Вирник

Юлия Яр, 2022

У меня было все: любимая работа, прекрасный муж и планы на будущее. И все это рухнуло, когда однажды, зимней ночью, группа ублюдков жестоко надругалась надо мной и убила. Но судьба подарила мне шанс на новую жизнь в тонком междумирье, где над людьми вершится последний суд. Теперь я афферентем – черный ангел, собирающий гибнущие души на земле. Даруя избавление другим, я зарабатываю прощение для себя, чтобы со временем окончить свой путь как положено. Но все меняется, когда в моем списке появляется он. Человек, который меня убил…

Глава 6. Афферентем-дискипулюс (ученик)

Оставшись в коридоре одна, я еще долго не решалась войти в комнату. Рассматривая и рассматривая полотно художника, никак не могла избавиться от навязчивых мыслей. Почему именно она? Почему именно я? Терзался ли подобными вопросами Дюрер, создавая свой шедевр? Ведь он отнял судьбу у собственного брата. Возможно, даже более талантливого чем сам Альбрехт, но миру не дано было этого узнать. Можно ли вообще отнять чей-то путь? Занять чье-то место? Или все предопределено заранее, и мы лишь слепо следуем по намеченному кем-то другим?

Мне вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к картине. Почему-то не покидала уверенность, что именно здесь, в невзрачном коридоре общежития никому не известного бара, а не в венском музее, висит подлинник известного на весь мир шедевра художественного искусства. Я подняла руку и легонько провела пальцами по нарисованным мужским запястьям. Дверь позади тут же закрылась с легким хлопком. Дотронулась снова и после щелчка она вновь отворилась. Более интересного и дорогого комнатного замка я в своей жизни еще не видела. Поколебавшись пару мгновений, все-таки вошла.

Комната оказалась довольно простой, даже аскетичной. Белые пустые стены, узкая кровать в углу, затянутая серым покрывалом, небольшой стол у окна, шкаф и комод. Скудно. Хотя, может быть большего нам и не нужно. Я уже давно заметила, что все здесь руководствуется принципом «ничего лишнего». Ни в обстановке, ни в общении, ни одной детали, которую можно было бы счесть излишеством. Даже в разговоре с Дариусом, хоть он и выдал несколько предложений подряд, чем поверг в полный шок, меня не покидало ощущение, что он не сказал ни словом больше необходимого.

Подойдя ближе, я с любопытством выглянула в окно. Не знаю, что ожидала там увидеть, но пейзаж меня почему-то не удивил. Все тот же пустынный город, затянутый в серую дымку. Ни движения, ни огней. «Как постапокалипсис, ей-богу», — пронеслось у меня в голове. Я тут же зажала себе рот рукой и беспокойно заозиралась по сторонам. Кто знает, можно ли здесь позволять себе упоминать его здесь… Но ничего не произошло. Земля не разверзлась под моими ногами и судный день не наступил. Выждав минуту, я облегченно выдохнула и подошла к шкафу. Если не считать сменного комплекта постельного белья, внутри были пустые полки. Только на одной из вешалок висела какая-то одежда. Сняв с плечиков, я вытащила ее на свет и стала рассматривать. Это оказался черный китель, с воротником-стойкой и длинными развевающимися полами, наподобие монашеской сутаны. Оставив форму на спинке стула, я прилегла на кровать и позволила себе, наконец, расслабиться.

Мысли хаотично проносились в голове, отгоняя сон. Кто я теперь? Как долго пробуду здесь? Что дальше? Тысячи вопросов и ни одного ответа. Проворочавшись, но так и не уснув, я встала и хотела было выйти, но взгляд упал на лежащий на стуле китель. Наверное, нужно надеть. Зачем-то же его здесь оставили. Стоило только облачиться в него, как стало очевидно — он создан специально для меня. Длинные рукава, высокий воротник и узкие брюки под сутаной прилегали к телу словно влитые, надежно скрывая от посторонних глаз все синяки и ссадины, оставленные при жизни. Наглухо застегнув китель, я заплела волосы в тугую черную косу и стянула хвост лоскутом своих лохмотьев. Зеркала в комнате не было, но от чего-то я была уверена, что выгляжу так как нужно и, глубоко вдохнув, решительно отправилась в «Партиториум».

