Кровь и лунный свет

Эрин Бити (2022)

«Кровь и лунный свет» — увлекательный атмосферный фэнтези-триллер о девушке с редким даром, молодом гениальном сыщике и загадочном серийном убийце. Для фанатов Шерлока Холмса, романов Кассандры Клэр и Керри Манискалко, а также любителей сериала «Алиенист». Тьма окутала средневековый Коллис. Город потрясла серия жестоких убийств. Каждый раз таинственному потрошителю удавалось скрыться. Однажды лунной ночью семнадцатилетняя Катрин неожиданно становится свидетельницей преступления. За расследование берется Симон, молодой человек с загадочным прошлым и блестящими аналитическими способностями. Чтобы понять мотивы и цели маньяка, Симону понадобится помощь Катрин. Но он не знает, что той ночью в ней пробудился редкий дар, который она вынуждена скрывать. Ведь использовать магию луны запрещено! Объединив усилия, Катрин и Симон начинают опасное путешествие по мрачным закоулкам ума преступника. «Читатели с легкостью окунутся в этот средневековый мир, наполненный магией, преступлениями и тайнами». ― School Library Journal «Главная героиня — средневековая версия Клариссы из «Молчания ягнят», и ее постоянно окружают мужчины, которые ее недооценивают». ― Booklist Эрин Бити — популярная американская писательница. Автор романтического фэнтези «The Traitor's Kiss», ставшего бестселлером The New York Times.

Глава 8

Я роняю листы и закрываю рот обеими руками, чтобы сдержать крик, который так и рвется из легких.

Невероятно. По-другому и не скажешь.

Ведь на крыше святилища я услышала именно эти слова. И голос селенаэ. Вот только он говорил со мной и позже. Но и первый, и второй разы с трудом поддаются пониманию.

Невероятно.

Симон подходит ко мне, опускает руку на плечо. Не ожидала такого знакомого жеста от незнакомца, но я благодарна ему за успокоение, которое он дарит.

— Жулиана, — говорит он, — не могла бы ты принести немного успокаивающего чая?

— Сию минуту.

Она уходит, но я едва замечаю это.

Пока я молчу, Симон осмеливается заговорить снова.

— Мне очень жаль, мисс Катрин. Не ожидал, что это так напугает вас.

Он считает, будто я испугалась, что за мной наблюдали. И я не стану разубеждать его.

— Вы могли бы описать селенаэ, которого увидели в толпе, или узнать его? — наклоняясь вперед и демонстрируя озабоченность, спрашивает Ламберт.

Да, могла бы. Не думаю, что найдется много людей с такими же шрамами, как у него. Но я сомневаюсь, что у него были злые намерения. На самом деле он пытался защитить меня. Иначе зачем бы просил — да еще дважды — вернуться домой?

«Не стоит гулять этой ночью».

— Я… не уверена, что узнала бы его, — заикаясь, говорю я. — Было очень темно. А я так расстроилась, обнаружив… тело.

Передо мной появляется чашка чая. Исходящий от нее пар наполнен резким запахом корня валерианы и других трав, которые мне не удается распознать.

— Вкус лучше, чем запах, — добродушно обнадеживает Жулиана.

Чай обжигает язык, но вкус у него определенно цветочный. Я делаю несколько медленных глотков, давая теплу окутать меня. С каждым вдохом кажется, будто тело становится легче, будто вскоре я воспарю в воздух. А голова вот-вот коснется стропил.

— Как вы сейчас себя чувствуете, мисс Катрин? — спрашивает Симон.

— Лучше.

Я улыбаюсь и вновь подношу чашку к губам, но венатре так быстро выхватывает ее, что расплескивает горячий чай себе на пальцы и мне на колени. А затем подносит напиток к носу и принюхивается.

— Всю ночь настаивался? — метнув взгляд на Жулиану, спрашивает он.

Та нервно переплетает тонкие пальцы, и меня поражает, насколько хорошо видны костяшки.

— Я налила из горшочка, — говорит она. — Слишком крепкий?

Симон переводит взгляд на меня.

— Без сомнений. Я никогда не видел настолько быстрой реакции.

— С ней все будет в порядке? — Ламберт вглядывается в мое лицо.

Когда он моргает, короткие пушистые ресницы взметают мелкие пылинки, которые тут же принимаются танцевать в солнечном свете, льющемся из окна.

— Я в порядке, — встреваю я.

Мне даже с трудом удается вспомнить, что меня так взволновало.

Симон хмурится и отставляет чашку в сторону.

— Она выпила не больше четверти, так что вряд ли стоит волноваться. — Он перекидывает ногу через скамейку и садится поперек нее. — Но сомневаюсь, что она сможет долго отвечать на вопросы.

Я хмурюсь от раздражения, пробивающегося сквозь туман спокойствия.

— Пожалуйста, перестаньте говорить так, будто меня здесь нет.

— Прошу меня простить, мисс Катрин, — извиняется Симон.

— Кэт, — хрипло поправляю я.

Язык кажется таким же тяжелым, как камни святилища.

Светлые брови сходятся над переносицей.

— Что?

