Берег. Следы на песке

Юлия Крынская

Мой бывший сбежал из тюрьмы и нашел меня даже в Лондоне. Он похитил моего мужа и ждет, когда я склоню колени перед ним… Он потерял все и причиной тому я, а значит только смерть одного из нас разрубит узел ненависти, однажды связавший нас.

Глава 3

Очнулась в машине. Звук двигателя доносился будто из потустороннего мира. Тугая повязка сжимала виски и давила на веки. Перед закрытыми глазами расплывались красно-бордовые круги. Голова разваливалась на части. Пульсирующая боль разливалась по спине, отдавая под правую лопатку. Я полулежала на чьих-то коленях. Человек одной рукой обнимал меня за плечи, а другой — зажимал бок, где нестерпимо пекло. Услышав голос, я поняла, что лежу на руках у сероглазого. Холод и страх сковали всё моё существо. Тембр голоса сероглазого с первой встречи врезался в память.

— Не понимаю, какого лешего Дрон её порезал, и так бы догнали, — кипятился он.

— Бабы не любят, вот и платит им той же монетой. Если эта овца крякнет, Князь нам яйца оторвёт!

— Она не овца.

— А кто, обезьяна? Вон на какую тачку насосала! Я пацанам сказал, чтобы мне на дачу её сегодня же перегнали. Надо доверку будет сделать.

— Езжай скорее! Я уже весь в кровище.

— Сейчас Борис Семеныч заштопает девочку! Везут его с больнички.

Мы ехали не останавливаясь, значит, дорога без светофоров. Везли за город. Если туда же пригонят мой мерс — респект им и уважуха. На своей тачке бежать сподручнее, да и терять железного друга не хотелось. Вряд ли братки меня собрались зашивать для того, чтобы убить и закопать под ёлкой. Дадут время оклематься и сдадут боссу из рук в руки. В машине нас, судя по всему, трое. Ещё кто-то пригонит мою машину. Пушечное мясо. Вот к их старшим я не хотела бы попасть, а с этими как-нибудь разберусь.

— У неё в сумке зелёных нехило. Попилим.

Конечно, нехило, я ребятам зарплату везла! Меня начал бить озноб, хотелось свернуться калачиком и сильнее закутаться в то, во что я была замотана. То ли кожанка чья-то, то ли пуховик.

— Слушай, её трясет, — сильные руки обняли меня крепче. Показалось, что сероглазый губами прижался с моему перебинтованному лбу. Я едва не вскрикнула от боли, но в мои планы не входило так быстро приходить в себя.

Машина повернула и пошла по неровной дороге. На каждый ухаб тело отзывалось болью, и я закусила губу, чтобы не застонать.

— Тише ты! Не картоху везешь! — прикрикнул на товарища сероглазый.

Вскоре машина остановилась. Хлопнула водительская дверь, и послышался звук открываемых железных ворот. Проехали ещё немного вперёд.

Парень вынес меня из машины и поднялся на крыльцо:

— Открывай скорее, она же простудится!

— Слушай, волчара, ты достал уже! Она кто, баба твоя?

— Нам её Князю нужно живой и в здравом уме доставить! Так что пошевеливайся, — буркнул сероглазый.

— Ну, потрепать за мягкие места нам её никто не запрещал, — хохотнул второй.

Меня внесли в дом и положили на кровать.

— Дэн, тащи ножницы, надо платье разрезать, — сероглазый разул меня.

Зачем разрезать на мне платье? Очень хотелось хотя бы ощупать себя и понять, что со мной. Но я не двигалась. Получалось без труда — силы покидали меня. Я балансировала на грани сознания. Послышался звук выдвигаемого ящика.

— Эти острые вроде. От бабки остались. Как думаешь, она в ауте или притворяется? — кровать промялась под Дэном, и он склонился надо мной.

Я даже перестала дышать, любое малейшее движение доставляло боль.

— Да хрен поймешь, ты её в бинты как мумию замотал. Один рот торчит.

Залязгали ножницы, и платье предательски расползлось.

