Заклинатель снега

Эрин Дум (2022)

Говорят, сердце как снег. Оно способно растаять даже от слабого тепла. Айви выросла в Канаде, стране кристально чистых озер, прекрасных лесов и белоснежных гор. После смерти родителей она переезжает к своему крестному в солнечную Калифорнию, где надеется оставить прошлое позади и начать все сначала. Но жизнь в ее новом доме похожа на кошмар. И все из-за сына ее опекуна Мейсона. Парня с прекрасной внешностью и безумным взглядом хищника. Он вовсе не скрывает свою неприязнь к Айви и делает все, чтобы отравить ее существование. Айви старается найти свое место в отвергающем ее мире, но как ей растопить лед в сердце Мейсона?

Глава 4

Невыносимое сосуществование

Если и было в Калифорнии что-то более отвратительное, чем жара, то это Мейсон.

В последующие дни я не раз подумывала о том, чтобы подарить Джону купон на ДНК-тест — для проверки отцовства. Теперь, когда я поняла, что представляет из себя его сыночек, подобная процедура была бы нелишней. Несмотря на их внешнее сходство, я не могла поверить, что у них общие гены.

По крайней мере, я избавила себя от риска ездить с ним в одной машине. После того случая я выходила из дома пораньше, а Джону сказала, что хочу прогуливаться по утрам. В историю со злоумышленниками по-прежнему не верилось, но если надо найти компромисс, то и у меня должно быть хотя бы немного свободы.

Мейсон, наоборот, стал меня игнорировать.

Дома я видела его редко, а в школе он всегда держал дистанцию, окруженный шумной компанией. В общем, обитал где-то далеко, на расстоянии в десятки световых лет. Это обстоятельство, понятное дело, не могло не радовать.

— Мисс Нолтон…

Я часто заморгала. Уроки уже закончились, поэтому я удивилась, обнаружив перед собой секретаря канцелярии. Я взглянула на нее из-под кепки с лосем и кашлянула.

— Я хочу напомнить, что вы еще не предоставили нам свой полный учебный план. В неделе у вас должно быть определенное количество учебных часов. Рекомендую добрать их как можно быстрее. Вот список факультативных предметов. Поскольку вы уже определились с обязательной образовательной программой, у вас есть возможность выбрать любой дополнительный предмет.

— У вас есть курс по искусству? — спросила я не без интереса, просматривая протянутый листок.

Секретарь поправила очки.

— Конечно. Кружок по рисованию. Занятия проходят утром. Если хотите туда записаться, следует сначала поговорить с преподавателем — мистером Брингли.

Вообще-то я не планировала записываться ни в какой кружок, но подумала, что рисование меня устроит, раз нельзя иначе. Хорошо, что не приходилось выбирать между национальной экономикой и китайским.

— А где находится аудитория? — спросила я, сложив листок и засовывая его в карман.

— В корпусе «В», на втором этаже, — ответила она деловито. — Лучше выйти в эту дверь. Пройдете через двор и упретесь в соседний корпус. Он вам и нужен. Дверь с правой стороны, но не первая, а вторая. Будьте внимательны, второй этаж, в глубине… Хотя знаете, лучше я попрошу кого-нибудь вас проводить.

Она наклонила голову, выискивая кого-то в коридоре у меня за спиной, и жертва быстро нашлась.

— Крейн!

Только не он!

— Да, вы, подойдите-ка сюда! — крикнула она непререкаемым тоном.

— Спасибо, не стоит, я сама найду! Вы хорошо объяснили, правда.

— Нет-нет, лучше, чтобы кто-то показал вам дорогу.

— Ну почему именно он?

Видимо, мой голос прозвучал слишком резко, потому что секретарь нахмурилась.

— Разве Мейсон Крейн не ваш родственник? Уверена, моя просьба его на затруднит.

«Как раз наоборот», — подумала я, глядя на Мейсона, который шел к нам с видом человека, который предпочел бы нашему обществу простреленное колено.

Эх, Джон, все из-за тебя.

Секретарь спросила Мейсона, может ли он меня проводить. Он не повернулся ко мне, но я услышала, как он неохотно согласился.

— Очень хорошо, — повернулась ко мне секретарь. — Если выберете этот курс, пожалуйста, сообщите мне.

Я зашагала по коридору, не дожидаясь Мейсона. Это унизительно — представлять, что я плетусь за ним, как несмышленая первоклашка. Я услышала его шаги позади теперь уже в пустом коридоре. Когда я открыла плечом внешнюю дверь, то заметила его отражение в стекле.

