Заяц на взлетной полосе

Юлия Симбирская (2019)

Главная героиня новой книги Юлии Симбирской — молодая и талантливая женщина-искусствовед, которая за несколько лет тяжелого брака почти утратила саму себя. Она вынуждена бежать, так как жизнь рядом с мужем становится по-настоящему опасной. Ее дочь — четырехлетняя Мия — очень любит папу и мечтает победить «чудовище», живущее внутри него. Огромный аэропорт становится местом, где мама и дочь, ища спасения, встречаются с очень старым зайцем, живущим мечтой о полете, знакомятся с техником по ремонту самолетов, тоскующим по прошлому, и с фотографом, разыскивающим свое детство. Аэропорт стал важным местом, полностью поменявшим течение жизни всех героев книги. Ведь ничто в жизни не происходит случайно, и каждый непременно находит свою взлетную полосу, чтобы оставить позади старую жизнь. Иногда оторваться от нее жизненно необходимо — чтобы сохранить себя.

Роберт

Роберт пил кофе в саду на заднем дворе гостиницы. Бо лежал рядом. В небе то и дело мелькали самолеты: то взлет, то посадка. Сколько он уже на пенсии? Десять лет? Нет, пожалуй, одиннадцать. Позади тяжелые дежурства, можно расслабиться и «стариковать», как говорила Бренда. Она по-соседски подтрунивала над Робертом: «Вот и твой черед посыпать песком дорожки». Роберт посмеивался, до песка еще далеко, но раз уж положено уступить рабочее место другому, значит, так тому и быть. Дело жизни он не предал, совесть чиста.

Вики часто спрашивала, не жалеет ли муж, что не стал пилотом? Роберт не жалел. Каждому свое. Он и в диспетчеры не рвался. Делал то, что мог делать безупречно, и не получил ни одного нарекания за всю карьерную историю! Ни одного опоздания, срыва дежурства, небрежности! А кончилось все тем, что Нора однажды бросила: «Ты жалкий! Ты винтик в машине! О тебе никто никогда не вспомнит!»

Она позвонила тогда, чтобы спросить что-то о документах матери. Нора всегда звонила только по делу. Это было в те времена, когда она училась в университете. Роберт еще работал в аэропорту. Он не помнит, как разговор свернул к его работе. Что он сказал такого, из-за чего Нора обозлилась?

— Ну, если тебе кажется, что жалкий… — Роберт сделал паузу. — Не знаю, что и сказать.

— В том-то все и дело! — рявкнула Нора. — Ты ничего не добился в жизни! Мог бы стать пилотом и не стал.

— Не будь маленькой.

— Не указывай мне, какой быть!

— Я не знаю, как с тобой говорить. — Роберт сник.

— Ты загубил маме жизнь! Она просидела в аэропорту всю молодость, вместо театров и музеев, вместо столицы! У нее под носом молодые красивые женщины в белых шляпах летали во все концы света, а она сидела в этой дыре, потому что у тебя не должно быть нареканий, ты работал!

— Прекрати! — Роберт мог повесить трубку, но Нора звонила так редко.

— Я училась в самой пропащей школе, потому что ты не отпустил нас в город!

— Вики сама не поехала. Мы были семьей.

— Слава богу, у меня сейчас другая семья! И я добилась всего не благодаря, а вопреки!

Сколько же было в этих словах горечи и досады! Как же легко они произносились! Без промедления, без жалости. А ведь Нора не злая, уж он-то знает.

Роберт мог бы повторить их разговор слово в слово. Он отхлебнул кофе.

— А знаешь, что самое обидное? — спросил он, легонько коснувшись собачьего бока носком ботинка.

Бо вскинул на него фиолетовые глаза.

— Самое обидное, что она поставила мне в пример того урода, который неправильно смешал топливо, оно замерзло, и погибли сто человек. Она сказала, что про этого человека писали все центральные газеты. А обо мне никто не знает, и в аэропорту забыли мое имя, как только я состарился и ушел. Я исчез, растворился, меня нет. Я стригу кусты и варю тебе вермишелевый суп.

— Роберт! — Девушка-администратор выглянула из стеклянной двери. — Не оставляйте собаку без присмотра, пожалуйста. Сегодня ваш пес чуть не искусал ребенка. Причем ребенок с синдромом Дауна, — добавила она с такой интонацией, как будто гордится своими познаниями в синдромах.

Бо икнул от возмущения. Он никого не собирался кусать! Вот врунья!

Девушка-администратор дежурно улыбнулась Роберту, и между передними зубами мелькнул застрявший листик салата.