Дикарь и лебедь

Элла Филдс (2021)

Опал — принцесса солнечных фейри. Она делала всё возможное, чтобы помочь своему народу в борьбе со злейшими врагами, багровыми фейри. Но её родители выбрали для неё будущее, с которым она не хотела мириться: брак с человеком. Убегая из замка, чтобы найти утешение в одиночестве, Опал не подозревала, что столкнётся с судьбой, которой все отчаянно надеялись избежать. Её нашёл король волков — скорее зверь, нежели человек; скорее тиран, чем справедливый правитель. Но когда Опал осознала, кто он, было уже слишком поздно. Теперь она принадлежит багровому властителю, который должен быть уничтожен ради спасения солнечного народа. Даже если сердце Опал разобьётся в миг, как его сердце остановится… Страстная история любви, вдохновлённая легендарным мультфильмом «Принцесса-лебедь», сказкой Братьев Гримм «Румпельштильцхен» и мифом об Аиде и Персефоне. Ретеллинг от популярного на Западе автора для поклонников «Короля Неверленда». Понравится поклонникам Никки Сент Кроу, Сары Дж. Маас и Дженнифер Арментроут. Жаркие сцены и история на популярную тему «от ненависти до любви». Внутри — раскладная цветная вклейка с красивейшим артом с обложки.

6

Я летела вдоль Полинфских гор, которые молчаливо наблюдали за моим одиноким путешествием на восток.

Их пики, устремленные в облака, закрывали мне вид на грозные утесы, что вздымались над Ночным морем.

Попасть в истерзанную войной половину Нодойи корабли могли только через Королевскую бухту, где в засаде часто поджидали багровые головорезы, отправленные туда их властителем.

У меня это впервые.

Трудно было поверить — а это, разумеется, была ложь, — что король волков, этот монстр с запада, ни разу не отваживался поцеловать кого-либо до меня. По слухам, ему было тридцать четыре года, двадцать пять из них он упражнялся с мечом и наводил ужас на окружающих, и своими когтистыми лапами мог разорвать человека пополам.

В постели короля-тирана наверняка побывали сотни любовниц.

Я отмахнулась от этой навязчивой мысли, от внезапно нахлынувшей вместе с ней нежеланной злости и от воспоминаний о том, как его нежные губы касались моих.

Он заплатит за все. Так или иначе, но заплатит — даже если для этого мне придется пожертвовать собственной жизнью.

Что было абсолютно неизбежно.

Летя над деревьями, подгорьем и тихой сельской тропкой, которую пересекал лишь заросший кустами Соленый ручей, я затолкала поглубже идею о мести и чувство вины.

К счастью, вчера мать поднялась с постели и вышла из опочивальни. Уж не знаю почему — для того, чтобы унять мои тревоги, или потому что королевство нуждалось в королеве. Я лишь порадовалась, что это все-таки произошло. Теперь же, летя над разграничивавшими Эррин и Синшелл лесами, что тянулись вдаль на многие мили от гор слева от меня к ущелью, переходившему в реку, справа, я пыталась придумать отговорку для человечьих правителей.

Как объяснить, почему я прибыла одна?

Я из народа фейри — вероятно, этого им будет достаточно. Впрочем, большинство людей, в особенности король и королева, этим объяснением не удовлетворятся.

Некоторые из нас были способны молниеносно перемещаться с места на место, но я пока не знала, обладаю ли этим даром сама. Обычно он проявлялся у золотой и багровой знати — чаще всего у самых влиятельных лиц. Можно подумать, бестиям Вордана и без того недостает могущества.

Я начала проникаться сочувствием к деду, что возглавил наступление, вознамерившись избавить Нодойю от родителей короля Дейда. Ныне уже любому было ясно как день, какую угрозу они представляли бы для нашего материка.

Смертельную угрозу, которая с рождением их сына превратилась в реальность.

Вскоре густые зеленые леса остались позади — их сменили степи и песчаные дюны, которые рябым покрывалом стелились до самой Королевской бухты. На юго-востоке Нодойи высился замок Эррин — твердыня из камня и дерева, что под лучами полуденного солнца отливала бронзой и медью. От замка до самой Королевской бухты тянулся город Эррин — пестрая россыпь домиков, сложенных из песчаника и кирпичей, и сидели они так плотно, что для крупных улиц там вовсе не осталось места.

В таком королевстве легко затеряться.

Я задвинула эту идею в дальний угол разума, где хранились мрачные мысли, которым мне не хотелось предаваться — да и не до них сейчас было. Позже. Может быть, через несколько лет я найду время, чтобы достать из кладовой ума те болезненно пульсирующие в голове думы, в такт которым билось мое сердце. Когда у нас будет время осмыслить все произошедшее и договориться, что подобного мы больше не допустим.