— Нам рот, собственно, только и нужен, — чужие пальцы прошлись по моим губам и сдавили щеки. — Глаза ни к чему.

— Твою мать, Дэн, она крякнет, не ровен час, а тебе лишь бы присунуть, пока не остыла. Где там лепила хренов застрял? — сероглазый повернул меня на бок и ощупал рану на спине. Значит, порезали меня. Просто прекрасно! — Хорошо, что неглубоко. Но кукухой она нормально вошла в пол. Не знаю, менять повязку или подождать.

С улицы послышался звук подъезжающей машины. Я облегчённо вздохнула. Пусть врач даже работает на этих утырков, но он, по крайней мере, приведёт меня в норму. Парни вышли из комнаты. Наверное, я потеряла много крови — от слабости не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Ну-ка, ну-ка, покажите мне деваху. Не наркоманка, не знаете?

Голос мне сразу не понравился. Слишком высокий и слащавый для мужчины.

— Скорее спортсменка, комсомолка, еле догнали, — хохотнул Дэн.

— Это хорошо.

Бряцание инструментов в металлическом стерилизаторе и запах спирта пугали и разжигали недоверие к врачу. С каждой секундой я всё меньше доверяла ему. Холодные пальцы схватили мою руку и надели манжету тонометра.

— Тут заказ на почку пришел. Князь сказал, отдаст мне девочку, как вытрясет из неё всё, что ему надо. Так что, как с хрустальной вазой с ней.

Я потеряла сознание.

* * *

Очнулась так же резко, как и отрубилась. Боли не было. Только бессилие. В памяти всплыли последние слова врача. В голове пульсировало: «Заказ на почку». Бежать отсюда немедленно! Повязка по-прежнему стягивала голову, но глаза мне развязали. Тело тоже перебинтовано. Под тонким пледом холодно, хотя, судя по запаху, в доме затопили печь. В комнате темно, за стенкой музыка, хохот и крики. Пусть гуляют, лишь бы меня не трогали. Правая рука, поднятая вверх, затекла. Твою дивизию, меня пристегнули наручниками к спинке кровати. Руки-ноги — как ватные. Пить хочется. Полжизни за стакан воды. Глаза немного привыкли к темноте. Родительская дача Дэна, судя по старомодной кровати и белой кружевной салфетке, полукругом спускающейся на экран телевизора. Контуры книжных полок и здоровенный шкаф.

Открылась и закрылась дверь. Я зажмурилась. Шаги, и кто-то рядом завалился на кровать. Запах вискаря и табака ударил в нос. Это явно не Волк. От сероглазого приятно пахло парфюмом с ароматом сандала и хвои. Слюнявые губы прошлись по моему плечу. Дёргаться с пристёгнутой рукой бесполезно. Я решила и дальше изображать бревно. Может, Дэн освободит меня от наручников? Я уже не боялась насилия. Страх попасть в руки докторишки-потрошителя оказался сильнее.

Влажная ладонь шлёпнулась на мою грудь и сжала её. Я едва сдерживалась. Парень убрал руки и повернулся на спину. Да чтоб тебя! Судя по звуку, ширинку расстёгивает. Мысленно я молила небо, чтобы в комнату вошёл сероглазый.

— Лежит милая в гробу, — глупо хихикнул Дэн. Узнала я эту похотливую скотину. — Я забрался и скребу. Нравится, не нравится — спи, моя красавица. Он стянул с меня трусы и встал, покачиваясь, надо мной на четвереньки.

— Как бы тебя разложить поудобнее…

— Никак, — я двинула ему коленом, и он с диким криком вошёл головой в спинку кровати.

— Убью, стерва! — цедил Дэн сквозь сжатые зубы.

Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Волк:

— Ты охренел совсем? — он отбросил Дэна, прежде чем его кулак прилетел мне в голову.

— Она мне по яйцам… Сука!

— А не хрен ими трясти! Оставь её в покое! Там баб полон дом.

Волк вытолкал друга из комнаты, включил свет и закрыл дверь на защёлку. Я спряталась под пледом с головой и разрыдалась. Зад сероглазого грузно опустился рядом на кровать.