— Я готова, учите меня, — с порога заявила перемывающему бокалы Дариусу.

Тот поднял на меня равнодушный взгляд своих бесцветных глаз и молча указал на стул. Во мне проснулось острое желание огреть его сковородой, чтобы увидеть на этом лишенном мимики лице хотя бы какие-то эмоции.

— Куда вы их деваете? — спросила я, пытаясь заглянуть за барную стойку.

Дариус одарил меня вопросительным взглядом.

— Золотые слитки, — пояснила, усаживаясь на стул, — говорят, что молчание — золото. Судя по вам, где-то здесь должно быть Эльдорадо, не иначе.

— Никакого золота тут нет, — процедил бармен.

— Очень жаль, — отозвалась я и уточнила, — а у вас наверняка в школе по сочинениям двойки были?

— Почему? — опешил он.

— Ну, потому что в нем обычно должно быть гораздо больше пары предложений, — беспечно сказала я.

После этих слов мне показалось, что на бледном лице судьи стали проступать едва заметные красные пятна.

— Я никогда… — начал было он, но тут же был прерван.

— Всем привет! — донеслось из коридора и в бар вошел юноша.

Невысокого роста, едва ли чуть выше меня самой, в таком же черном кителе, с огненно-рыжей копной волос и задорными веснушками на носу.

— Так вот из-за кого столько шуму, — протянул он, с интересом меня рассматривая.

— Мой афферентем, — без особого энтузиазма ответил Дариус, показывая на меня.

— Знаю-знаю, — кивнул рыжий, — о вашей с Фером игре весь пургаторий трещит.

Бармен едва заметно скривился, но ничего на это не ответил.

— Тарон, — представился парнишка, протягивая руку.

— Мира, — ответила я и крепко пожала ее.

— Идем, Мира. Нам пора, — сказал он и потянул меня в сторону выхода.

Я непонимающе уставилась на Дариуса.

— Идите с Тароном, Мира. Сегодня он ваш учитель, — пояснил бармен.

Я повиновалась и вышла вслед за парнем в коридор.

— Ты правда ничего не помнишь из жизни? — поинтересовался рыжик, пока мы ехали в лифте.

— Правда, — кивнула я.

— Интересно… — протянул он и тут же выдал, — а как ты умерла, помнишь?

— Ммм… Меня убили, — я слегка замялась, не желая снова погружаться в болезненные воспоминания и делиться этим с малознакомым человеком.

— Значит мученица, — вынес вердикт он, — странно, что тебя определили на эту работу. Обычно таким чего попроще дают.

— А что, быть помощником судьи тяжело? — насторожилась я.

— Ну вообще-то, работенка не из приятных, — пожал плечами Тарон.

— Почему? — я начала потихоньку сомневаться в правильности своего решения.

— Узнаешь, — загадочно ответил тот.

Мы вышли из лифта и остановились в холле возле часов.

— Ну что, готова? — с улыбкой спросил Тарон.

— Не знаю, — честно призналась я.

— Значит считаем, что да — расхохотался он и достал из кармана какую-то бумажку.

Пробежав по строчкам глазами, он схватил меня за руку и щелкнув пальцами, торжественно произнес:

— Начинаем урок!

Через мгновение мы оказались на берегу какого-то грязного ручья возле покошенного полуразвалившегося сарая. Из открытой, болтающейся на одной петле двери, раздавались тихие протяжные стоны.

— Джахар Огренч, — назвал Тарон, заходя внутрь первым, — сорока восьми лет, семьи нет, бездомный. Умирает от ранения ножом в живот. Перед смертью совершил ограбление.