— Когда же ты перестанешь путаться у меня под ногами!

— Ты можешь идти куда хочешь, мне не нужна твоя помощь.

— А мне кажется, нужна. Здесь сложнее, чем в лесу.

Я резко остановилась, осматриваясь. Секретарь сказала, что аудитория располагается в соседнем здании, но тут стояли два корпуса. Не имея представления, куда идти, я решительным шагом направилась к левому зданию.

— Это не там, — услышала я у себя за спиной голос Мейсона.

«Интересно, — подумала я, — есть ли вероятность, что он попадет под школьную газонокосилку?»

Когда я добралась до входа в левое здание, теперь вполне уверенная в себе, он подошел ко мне. Над моим плечом протянулась рука и уперлась в дверь. Я увидела его загорелые пальцы прямо у себя перед носом. В них чувствовалась сила.

— Я же сказал, это не здесь, — прогудел он мне в ухо.

Я посмотрела на наши отражения в стекле двери. Я видела только грудь Мейсона, его подбородок и макушку своей головы. Прежде чем поняла, что волосы шевелятся от его дыхания, я повернулась, чтобы гневно на него посмотреть.

— Не лучше ли тебе уйти?

— Слушай, не беси меня. Я не собираюсь таскаться за тобой по всей школе.

— Тебя об этом никто не просил, — съязвила я.

Его поведение меня нервировало. Разве не он сам просил держаться от него подальше?

— А я думаю, что меня все-таки попросили, — ответил он тоном человека, который изо всех сил пытался сохранять спокойствие.

Мейсон буравил меня взглядом и казалось, вот-вот придушит.

— Ну это была не я.

Я попыталась снова дернуть дверную ручку, но он не позволил. Мейсону не нужно было навязывать себя, чтобы проявить свою волю: он был гораздо сильнее меня, гигант. Он был воплощением силы и решительности, его тело излучало пусть нервную, но уверенность. Страха перед ним у меня не было, но в то же время его близость вызывала во мне необычное напряжение.

— Если бы меня попросила ты, меня бы здесь не было.

Я выдержала его взгляд и прикусила язык. Мы молча попикировались взглядами, так что воздух вокруг нас чуть ли не трещал от высокого напряжения. Впервые я пожалела о своей симпатии к мальчику на фотографиях, которые мне показывал Джон.

— Ну все, хватит. Иди за мной, — приказал он тоном, не допускающим возражений.

Я попыталась было что-то сказать, но Мейсон бросил на меня предостерегающий взгляд. Мне пришлось подчиниться — плестись за ним, пока он шел к другому зданию.

Когда мы подошли к нужному корпусу, я уже во всех красках представила альтернативный способ закончить наш неприятный разговор: Мейсон, как заяц, скакал зигзагами по школьному двору, а у меня в руке было ружье…

Он остановился у лестницы и кивком указал на верхний этаж.

— Тебе туда. Вторая дверь справа.

Я попыталась обойти его, не поднимая головы, но он схватил меня за плечо.

— Смотри не заблудись.

Дернув плечом, я скинула его руку, наградив наглеца неодобрительным взглядом, вобравшим всю мою неприязнь.

Не поблагодарив, я начала подниматься по лестнице, чтобы поскорее уйти от него подальше, и только тогда он двинулся к выходу. В голове у меня звучал его голос, избавиться от которого никак не получалось. Сильный, навязчивый, он заполнил все уголки моей черепной коробки.

И как вообще я надеялась ужиться с таким типом под одной крышей?

Я сжала лямку рюкзака, стараясь освободиться от неприятных мыслей. Попробовала сосредоточиться на том, что надо сделать. И наконец добралась до второго этажа.

Вторая дверь справа оказалась открыта. Аудитория была большая, с широкими окнами и жалюзи. Рядком стояли мольберты. Сверкающий пол и приятный лимонный запах говорили о том, что совсем недавно здесь сделали уборку.

От моих осторожных шагов по аудитории разлетелось легкое эхо. Осматриваясь, я вдруг услышала:

— Извини, ты не поможешь мне?

Я обернулась на мужской голос.

Из-за большого рекламного плаката появилась пара рук, с трудом удерживающая его. Уборщик?

— Решил вот навести здесь порядок, а обратно повесить постер не могу. Наверное, старость сыграла со мной злую шутку.