Представить, что однажды такое случится, я пока не могла. Сейчас, несмотря на красоту песчаных просторов подо мной и волн, накатывавших на утесы и бухту, мне виделись только войны, кровь и смерть.

Проселочные дороги — немногим более, чем просто пыльные тропинки, окаймленные колючими кустарниками и кактусами, — сбегали к искристому городу, и я забрала влево, подальше от них, в сторону замка, который прятался за огромной каменной стеной.

Пара стражников вскинули головы, но большинство не обратило на меня внимания, и я, дождавшись, когда отвернутся все, тихо спланировала вниз, к фонтану посреди двора замка. Любой, кто посмотрел бы на меня в тот миг, увидел бы лишь черного лебедя в брызгах воды, что стоит на каменном парапете и вертит изогнутой шеей.

Посмотрев вверх, я уперлась взглядом в глаза мраморной статуи с обнаженным естеством и пикой в руке — то был один из богов, которым поклонялись люди.

— Черный лебедь, — раздался чей-то голос у меня за спиной. — Смотри, Жоржетта, видишь его?

Проклятье.

— Ого, — сказала, по всей видимости, Жоржетта. — По-моему, я несколько лет вообще лебедей не видела, не говоря уже о черных.

— Думаешь, это дурной знак? — спросила ее товарка.

В эту секунду я, не удержавшись, посмотрела на них в упор, отчего обе женщины с корзинами хлеба и фруктов взвизгнули. И поспешили прочь от фонтана в сторону одной из прилегающих к дворику городских улиц.

Дурной знак. Смешно. Я огляделась, проверяя, нет ли рядом прочих свидетелей, перекинулась и принялась разминать затекшие руки и ноги. Что ж, правы были родители, страшившиеся моего проклятия, или нет, покажет время, а мне сейчас не до того.

Изо рта гигантской статуи в затянутый ряской фонтан извергалась вода. Выйдя из-за нее, я отступила в тень, которую отбрасывали стоявшие неподалеку кленовые деревья, и поправила юбку изумрудно-оливкового платья.

Знакомая со вкусами людей, я надела самое скромное из тех, что у меня были: глухое, с закрытыми плечами и шнуровкой во всю спину. Лиф сдавливал мне грудь, хотя, возможно, дело было в том, что по мере приближения к замку от волнения у меня сперло дыхание.

Мимо проехала запряженная лошадьми телега, в которой сидели солдаты с пустыми корзинами, а я запрокинула голову: стена, окружавшая замок, была так высока, что у меня заболела шея.

Много раз мне рассказывали об этих местах, но я не вслушивалась в те рассказы — куда больше меня занимали собственные капризы, невинность, за которую я слишком цеплялась. В сторожевых башнях, откуда открывался вид на многие мили вокруг, стояли дозорные — их бронзовые и серебряные доспехи блестели на солнце.

— Стоять, — приказал женский голос, когда я выступила из-под сени деревьев и направилась ко двору. — Чего тебе здесь надо?

Ну, была не была.

— Я — Опал, — произнесла я. Мое имя прозвучало странно. Почти как слово на чужом языке. — Я — принцесса Опал из рода Грейсвудов, прибыла сюда по приглашению королевской семьи.

Повисла напряженная тишина, отчего у меня сильно забилось сердце, а затем передо мной открылись серебряные ворота — не большие для повозок и лошадей, а узкие, для пешеходов.

Пятеро стражников в доспехах и шлемах преградили мне путь, пристально посмотрели на меня и переглянулись.

— Это она, — сказал один из них, металлический шлем приглушал его слова. — Я ее уже видел.

Я смотрела на него, гадая, не лжет ли он, но в конце концов решила, что это не важно — главное, чтобы меня пропустили туда, куда надо.

— Уведомьте семью, — сказала воительница и жестом велела мне следовать за двумя стражниками, которые торопливо повели нас внутрь.

В следующем дворике с фонтанами, журчание которых нарушало тягостную тишину, нам снова пришлось остановиться и подождать, пока стражники сменят друг друга и изучат меня. Вдоль дорожек, что вели к резным дверям замка и огибали его, цвели пышные кусты роз всех мыслимых оттенков, а чуть менее пышные росли вдоль тропинок, пролегавших вдоль живой изгороди.

— Прошу, — угрюмо сказал стражник и повел рукой в сторону открытых арочных дверей, словно я была бродячим животным, до которого он брезговал дотронуться.

На вымощенный рыжей плиткой пол легла чья-то тень. В дверном проеме возник принц — он широко улыбнулся, приветственно раскинул руки и, сбежав по трем полукруглым ступеням, чмокнул воздух у моих щек.

— Добро пожаловать, принцесса. — Отстранившись, Брон обвел взглядом двор, и его улыбка чуть потускнела. — А где ваша свита?

