За поворотом

Эльвира Сапфирова, 2015

Разные в жизни бывают дни. Бывают такие, которые делят жизнь на две половины: до и после. Поворотные, судьбоносные.Только вот понять, осознать их удается поздно. Молодую пару, закончившую педагогический институт, направляют в сельскую глубинку, Мещёрский край, отрабатывать диплом, где они стоически преодолевают препятствия. В годы застоя молодожены сталкиваются не только с бытовыми трудностями, но и моральной нечистоплотностью начальства. Запрос в институт оформлялся районо на одного учителя русского языка и литературы, а приехало работать двое. Осенью директриса стояла перед выбором: или принять молодых специалистов, или разрушить свою личную жизнь. Надо было сделать так, чтобы они уехали сами.

Глава 2

Второй раз до места работы мы добирались уже на автобусе. В руках чемодан, в глазах жгучее желание скорее войти в класс. Была вера себя, в свои силы и любопытство перед встречей с неизвестностью.

Отрада — одна из деревень Мещерского края. С одной стороны ее охраняют леса, с другой — расстилаются бесконечные картофельные поля. Это три улицы, разделенные песчаными рукавами высохшего русла реки, аккуратные кирпичные домики с покрашенными фронтонами и цветущими палисадниками расположились вдоль неглубоких балок. По их откосам росли раскидистые клены, серебристые тополя, строгие ясени и веселые березки, давая прохладу летом и осыпая золотом листьев осенью. Напротив каждого дома, через дорогу, ближе к краю оврага стояли амбары и бани. У каждого свое натуральное хозяйство: в район не наездишься за тридцать километров.

Все эти десять дней деревню будоражило. Как же, новые учителя, семейная пара!

Директриса нашла хорошую избу с одной комнатой, двумя стариками и русской печью посередине. Хозяева выделили нам угол для кровати, а стол приютился под подоконником. Кушать готовить во дворе, потому что печь топить еще рано, как сказала хозяйка, а то дров не хватит на всю зиму. Клозет, с настоящей сидушкой, обернутой старой газетой, скрывался за толстыми морщинистыми деревьями, в дальнем углу заросшего сада, и посещать его вечером — настоящее воспитание бесстрашия и силы воли. Но для меня, мечтающей о своем уголке, это были мелочи. Старики на зиму уезжают, и мы будем, наконец, одни. Какое красивое покрывало мне дала мамочка в приданое! Какая мягкая и теплая перина! А неудобства…Так ведь это можно и подождать месячишко, они — в Москву, к детям, а мы — на Парнас, на вершину блаженства! Изба у них светлая, теплая, и печь хороша, и школа рядом. Нам бы потерпеть, пожить монашеской жизнью чуть-чуть, но…не ужились. В этом общежитии мы продержались неделю. Дед прибежал в школу, топал ногами и раздраженно требовал убрать из его дома молодоженов.

Пришлось Надежде Ивановне срочно искать нам другое жилье. А может, и не искала, а действовала по плану, кто теперь знает. Мы игры не заметили, но отношение к нам стало более сдержанным, официальным. После работы в поле, замерзшие и голодные, пошли смотреть будущее жилье. Выбор небольшой. Один дом недалеко от школы, без окон и дверей и, главное, печки нет. Рухнула этим летом. Не повезло нам: не дождалась. А второй — у самого леса на окраине деревни, полуразрушенный, кирпичный дом с печкой — голландкой, неоштукатуренными стенами и гнилыми полами. Но это мы потом уже рассмотрели.

— Вот смотрите, — печально говорила директриса, приглашая нас во двор. — Стоит без дела уже второй год. Это дом бабушки Ивана, наследство.

Я огляделась. Широкий, заросший бурьяном двор со всех сторон окружал покривившийся штакетник. Одинокое, сгорбившееся крыльцо и новенький массивный замок на крепкой дубовой двери.

Хозяйка проворно отомкнула дом, дверь будто упала внутрь, и мы увидели целые окна и печку. По сравнению с той первой развалиной это были хоромы.

— Смотрите, я не настаиваю, — говорила директриса бесцветным голосом, — не захотите здесь жить…

Только у меня жилья свободного в деревне больше нет.

Мы молчали, переглядывались, не знали, что сказать. Видя нашу нерешительность, начальство как бы вскользь бросила подсказку:

— Вы можете еще в районо поехать и сказать, что вам негде жить.

— Но Вас же за это будут ругать?! — воскликнула я, жалея директрису. Жаловаться, ябедничать! Как-то не хотелось с этого начинать учебный год. Муж молчал.

— А что делать? Не построю же я вам дом!

Она резко повернулась к двери, бросила на почерневший затертый стул наполненную хозяйственную сумку, руки спрятала в карманы осеннего пальто, нервно поежилась. Надежда Ивановна изо всех сил старалась выглядеть интеллигентно, по-городскому: узкая черная юбка, туфли на каблуках, которые стучали по тротуару в районном центре, а в Отраде или вязли в песке, или были не эффектны на тропинке. Низкий лоб она прикрывала челкой, а круглое лицо визуально удлиняла высокой прической, которой почему-то уделялось особое внимание. Мне казалось, что и хвост смотрится красиво, а директриса каждый понедельник ездила в районо и обязательно посещала поселковый салон красоты. Видно было, что она еле сдерживает свое раздражение.

— Окна есть, печка топится, дверь запирается. Что еще надо? А на постой вас никто не берет. Или здесь живите, или…Так что можете ехать жаловаться!

Великолепный совет! Сколько бед и напастей удалось бы избежать! Но мы его не услышали. Где нам, видевшим небо в розовом цвете, понять намеки женщины, затеявшей такую тонкую игру. Она создавала такие условия, при которых мы сами должны решиться на побег из деревни. Выговор в районо — это ничто по сравнению со ссорами и побоями мужа, который требовал убрать нас из деревни. Но мы патриоты! Бросать среди учебного года детей, в третий раз перетаскивать куда-то чемоданы, привыкать к новому коллективу, нет, уж лучше здесь потерпеть, да и желание, наконец — то остаться вдвоем пусть и в шалаше, победило все доводы рассудка. Мы согласились переехать. Первая попытка выгнать провалилась.

Зато была свобода. Наш дом! Мы одни! Никто не подслушивает, никто не подсматривает! Делай что хочешь. Хоть читай до двенадцати ночи, хоть музыку слушай по радио для тех, кто не спит, и в туалет ночью в темнющий сад бежать не надо. Даже обогреватель можно включать сколько хочешь! Колхоз платит.