Конечно, это была ирония, потому что голос и гладкие пальцы без морщин выдавали в говорящем еще вполне молодого человека.

Я промолчала в ответ и подошла помочь.

Ухватившись за рамку, мы кое-как повесили эту огромную фотографию на два крючка, торчавшие в стене.

— Спасибо, — сказал мужчина. — Он мне нужен, чтобы мотивировать учеников. Порой, чтобы создать шедевр, достаточно правильного настроения.

На постере была запечатлена художественная выставка: перед многочисленными картинами толпились посетители.

Мужчина посмотрел на меня с интересом и спросил:

— Каким ветром тебя к нам занесло?

Я смущенно отвела взгляд. Вдруг по какой-то абсурдной причине я ощутила себя здесь совершенно случайным человеком.

Какое отношение такие, как я, имеют к кружку, в котором ведутся групповые занятия, где культивируются взаимная поддержка и командная работа?

— Да в общем случайно, — пробормотала я, — просто проходила мимо.

Я быстро пошла к двери, надвинув кепку на нос.

— Хочешь записаться в кружок?

Своим вопросом мужчина показал, что видит меня насквозь. Он словно бы меня разоблачил и заставил остановиться.

И только когда я наконец посмотрела на этого человека, поняла, что ошиблась: уборщики не носят на работе льняные рубашки.

У мистера Брингли, преподавателя, были светлые волосы, уверенный проницательный взгляд лучистых глаз, которые ярко сверкали на загорелом лице цвета янтаря. Рукава рубашки он закатал до локтей. На пальцах были темные пятна, которые поначалу я приняла за следы пыли, но теперь-то поняла, что они от черного угольного карандаша.

— Ты ведь рисуешь, да? — спросил он, застав меня врасплох.

Как он догадался?..

— У тебя мозоль на среднем пальце правой руки. Я заметил ее, когда ты помогала мне с плакатом. Вполне типичная для человека, который слишком сильно нажимает на карандаш, проводя им по вертикальной поверхности. — Он простодушно улыбнулся. — Такая есть у многих художников.

Я робко посмотрела на Брингли, и он склонил голову набок.

— Как тебя зовут?

— Айви, — пробормотала я, — Айви Нолтон.

— Айви, — повторил он, словно хотел запомнить мое имя. — Как у тебя обстоят дела с учебной программой?

На обратном пути я зашла в лавку художника.

Брингли снабдил меня списком необходимых материалов, к тому же мою коробку для рисования следовало пополнить парой пустых холстов.

Пожилой владелец магазинчика был рад моему возвращению.

— О, красавица! — поприветствовал он меня, когда я вошла. — Добрый день!

Он спросил мое мнение о сангине и, кажется, был рад узнать, что я уже ее попробовала.

Купив что нужно, я пришла домой, где поставила холсты у стола в прихожей.

Из гостиной раздавался голос Джона. Я сняла рюкзак и зашла с ним поздороваться. Джон разговаривал по телефону, подперев рукой подбородок и нахмурив лоб.

— Понимаю…

Он заметил меня и кивнул.

— Да, конечно, — пробормотал он в трубку, и лицо его стало серьезным, — это необходимо сделать. Сколько дней это займет?

Я положила рюкзак на диван и подошла к нему.

Он поднес телефон к другому уху и поднял левую руку, чтобы взглянуть на часы.

Я знала, что Джон занимает должность финансового консультанта в крупной инвестиционной компании, но работающим видела его впервые.

— Хорошо. Перезвоните мне, пожалуйста, как только договоритесь о встрече. Свяжитесь с офисом и сообщите клиенту о переносе совещания.

Джон закончил разговор. Прежде чем я успела спросить его, все ли в порядке, он, нахмурившись, начал просматривать электронные письма.

— Привет, Айви, — сказал он, снова взяв мобильник.

Он разговаривал по телефону почти час, потом зашел на кухню, чтобы выпить молока.

— Извини, — сказал он, с усталым видом опустившись на высокий стул у барной стойки.

Рукава рубашки были закатаны до локтей, но от этого Джон выглядел не менее элегантным. Я наблюдала за ним с легким любопытством, потому что не привыкла видеть его таким.

Джон всегда казался мне скромным и простым человеком, как мы с папой. До того момента, пока я не увидела его дом и безупречные костюмы, в которых он выходил каждое утро. А теперь услышала, как деловито и профессионально он общается по телефону.