— Уже пустилась в обратный путь, — ответила я, дивясь тому, как складно прозвучала эта ложь.

Принц кивнул, переглянулся со стражниками, что стояли у меня за спиной, и зашагал вперед. Я торопливо последовала за ним, скорее встревоженная, чем довольная тем, как спокойно он воспринял то, что я прибыла одна.

— Соболезную, — сказал Брон, когда мы вошли в холл, выстеленный мягким рыжим ковром. С обеих сторон стены были увешаны портретами его предков. — Насчет вашего отца. Он был хорошим… человеком. — Вообще-то он был не человеком, а влиятельным мужчиной с большим сердцем.

За нами с грохотом захлопнулись двери, и я, испугавшись резкого звука, забыла указать принцу на его ошибку. Огонь в настенных рожках дрогнул, затем вспыхнул с новой силой.

— Благодарю.

— Желаете чего-нибудь выпить или подкрепиться? — спросил принц. До чего ничтожным, до чего невзрачным казался он мне теперь — здесь, после всего случившегося. После того, как он уехал, не попрощавшись, и вынудил меня думать о худшем. После того, как мой отец благополучно сопроводил Брона и его людей назад.

После того, как мой отец пал, возвращаясь домой.

Я помотала головой и переплела дрожащие пальцы — на большее меня не хватило.

Кашлянув, Брон спрятал руки в карманах темно-коричневых брюк.

— Родителям уже сообщили. Наверное, они уже ждут нас в тронном зале.

— Стало быть, они в курсе, — опасливо предположила я, пока мы шли по коридорам мрачного чужого замка, — что мы собираемся пожениться?

Он снова кашлянул и сбился с шага, что отвлекло меня от разглядывания лестницы — ее деревянные пролеты, выстеленные все тем же рыжим ковром, зигзагами поднимались на много этажей вверх.

— Обсудим это позже.

Вкрадчивый тон, напряженная осанка — у меня голова пошла кругом. Было ясно, что вредить мне они не собираются — иначе уже давно бы это сделали. Никто и пальцем ко мне не притронулся — с их стороны это было бы глупо.

Да, Синшелл в разрухе, но человечьему королевству пригодится любая помощь, если они хотят устоять перед натиском кровавого властителя.

В тронном зале было пусто — только пара тронов стояла на деревянном помосте высотой в две ступени. Когда лакированные двери открылись, я увидела, что король и королева уже на своих местах — они о чем-то тихо спорили, но, заметив нас, умолкли.

И, натянуто улыбнувшись, встали. У матери Брона, Сабрины, вокруг глаз и рта залегли морщинки, но она все еще была красива. Его отец, тучный и рыжеволосый, разгладил седеющие усы, затем отер руку о свое рыже-коричневое облачение.

— Добро пожаловать, принцесса Опал.

— Мы соболезнуем гибели вашего отца. Нам горько сознавать, что пересиди наш сын эти тяжелые времена дома, ваш папа, вероятно, остался бы жив.

Брон потупился, и пока я лихорадочно придумывала, что бы на это ответить, Сабрина бросила мимолетный взгляд на мужа — ее каштановые кудри соскользнули с плеча.

— Благодарю, — все-таки нашлась я, а к глазам подступили холодные слезы. — Нам его очень не хватает.

Слова королевы говорили скорее о нежелании подпускать сына к нам, чем о чувстве вины за то, что они за ним не усмотрели. Но с очередной волной бесполезных допущений мое горе только усилилось.

— Мы отвели для вас покои, — кашлянув, сказал король и тем самым выдернул меня из пучины унылых мыслей. — Надеюсь, вам там понравится. — Жена снова бросила на него косой взгляд, и он торопливо добавил: — О, и, разумеется, мы позаботимся о том, чтобы вы чувствовали себя здесь в полной безопасности.

— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны, но я не могу не спросить: каковы ваши планы насчет бракосо…

— Дитя. — Сабрина вздохнула, скорее утомленно, чем с сочувствием. — Могу я быть честна?

Я — не дитя. О чем она прекрасно знала. Но выбора у меня не было, и я кивнула:

— Да, конечно.

Сойдя с помоста, королева подошла ко мне — за ней волочился подол ее небесно-голубого платья, сплошь рюши и кружева. Затянутой в шелковую перчатку рукой она взяла меня под локоть:

— Я провожу тебя в твои покои, и мы побеседуем по пути.

Мы вышли из огромных дверей, прежде чем я сообразила, что надо бы попрощаться с королем и принцем, и зашагали вверх по лестнице, мимо которой я прошла, когда меня вели в зал.

Я на ходу разглядывала узорчатые рожки с пляшущим в них огнем и портреты, висевшие на обитых деревом стенах вперемежку с бронзовыми и серебристыми гобеленами. Всю дорогу Сабрина вела меня под руку и вопреки моим ожиданиям не проронила ни слова, пока мы не достигли верхней лестничной площадки.