— Не бойся, Кэнди, он не тронет больше, — Волк стянул плед с моего лица.

— За что? Что я вам сделала?

— На деньги серьёзно кинула. Отдашь бабки — останешься в живых.

Очень хотелось съязвить, что без почки я вряд ли долго протяну, но решила пока не открывать все карты.

— Я никого не кидала!

— Ну так немец твой кинул.

— Так он и меня кинул! — я мысленно возликовала, что удалось вывести Волка на разговор.

— Не сдашь его, отвечать придётся тебе. Князь таких штучек не прощает.

— Но тебе-то лично я чем насолила?

— А я на тебя зла и не держу.

— Работа такая? Денежки вышибать, — не сдержалась я.

— А у тебя какая работа? — усмехнулся Волк. — Так что одним миром мазаны.

— Я пить хочу.

— Сейчас принесу…

— Нет, не уходи, — вскрикнула я и схватила его за руку.

Он улыбнулся, и его сильные пальцы переплелись с моими.

— Не бойся. Дэн там уже нашел утешение в других объятиях.

Волк встал и вышел из комнаты. Я взглянула на тумбочку, в металлическом лотке лежали одноразовые шприцы и ампулы. Рядом стояла пластиковая баночка с дефицитным французским снотворным. Лечение по высшему классу. Волка долго не было, и мне стало не по себе.

— Чаю тебе горячего надо, — он вернулся с бутылкой воды, увенчанной перевернутым стаканом и чашкой. — Пить больше.

В душе расцвела надежда. План побега обретал реальные очертания. Теперь нужно слезть с короткого поводка.

— Мне бы в туалет, — жалобно попросила я.

— А дойдёшь? — Волк поставил на тумбочку чай и бутылку с водой.

— Попробую.

Он достал ключ из заднего кармана джинсов и расстегнул замок. Я поморщилась от боли, опуская руку. Волк сунул наручники в тумбочку.

— Надень хотя бы это. — Он стянул с себя футболку, помог мне сесть и одеться. — Пойдём.

Я поднялась, опираясь на руку Волка. Голова закружилась. Дошла, хромая, до двери, и поняла, что побег под угрозой. Стыдно признаться, но в этот момент мне пришла в голову мысль соблазнить сероглазого и перетянуть его на свою сторону.

— Удобства на улице, — предупредил он.

— Глоток свежего воздуха — то, что нужно.

Мы вышли в коридор. Под тусклой лампочкой плыла радужная поволока. В нос ударил пряный конопляный кумар. Вдоль стены стояли перевязанные бечёвками упаковки газет и плотно набитые высокие целлофановые пакеты. Из соседней комнаты доносились громкие стоны. Я заглянула туда и тут же отвернулась с отвращением. На столе лежала раздетая девушка, между её бедер пыхтел Дэн, а двое голых незнакомых мне парней стояли рядом и ожидали своей очереди. Волк подхватил меня на руки и понёс по коридору.

— Я же говорил, Дэн уже и думать забыл про тебя.

Мы прошли мимо ещё одной комнаты. Из-за закрытой двери доносились крики страсти. Я мысленно вознесла хвалу небесам. Не иначе как Божья искра промелькнула между мной и Волком в пыльном занавесе за сценой старого ДК.

Волк толкнул ногой дверь и поставил меня посреди тесной прихожей. На вешалке висели чёрные кожанки вперемешку с яркой женской одеждой. Я насчитала шесть мужских курток, красное пальто, золотистый плащ и белый полушубок из искусственного меха. По одной девочке на двух пацанов. Впрочем, только что видела вариант и хуже. Живут, как звери. Очередь к течной суке. Мерзость.

— Там холодно, — Волк посмотрел на мои голые босые ноги, снял с вешалки пальто и накинул мне на плечи. От него удушающе пахло ландышем, и меня замутило.

— Не сахарная, — сбросила я Волку обратно на руки красный балахон. — На ноги лучше дай что-нибудь.

— Выбирай что хочешь, — усмехнулся Волк.