— Хочу обсудить с тобой один важный момент, — начал он, проводя рукой по волосам. — Дело в том, что время от времени мне приходится уезжать из дома в короткие командировки. Обычно они длятся пару дней, не больше. Когда происходит несколько транзакций, необходимо внимательно следить за всеми операциями лично. — Он вздохнул. — Буквально час назад выяснилось, что клиент в последнюю минуту решил перенести запланированную на эти выходные встречу в Феникс. Мне сообщил об этом его агент. К сожалению, я вынужден лететь в Техас, не могу отказаться…

— Джон, — спокойно сказала я, расслышав напряжение в его голосе, — никаких проблем.

— Мейсон уже привык как-то перебиваться без меня несколько дней, но ты… ты только недавно приехала…

— Со мной все будет в порядке, — успокоила я его. — Я выживу, можешь быть уверен.

Джон посмотрел на меня с некоторым беспокойством, и я поняла, что выразилась резковато и надо смягчить свои слова.

— Правда, не стоит за меня переживать. Я уже большая, а ты об этом, кажется, иногда забываешь.

Он расслабил плечи, и бледная улыбка смягчила его черты.

— Знаю, и все равно беспокоюсь о тебе. А ты об этом, кажется, иногда забываешь. — Джон улыбнулся.

Я опустила голову, подперев щеку кулаком. Бывали моменты, когда рядом с Джоном я чувствовала себя маленькой девочкой. Например, когда он подарил мне детский гель для душа или когда сказал, что пойдет со мной покупать одежду. Или когда обнял меня в аэропорту в ресторане. Он держал меня осторожно и бережно, как сломанную куклу, и я чувствовала, как каждый шип внутри меня впивается в сердце.

«Я обещал ему защищать тебя…» Казалось, я снова слышала эти слова, пока он смотрел на меня с теплой преданностью.

— Хочешь, чтобы я пообещала не выходить на улицу одна?

Я по-прежнему сидела, опустив голову, но чувствовала, как он смотрит на меня.

— Нет, не смею об этом просить.

— Если тебе так будет спокойнее, то ладно.

Джон смутился. Такого шага доброй воли он от меня не ждал, но как раз в тот момент, когда он, кажется, собирался что-то сказать, дверь открылась и в дом вошел Мейсон.

— Привет! — приветствовал Джон сына, когда тот появился на кухне.

Мейсон встал в дверном проеме, сосредоточенно глядя на Джона.

— Что случилось? — спросил он, уловив напряжение в глазах отца.

— Позвонили с работы. Назначили важную встречу на эти выходные, поэтому я должен уехать на пару дней. Клиент резко изменил планы.

— И? — уточнил Мейсон.

— Лечу в Феникс.

— Надеюсь, они не ждут, что ты поедешь один?

— Нет, — заверил Джон, — от офиса будут еще Фросберг с О’Доннелом. Но дело не в этом. Поменять место и время сделки в последнюю минуту — со стороны клиента странное решение, согласись? М-да, ничего не поделаешь. Сегодня пятница, а значит, я должен уехать завтра…

— Если с тобой поедут остальные, то не вижу проблемы, — заявил Мейсон.

На мгновение он показался мне взрослым, а Джон — ребенком, сидящим на стуле и не желающим идти в школу.

— Я за вас беспокоюсь. По закону я не должен оставлять двух несовершеннолетних одних дома…

В момент, когда Джон произнес эти слова, меня пронзила мысль, которая, я уверена, отразилась и в глазах Мейсона, устремленных на меня.

Черт, нам придется оставаться в этом доме наедине целых два дня…

Джон уехал рано утром.

На прощание сообщил, что холодильник забит до отказа, что молоко для меня — в нижнем отделении. Он купил, какое мне нравилось: натуральное, без сахара и ароматизаторов. Напомнил мне о всяких мерах предосторожности и просил звонить ему по любому поводу.

Я проводила его до двери и наблюдала за тем, как он идет к такси, как кладет маленький чемодан на колесиках в багажник, улыбается водителю и, прежде чем захлопнуть дверцу машины, оглядывается на меня. Непонятно почему, но я испытывала странное ощущение.

Он поднял руку, и я помахала в ответ. Потом машина исчезла за воротами.

Вернувшись в дом, я решила принять душ, затем взяла блокнот для рисования и спустилась вниз позавтракать.

Я не видела Мейсона до полудня.