Четыре крутых лестничных пролета и короткий холл привели нас к массивной деревянной двери, которую королева, наконец отцепившись от меня, открыла с большим трудом. Я могла бы сделать это с помощью одной лишь мысли, но решила, что ей вряд ли понравится лишнее доказательство того, насколько мы разные.

Засопев от натуги, — аж кудри разлетелись, — Сабрина все-таки распахнула дверь и жестом пригласила меня войти первой. Я неторопливо шагнула внутрь и поняла, что нахожусь в одной из квадратных башен, которые видела, когда подлетала к городу — вероятно, в самой низкой из них, с учетом длины лестницы и размера комнаты.

Эти покои тоже были отделаны в рыжих, бронзовых и золотистых тонах. Посередине комнаты стояла кровать, накрытая узорчатым багряным покрывалом. По обе стороны от нее высились деревянные тумбы, на которых стояли лампы из блестящего рыжеватого металла — зажечь их никто не удосужился.

Ржавые оттенки всколыхнули во мне мрачные мысли.

— Ванная комната прямо за этой дверью, — сказала Сабрина, постучав по косяку, и выдернула меня из мысленного водоворота. — Служанки уже подготовили там все необходимое… — Она окинула взглядом мой наряд, отметила отсутствие багажа. — Я велю им принести еще платьев и ночных сорочек.

Я кивнула, пробормотала «спасибо» и огляделась: голые стены, у одинокого арочного окна — большой золотистый сундук.

— Какой красивый, — сказала я — не молчать же! — и подошла поближе, чтобы рассмотреть резные узоры, которым тот был украшен. Над сундуком явно потрудился мастер. Маленькие золотистые создания, белки и кролики, резвились среди золотистых деревьев. Вне всяких сомнений, это была работа резчика из Синшелла.

— Внутри сундука тебя ждет первая порция вещей для работы.

Я отшатнулась от сундука. И резко обернулась — королева стояла с гордым видом, сложив на груди руки.

— Для работы?

Ее губы чуть изогнулись в улыбке, она вздохнула:

— Дорогая моя, неужели ты думаешь, что мы дали бы приют принцессе-фейри, не будь от нее пользы? Ты ведь уже не так юна, чтобы удивляться тонкостям политических решений.

Щеки вспыхнули, хотя я молила себя не краснеть.

— Что я должна делать? — Наверное, чинить одежду, рисовать картины или ваять керамику.

С королевской улыбки слетела пелена притворства, она стала угрожающей, и до меня внезапно дошло.

— Сын сообщил нам о том, что ты способна вить золото.

Из меня будто воздух вытравили.

— Я… я не… — начала было я. — Я не могу просто…

— Избавь меня от отговорок, принцесса. — Королева подошла к сундуку и открыла его — внутри лежала гора одежды. Я попятилась к кровати. — Наша армия истощена. Да, пока есть отряды, которые нас охраняют, но их мощи не хватит, когда беда явится к нам на порог. А она непременно явится. — Сабрина приосанилась, спокойная и непоколебимая. — Нам нужно больше солдат, а значит, больше денег, наша казна пустеет с каждым месяцем, с каждым кораблем, которому приходится разворачиваться у наших берегов, поскольку торговать с нами — огромный риск.

— Вы… Полагаю, вы кое-чего не понимаете, — сказала я, хотя ее объяснение было вполне логичным. — Я не могу вить золото по команде. Честное слово, это удавалось-то мне всего пару раз. И оба раза — по чистой случайности.

Королева кивнула и, поджав губы, опустила взгляд. Когда она вновь посмотрела на меня и заговорила, голос ее звучал тихо, предостерегающе.

— Тогда я советую вспомнить, как тебе это удалось, и проделать снова. — Я заморгала, глаза защипало от подступивших слез, которые, впрочем, так и не пролились. — И проделать это множество раз, и если ты докажешь, что от тебя есть толк, — она повела костлявым плечом, — вот тогда мы и обсудим бракосочетание.

Она развернулась к двери, и я бросилась за ней следом.

— Нет, прошу вас. Постойте.

Дверь захлопнулась у меня перед носом, запоры щелкнули с другой стороны — я не успела даже схватиться за ручку.

— Не пытайся сбежать. Тебя поймают еще до того, как ты достигнешь стен замка.

Я рухнула на пол возле двери, ужас, словно кол, медленно вошел в мое сердце.

— О, и никаких этих ваших чар. Кроме тех, разумеется, — она тихо усмехнулась, и в этой усмешке зазвенела угроза, — которые нужны, чтобы обеспечивать нас золотом.

Ее шаги по лестнице заглушила моя паника — я задыхалась. Болезненно сглотнув, я оглядела свою комнату. Свой новый дом.

Свою тюрьму.