Он надел на голое тело куртку и сунул ноги в короткие, замызганные грязью калоши. Я посмотрела на разномастные кроссовки и кэблы, шагнула в угол и вставила ноги в старые резиновые сапоги.

— Веди.

— Да ладно, что ты как на зоне? — уголки губ сероглазого снова дрогнули.

— Сплюнь! — Меня качнуло, и Волк подхватил меня под руку.

Он распахнул дверь в осеннюю промозглую ночь. Шершавая холодная стена сруба оцарапала ладонь, когда я спускалась по ступеням крыльца. Волк придерживал меня с другой стороны и ворчал:

— Вот надо тебе было весь этот цирк с конями устраивать?

— Уж лучше цирк с конями, чем у твоего босса на кукане.

— Отдай то, что ему надо.

— Сказала же, я не в теме.

Мы свернули за угол, и я увидела свою машину. Сердце радостно забилось. Хорошо бы, конечно, раздобыть ключи, но любимый мерс я открою и без них. А завести — не проблема. Запасной комплект у меня под сиденьем заныкан как раз на такой случай. Документы нужны, факт. Придётся раздобыть новые. Я украдкой взглянула на Волка. Он думал о своём.

* * *

На обратном пути силы меня оставили, и ступени крыльца мне уже было не одолеть. Волк поднял меня, отнёс в постель и напоил чаем.

— У тебя есть девушка? — заехала я на кривой козе.

— Предлагаешь свою кандидатуру?

Мне хотелось разбередить его душу. Волк снял куртку и остался в одних джинсах. Работая в эротическом шоу, я каждый день видела красивые мужские торсы, но ладное тело Волка меня смутило. Я понимала — разделся он не для танцев.

— Вид у меня сегодня не тот, — вздохнула я.

— Не возражаешь, если я прилягу рядом? Устал как собака сегодня.

Прямо Версаль! Еще, может, ножкой шаркнет.

— Если поможешь мне надеть белье.

И снова уголки губ дрогнули. Он отыскал на полу мои трусы и натянул их на меня. Я почувствовала себя увереннее.

— Плед холодный, давай под одеяло заберёмся? — я обхватила себя за плечи.

Волк удивлённо уставился на меня.

— Ты же здесь спать будешь? — убаюкивала я его бдительность.

— Да, — сказал он, подумав. — Только укол тебе сделаю. Обезболивающий.

В доме все уже угомонились, и казалось, что мы одни.

— Я бы ещё чаю выпила, — мне нужно было кровь из носа выставить его из комнаты, хоть ненадолго.

Волк включил настольную лампу под зелёным абажуром с золотистой бахромой, погасил большой свет. Я забралась под одеяло. Волк сдёрнул покрывало, перепачканное моей кровью, скомкал его и швырнул в угол комнаты.

— Тебе с сахаром?

Я кивнула, чувствуя себя последней сволочью. Когда Волк вышел, я налила в стакан воды, вытряхнула из упаковки три таблетки снотворного и раздавила их на листке бумаги металлическим лотком. Порошок высыпала в стакан и размешала шариковой ручкой. Осталось уговорить Волка выпить. Вот только даже такое лёгкое дело — приготовление чудодейственного напитка, далось мне с трудом. Лоб покрылся испариной.

Волк вернулся и с подозрением взглянул на меня:

— Ты вставала, что ли?

— Куда мне? Воды напилась и впрок налила. — Убедительно-честное выражение моих зелёных глаз с поволокой действовало безотказно. — Поставь пока чай на тумбочку. Мне, наверное, и вправду обезболивающее не помешает.

Волк сделал мне укол. Рука у сероглазого на удивление оказалась легкая.

— Аппетитная ты девочка, — он снова укрыл меня и, стянув джинсы, нырнул ко мне под одеяло, — будешь хорошо себя вести, приглашу на свидание и даже провожу до дома.

— До чьего дома? — рассеянно спросила я, размышляя, как вызвать у него приступ жажды.

— Иди ко мне. — Он просунул одну руку мне под шею, а вторую под футболку. — Какие грудки у тебя, малышка.