Когда он вышел на террасу, наконец-то почтив мир своим присутствием, я сидела там в плетеном кресле.

Я не подняла глаз от листа, но Мейсон, видимо, решил, что пришла пора в очередной раз продемонстрировать высокомерие.

— Это приглашение для вора?

Я подняла голову. Он уперся рукой в ребро открытой двери и угрюмо смотрел на меня.

— Я не захотела ее запирать, — объяснила я. — К тому же я никуда не ушла, сижу здесь.

— Тогда нам повезло, — резко ответил он, прошел мимо и двинулся к гаражу.

Вскоре Мейсон появился на своей машине, и на этот раз я даже не посмотрела в его сторону. Подумала, может, ополоснуть его дурацкую чашку скипидаром, чтобы у него появился нормальный повод плеваться ядом.

На обед он домой не пришел, что замечательно. Я чем-то перекусила, выпила апельсинового сока и на десерт украла парочку шоколадных бисквитов, тех, что Мейсон ел каждое утро, смакуя их с огромным удовольствием.

Когда во второй половине дня я села за стол позаниматься, вдруг вспомнила, что где-то в доме есть комната, которую надо покрасить, а точнее, раскрасить, разрисовать, Джон предложил мне поучаствовать. Я думала об огромных деревьях и ярко-голубом небе, и, возможно, включив кондиционер и капнув на шею каплю хвойного геля, я с легкостью представила бы себя где-нибудь на открытом воздухе за много-много миль отсюда…

Что-то заставило меня открыть глаза.

Ошеломленная, я подняла голову. Листок бумаги оторвался от моей щеки и упал на стол. Я заснула?

Прежде чем я окончательно очнулась, тишину разорвал оглушительный грохот.

Я резко выпрямилась.

— Черт… Что там такое? — пробормотала я.

Еще один «бум», и я вскочила. Сердце подпрыгнуло к горлу. Я попыталась порассуждать: либо это Мейсон сносил нижний этаж, либо… кто-то другой.

В приступе ужаса вспомнилось его едкое замечание о ворах, о приглашении войти в дом, и никогда так сильно, чем в этот момент, я не надеялась, что он не прав.

В Канаде, оставив дверь открытой, ты рисковал только тем, что в дом проберутся лиса или енот, привлеченные запахом еды, и достаточно помахать метлой, чтобы увидеть, как они убегают. Если совсем не везло, то во дворе можно было наткнуться на черного медведя, но настолько неуклюжего, что он даже не мог подняться по лесенке на крыльцо, и в этом случае приходилось ждать, пока он уйдет сам.

Но воры — никогда!

Нервно сглотнув, я решила подойти к двери. Приложила ухо и прислушалась.

Снизу доносились мужские и женские голоса, шум и… смех? После некоторого замешательства я вышла в коридор и направилась к лестнице. Спустившись, привлеченная этим шумом, я поняла, что голосов здесь больше, чем я предполагала.

На первом этаже обнаружилась всего пара изменений в пространстве: первое — бесчисленное количество ящиков пива у стены, упаковки со снеками и чипсами размером с меня; второе — куча разгуливающих по дому незнакомцев.

Парни и девушки были повсюду: кто-то болтал, кто-то тащил пакеты с продуктами и складывал их на диван или сразу запихивал в холодильник. Трэвис с каким-то парнем пытался протиснуть в дверной проем гостиной стереосистему размером со слона.

— Осторожно! — пропыхтел парень, и они снова задели притолоку.

Значит, не Мейсон разрушал дом.

Я стояла и наблюдала за этим вторжением, пока мимо меня проносили наполненные льдом ведерки, а один парень с надувным кругом в форме острова с пальмой прокричал мне на ухо:

— Разреши-ка пройти!

Я еще не успела посторониться, когда увидела Мейсона, который шел прямиком ко мне. Он схватил меня за руку и рывком потащил за собой в коридор, так что я чуть не шлепнулась на пол.

— Иди наверх!

Я отступила на шаг, чтобы лучше видеть его в полумраке: он стоял передо мной во всем своем величии, глаза блестят, темные волосы обрамляют сердитое лицо.

— Что ты тут устроил? — спросила я, вглядываясь в очертания его лица.

— Ничего, это тебя не касается, — сухо ответил он. — Иди давай!

— В доме вечеринка, — так же сухо заметила я, — объясни, почему это не должно меня касаться?