— Все зовут меня Кэт. — Приходится собирать все силы для каждого слова. — Когда я слышу «мисс Катрин», мне кажется, что вы говорите с кем-то другим.

Уголок рта Симона слегка приподнимается в улыбке.

— Хорошо, Кэт. Может, ты видела или слышала что-то еще прошлой ночью?

Я слышала отчаяние Перреты и слова селенаэ. А еще — видела кровь на стене святилища, в точности такую же, как пятна в переулке. Или оттуда была видна стена переулка? Я трясу головой, чтобы избавиться от этих мыслей.

— Я видела, что сотворили с Перретой, — скрываю я правду за размытой формулировкой.

— С Перретой. — Симон выпрямляется, осознав, как легко ее имя выскользнуло из моих уст. — Ты знала ее раньше?

Ответ вырывается прежде, чем я успеваю себя остановить:

— Она иногда приходила к магистру Томасу.

Ох, не следовало мне этого говорить.

— Не за тем, о чем вы подумали, — спешу добавить я.

Что они добавили в чай? Я прикрываю глаза рукой.

Сосредоточься. Мне нужно объяснить свое признание, не раскрывая того, что может вызвать подозрение.

— Ее отец работал на архитектора много лет назад, но погиб. — Истина — самый легкий путь, поэтому я вступаю на него, выбирая слова так же осторожно, как срезаю розы с колючих кустов. — Магистр Томас хотел убедиться, что она ни в чем не нуждается, но… он уже давно не давал ей денег. — Слезы, навернувшиеся на глаза, настоящие. — Ее смерть так поразила его.

Симон понимающе кивает.

— Могу себе представить. — Он вздыхает и поворачивается к Ламберту. — Кузен, думаю, мисс Кэт пора домой. Можешь проводить ее?

— Конечно.

Я слышу, как Ламберт встает со стула, но все звуки доносятся будто со дна колодца.

— Я вернусь через несколько минут, — говорит он Симону, помогая мне подняться на ноги.

— Не торопись, — Симон зевает. — Я вряд ли буду сегодня делать что-то еще, очень устал. Ты, наверное, тоже.

Ламберт выводит меня из комнаты и помогает спуститься по лестнице, держа за предплечье затянутой в перчатку рукой. Так мне удается преодолеть два пролета и выйти через парадную дверь, хотя кажется, что мои ноги совершенно не касаются земли. Ощущение, что я парю над Ламбертом, не покидает меня, даже когда мы оказываемся на улице. Но теперь его спокойствие становится моим якорем. Когда впереди показывается святилище, на моем лице расплывается улыбка.

— Красиво, не правда ли? — спрашиваю я.

— Если вам нравятся подобные сооружения, — отвечает он.

— Нравятся, — признаю я. — А знаете, почему за пять лет на стройке не произошло ни одного несчастного случая? А?

— И почему же? — в его голосе слышится веселье.

— Потому что есть я, — торжественно говорю я. — Я ползаю по лесам, выискиваю, где что может сломаться. Для того и наняли.

— А где вы работали до этого?

— В аббатстве Солис.

Ламберт кивает:

— Ах да, Жулиана говорила, что вспомнила вас.

Он ведет меня по тому же пути, по которому я пришла, — наверное, потому, что идти переулками с тяжело опирающейся на твою руку девушкой не очень прилично.

Но мое внимание полностью сосредоточено на святилище, несмотря на яркий солнечный свет, отражающийся от его стен и окон. Оно великолепно. Я никогда не понимала, почему мать Агнес выступала против моей работы, ведь все мои труды — во славу Солнца.

— Настоятельница расстроилась, когда я ушла, — озвучиваю свои мысли, заполняя повисшее молчание. — Раньше мы пили с ней чай раз в неделю, но уже давно не встречались. Я скучаю по ней.

Признание даже для меня становится неожиданностью.

Ведь, на мой взгляд, мать Агнес и виновата в этом.

— Кто-то машет нам рукой, — говорит Ламберт.

Мы выходим на открытую площадь, и я вижу, что к нам бежит Реми с хмурым выражением на лице.

— Это ученик магистра Томаса, — радостно заявляю я.

— Уже нет. Уже подмастерье, помнишь? — Не дожидаясь ответа, он спрашивает: — Что случилось, Кэт?

— Ничего. Ничего такого. Ничегошеньки. — Я начинаю хихикать, хотя и сама не понимаю, почему эти слова такие смешные.

— Она пьяна? — Реми тянет меня к себе, и я натыкаюсь на него.

— Нет, нет. — Ламберт качает головой. — Она выпила немного чая, который должен был ее немного успокоить. Вопросы, которые мы задавали о прошлой ночи, оказались не очень приятными.

— И что, во имя Солнечного света, вы добавили в этот чай? — восклицает Реми. — Сконию?

— Не злись, — прошу я, прислоняя голову к его плечу. От него пахнет каменной пылью и потом. Запахом тяжелой работы. — Чай мне дал Симон.

— Он еще ответит за это. — Реми хватает меня под руку. — Я отведу ее домой.

Ламберт смотрит нам вслед — и я посылаю ему воздушный поцелуй на прощание, хотя внутри от этого что-то съеживается.