само собой.

Я пришла в восторг, думала, мать обрадуется, когда увидит, что я сотворила, но они с отцом испуганно переглянулись и велели мне никогда и никому об этом не рассказывать.

И никогда так больше не делать.

Многие годы мне запрещалось чинить вещи, но однажды я все же ослушалась — и доказала им, что могу иначе.

Сначала родители мне не поверили, но, убедившись, что в строчке нет ни следа золота, кивнули и разрешили заниматься починкой одежды — но только у себя в покоях.

Целительство, созидание, умение чинить и управлять растениями были у нас в крови, частичками нашей души. Эти дары были песней наших сердец, и когда эта песня рвалась на волю, сдерживать ее было мучительно. Так же мучительно, как игнорировать мощный импульс, который бился во мне и молил сейчас же дать ему свободу.

Но я крепилась — выбора у меня не было. Я неслась сквозь лес по знакомой тропинке, привычно огибая валуны и перескакивая через расставленные силки.

Я знала, что его здесь нет — знала это еще до того, как достигла устья пещеры и проползла внутрь.

Но только пробравшись сквозь дерево и вынырнув из дупла, поняла, почему народ в городе заколачивал окна лавок и домов.

Кровь.

Водная поверхность бликовала в сиянии звезд, а по ней, будто голодные змеи в поисках еды, тянулись темные разводы.

Его здесь нет. Он не придет.

Но вместо того, чтобы перебирать в уме все жуткие на то причины, я позволила бурному потоку внутри утянуть меня на дно.

Где, погрузившись во тьму, я наконец расслабилась.

* * *

Когда с первыми лучами солнца я вернулась домой, мать ждала меня в комнате.

— Ты хоть понимаешь, что наделала? — мрачно спросила она.

Я тряхнула головой и провела рукой по волосам — выражения лица матери я не видела, голубой балдахин отгораживал ее от меня.

— Конечно понимает, — раздался отцовский голос у меня за спиной, я, запнувшись, шагнула в опочивальню. Лицо у отца было усталое. — Она решила нашу печальную судьбу.

Его слова пронзили меня, будто тупой клинок, но злости в них я не услышала — только смирение. Заметив, что он в доспехах, а на боку у него висит меч, я спросила:

— Куда ты собрался?

— Принц и его люди ждут нас за окраиной города. Мы должны сопроводить их до Эррина.

— Тебе нельзя, — запаниковала я. — Это небезопасно.

— Сейчас везде небезопасно, — пробурчал отец, но, когда у меня вытянулось лицо, выдавил улыбку. Он обнял меня и пробормотал мне в макушку: — Посмотри на меня, пчелка. — Вдохнув его запах — в кармашке на перевязи он хранил горсть сушеной черники, — я посмотрела в его утомленные зеленые глаза. — Мужайся.

Мать вышла вслед за ним, но в комнате осталось марево удушливой тревоги. Оно окутало все вокруг, все мои мысли, поэтому я обрадовалась, когда в покои вошла Линка и увела меня оттуда.

— Пойдемте. Он ведь ненадолго на юг — туда и обратно.

Я взяла ее под руку и кивнула. Мы с Линкой вышли на балкон родительской комнаты. Отец, взобравшись на своего черного, как ночь, жеребца, пришпорил его и вместе с отрядом солдат исчез в клубах пыли.