— Ты все-таки чего-то не понимаешь… — Он шагнул ближе, нависнув надо мной с явным намерением казаться более грозным. — То, что происходит в этом доме, не твое дело. Я ясно выразился?

Я смотрела на него очень сердито, чувствуя, что закипаю. Да как он смеет? Как он может так со мной разговаривать?

Все это время он только и делал, что унижал меня, подавлял, как будто хотел прогнуть меня под себя, подчинить своей власти. Постоянно издевался надо мной. Я, конечно, человек терпеливый, но любому хамству есть предел.

Он понятия не имел, кто перед ним. Он мог доминировать надо мной, царапать меня каждым словом, но он никогда меня не запугает.

— Интересно, что об этом скажет Джон, — злобно сказала я. — Передам ему от тебя привет.

Я достала телефон и собралась набрать номер, но не успела. Я почувствовала движение воздуха, а в следующую секунду отлетела назад и ударилась спиной об стену. Я не сразу поняла, что произошло. Дыхание перехватило, носом я чуть ли не утыкалась в грудь Мейсона.

Я подняла лицо и уставилась на него широко раскрытыми глазами. Лезвие света пронзило его лицо, уголок пухлых губ остался в тени. Я ощущала его дыхание у себя на лице и чувствовала, что оно чуть ли не душит меня, как ядовитый пар. Но это было ничто по сравнению с тем, как он на меня смотрел. Его темные, горящие гневным огнем радужки как будто приковали меня к себе железной цепью.

— Теперь я скажу тебе, как все будет, — процедил он сквозь зубы. — Сейчас ты поднимешься наверх и больше здесь не появишься. Спокойно займешься делами в своей комнате. Я не хочу видеть тебя внизу. Поняла?

Моя гордость дрожала, как зверь в цепях, но я молчала. В другой ситуации я дала бы ему отпор, но когда мои лопатки были прижаты к стене, а его дыхание жгло мне лицо, не оставалось ничего другого, как подчиниться.

Он схватил меня за запястье. Я почувствовала, как под его пальцами стягивается кожа, но, прежде чем я испугалась возможной боли, он отпустил меня, отобрав мобильный.

Пытаться вернуть его было бесполезно: Мейсон крепко держал телефон и смотрел на меня колючими глазами.

— Смотри, чтоб внизу я тебя больше не видел, иначе могу разозлиться.

В общем, я предпочла бы воров.

Стены моей комнаты задрожали, когда я что есть силы хлопнула дверью.

— Иди ты, Мейсон! — прошипела я, сжав кулаки.

Что он о себе думает? Как, черт побери, он смеет так со мной обращаться?

Пинком я отбросила рюкзак и скинула кроссовки, швырнув и их через всю комнату. Затем резко остановилась и ощупала цепочку: когда я ударилась о стену, она перевернулась и кулон оказался на спине, тонкая золотая цепочка по-прежнему сияла на моей бледной коже. Невыразимое облегчение сразу же наполнило грудь: цепочка с кулоном на месте и всегда должны быть там.

Я осторожно прикоснулась к маленькой фигурке из слоновой кости, тонкой, молочно-белой, успокаивающей меня одним своим присутствием. Сжав кулон в ладони, я засунула его обратно под футболку.

Какие-то девушки припарковали велосипеды на заднем дворе, и через окно я слышала, как они хихикают, как птички-лазоревки.

Стуча зубами от злости, я задернула шторы, мысленно снова посылая Мейсона куда подальше.

Как я могла думать, что мы с ним поладим? Как? Глаза б мои его больше не видели!

«Думаю, он тебе очень понравился бы…» Не в этой жизни, Джон, не в этой жизни.

Я села на кровать и всерьез подумала о том, чтобы вылезти в окно и поехать к Джону, чтобы рассказать ему, каким отвратительным был его сын. Или сразу сбежать прямо в Канаду, чтобы больше не пришлось терпеть эту адскую жару, Мейсона и любопытные взгляды в школе.

Внезапно желание уйти стало невыносимым, как сильная жажда. Какого черта я тут делаю, в месте, где я никогда не стремилась оказаться и где меня не хотели?

Достаточно было бы собрать вещи, взять чемоданы и сесть в самолет.

Или только рюкзак, папину фотографию и кепку с лосем. Этого достаточно, чтобы все вернуть на круги своя.

«Неправда, — шептал голос внутри меня, — этого недостаточно».

Я закусила губу, обхватила себя руками, до боли сдавив пальцами предплечья.