Его губы, вкусные, мягкие, прильнули к моим. Разум затуманился то ли от укола, то ли от поцелуя. «Еще никогда Штирлиц не был так близко к провалу».

Лишь Андрей на сцене мог так беспардонно ласкать меня, остальные жёстко расплачивались. Со мной творилось невероятное. Я лежала в постели опричника моего врага и таяла снежинкой в тёплых ладонях. Жар горячего мужского тела дурманил разум. Я целовалась, как в первый раз. По нервам бежал ток, пробуждая во мне желание отдать всю себя. Я сжимала крепкие плечи Волка и упивалась нашей близостью. Был ли это инстинкт самосохранения, или загадочная химия любви, я не знала и не хотела знать.

— Лапа моя, — Волк навис надо мной, тяжело дыша, — красивая, сладкая.

Его пальцы кружили в самых потаённых местах. Серые глаза Волка обезоруживали. Никто не смотрел на меня с такой любовью. В бездонном взгляде не было похоти. Я забыла о бинтах и боли. Схватив Волка за шею, я вновь прижалась к влажным, мягким губам.

Из коридора послышался мат. Упало металлическое ведро, и в дверь заколотили кулаками:

— Волк, твою мать, — послышался голос Дэна. — Харэ там стриптизёрку шпехать в один ствол, Руслан передозил.

Меня будто в прорубь кинули.

— Как достали! — Серые глаза Волка потемнели, и он настороженно взглянул на меня. — Лапуль, я сейчас.

Он выбрался из постели под монотонный стук и брань, натянул джинсы и распахнул дверь. Дэн попытался заглянуть через плечо Волка, но тот вытолкал его в коридор и вышел следом. Снова послышался грохот.

— Да ты рехнулся? Из-за бабы бросаешься? Её Князь не сегодня завтра на ножи поставит.

Я замерла, чтобы расслышать ответ Волка, но раздались лишь удаляющиеся шаги. Вот это я поплыла. Нашла время и место. А если меня завтра отвезут к Князю? Сев на кровати, я машинально протянула руку к стакану с водой, но вспомнила, что там, и напилась из бутылки.

Я доковыляла до окна и увидела свой мерс. Знать бы, что ворота не заперты — ищи ветра в поле. Я дёрнула ручку, и окно легко открылось. Оглядела комнату. В углу стояла допотопная ножная швейная машинка «Зингер». Портновская метровая металлическая линейка нашлась рядом, у стены. В ящике стола среди потрёпанных колод карт, шариковых ручек, крышек для закрутки и пачек семян нашёлся перочинный нож. Я со страхом глянула в овал маленького зеркала. Ничего страшного не увидела, кроме замотанного лба. Моё внимание привлекла пачка чёрно-белых фотографий. На первой беззубо улыбался белобрысый мальчик в рубашке, шортах, колготках и сандалиях. Под мышкой малыш держал мяч. У меня было похожее фото, только на нём я обнимала медвежонка. Такие портреты делали раньше в детском саду. Я перевернула картинку и прочитала:

— Дениска, пять годиков, — вздох вырвался из моей груди: — Дениска… Что же из тебя выросло?

Послышались шаги. Я схватила нож, задвинула ящик и едва успела плюхнуться обратно в кровать. Дверь открылась, и в комнату заглянули двое темноволосых пацанов в одинаковых синих спортивных штанах. С виду мои ровесники — чуть за двадцать. В плане торсов до Волка им далеко, да и по рангу явно ниже. Они смотрели на меня, как на экзотическую птицу.

— Клёвая, — кивнул один другому.

— Ага.

Парни вошли в комнату и уселись на кровать, будто меня там и не было. Я повернулась набок, зажав нож в кулаке, и закрыла глаза. Охрану, значит, прислали. Вот только Дэн или Волк? Послышался писк игры в тетрис. Детский сад! Из кухни доносились голоса, но я уже не различала, кто говорит. Губы коснулись моей шеи, ладонь легла на плечо, но я уже не понимала: сон это или явь.