Его больше нет.

Я почувствовала, как сжимается горло, каменеет язык. Снова накатило ощущение отчужденности, как будто меня оторвали от самой себя.

Я хотела бы вернуться к себе, к жизни, но мое тело скрючивалось, как сгоревшая спичка. Я пыталась бороться, но снова и снова терпела поражение.

Внезапно я ощутила, что опять падаю в пропасть отчаяния. Вернулась тьма, как старая подруга, чтобы поглотить меня. Я обхватила голову руками и сжала в кулаки трясущиеся руки.

Так хотелось, чтобы кто-нибудь меня понял. Услышал мое молчание. Увидел крики в моих остекленевших глазах. Понял муки сердца, расколовшегося пополам.

Я хотела жить, но в моей груди прочно поселилась смерть. И чем яростнее я пыталась вырвать ее из себя, тем сильнее чувствовала, как она впивается в мою плоть, пускает во мне корни, постепенно разрушает меня день за днем.

Больше не было сил сдерживать боль. Я пыталась заглушить ее, спрятать, но как противостоять чудовищному урагану в душе? Это была не жизнь, а существование по инерции.

Я безумно по нему скучала. Скучала по его объятиям, его запаху, звуку его голоса. По всему, что было с ним связано.

«Будь стойкой!» — шептала боль, нежно обхватив меня, и я сердито ее оттолкнула.

Потерпевшая крах душа, пустая оболочка, жалкое подобие человека, кое-как собравшего себя по частям, но готового развалиться в любой момент, — вот кто я на самом деле.

Тяжело дыша, я тонула в оглушительном отчаянии и не чувствовала ничего, кроме боли и чудовищной пустоты. Я не была живой. Даже не знаю, какой я была…

Внезапно я вздрогнула от резкого шума. Подняла голову, напряглась от испуга, и тут дверь распахнулась. На пороге, шатаясь, стоял Трэвис с идиотским выражением лица.

— Йоу, здесь дубак!

Я торопливо вытерла слезы: не хотелось, чтобы он увидел, в каком я состоянии. Но похоже, этот парень оставил свою трезвость внизу, потому что ему понадобилось много времени, чтобы меня заметить.

— Ой! — Он вошел, растерянно глядя на меня. — Это чё, не ванная?

— Нет, — просветила я его, — тебе в соседнюю дверь.

Он расплылся в глупой улыбке.

— А, да, точно… Я ведь здесь был. Несколько раз ночевал в этом доме…

— Прекрасно, — перебила его я, — тебе, кажется, надо в ванную.

Но Трэвис не позволил так быстро себя выпроводить. С радостным видом он принялся расхаживать по комнате.

— Значит, ты сейчас здесь живешь? Получается, ты действительно с ними живешь… А я не поверил… А это правда… С ума сойти… — Он по-идиотски улыбнулся, потом моргнул пару раз. — Кстати, а чего ты здесь сидишь?

Было бы забавно посмотреть на него, когда я расскажу ему, что Мейсон как минимум сделает из меня отбивную, если я осмелюсь спуститься вниз.

— Не люблю вечеринки, — сказала я, мечтая поскорее избавиться от него, — слишком шумно для меня.

— Да брось! Приходи, и увидишь, как это весело!

— Нет, спасибо, — сказала я и увидела, что Трэвис двинулся ко мне, шатаясь. — Лучше лягу спать.

— «Лучше лягу спать», — передразнил Трэвис и снова захихикал. — Ты не кузина Мейсона, какая-то ты слишком занудная…

Попал в самое яблочко!

— Какая есть, — сухо ответила я, — я просто хочу…

–…сидеть здесь тихо, как мышка?

— Слушай, — прорычала я, — вниз я не пойду. Понятно или повторить? А теперь уходи из моей комнаты!

Я посмотрела на него сурово, нахмурилась и указала на дверь.

— Вперед! Выходи из моей…

Я не смогла договорить, потому что все вдруг перевернулось, закружилось, и в одно мгновение я оказалась вверх тормашками, с волосами на глазах и с болтающимися в воздухе руками.

— Ха-ха! — рассмеялся Трэвис. — Ты ваще ничё не весишь!

Судьба явно издевалась надо мной.

И пока я стучала кулаками по спине Трэвиса, обсыпая его ругательствами, он, напевая и пошатываясь, направился туда, где я меньше всего на свете хотела оказаться.