В воздухе витал специфический запах крови. Я уставилась на грязного заросшего мужчину, ничком лежащего на земле. Он хрипло стонал, а под ним медленно растекалась липкая красная лужа.

— Мира, — обратился ко мне Тарон и, дождавшись, когда я подниму глаза, продолжил, — Мы явились сюда для того, чтобы забрать его душу и проводить в пургаторий. Сейчас он еще жив и мучается от боли. В нашей власти прекратить его страдания, усилить либо же оставить неизменными.

Произнеся это, он присел и провел рукой над телом умирающего, там, где зияла открытая рана. С кончиков пальцев афферентема сорвались маленькие искорки и тут же впитались в рану. Мужчина сразу затих.

— Мы не судьи и нам не дано увидеть, какую жизнь прожил забираемый, — продолжил объяснять Тарон, — но мы можем узнать, какое последнее деяние он совершил перед кончиной. В данном случае, Джахар Огренч напал на прохожего, выходившего из продуктового магазина, и отнял у него сумку. Сделал он это, чтобы накормить голодающего мальчишку-беспризорника, с которым подружился. Мы не знаем, какие еще поступки совершил этот человек, но мотивы его последнего деяния были благими, поэтому я даровал ему облегчение и скорую смерть.

После этого афферентем протянул руку к умершему и помог ему подняться. Холодное тело так и осталось лежать на земле, а рядом с нами стоял сероватый полупрозрачный и крайне удивленный Джахар. Тарон снова щелкнул пальцами, и мы оказались в вестибюле пургатория.

— Джахар Огренч, вам назначено на 17.30, этаж номер 7. Повторяю. Джахар Огренч, вам назначено на 17.30, этаж номер 7.

Мы с афферентемом синхронно посмотрели на часы. Было 17.32.

— Опаздываем, — констатировал Тарон и двинулся к лифту.

Когда мы зашли внутрь, я обратила внимание на зеркала, в мозаике которых отражался только умерший мужчина.

— Почему так? — спросила я, кивнув на стены.

— Speculum Veritatis — пожал плечами парень, — зеркало истины. Оно отражает лишь того, кто идет на суд. Показывает со всех сторон, помогая понять кто перед тобой. Обычно им пользуются референдарии, если сомневаются в выносимом приговоре.

Выйдя из лифта, мы быстрым шагом направились к «Партиториуму». Прямо с порога нас встретил громкий голос судьи:

— Вы опоздали! — он пристально посмотрел в мои глаза, словно это произошло по моей вине.

— Извини, Дар, — виновато улыбнулся Тарон.

— Впредь будьте внимательнее, — ответил Дариус все так же глядя на меня, а затем обратился к приведенному, — мистер Огренч, присаживайтесь. Могу я предложить вам выпить?

И более не обращая на меня никакого внимания принялся смешивать коктейль.

Тарон развернулся и пошел обратно к лифту, я устремилась следом, тихо бубня себе под нос о некоторых судьях и занозах в задницах.

— Не обижайся на него, — усмехнулся напарник, видя мою скисшую физиономию, — Дар хороший судья, просто он привык работать один и не может простить Феру, что тот навязал ему тебя.

— Ну так и не соглашался бы, — хмыкнула я.

— Ты что! — замахал руками парень, — Референ самый главный среди судей. Его решения не обсуждаются. И раз он назначил тебя в афферентемы и приставил к Дариусу, значит на то была причина.

Когда мы вышли в зал, он снова уставился на часы и полез в карман за бумажкой.

— Смотри, Мира, — обратился он ко мне, тыча на лист в руках, — это называется скриптум. В нем указаны имена тех, кого ты должна забрать за смену. Так, кто там у нас следующий? Ага, мисс Марисса Белл. Идем, опаздывать нельзя!

Схватив меня за руку, он снова щелкнул пальцами, и мы перенеслись, чтобы через мгновение возникнуть на пороге огромного особняка.

Быстро переместившись наверх, в одну из хозяйских спален, остановились у огромной кровати, на которой лежала молодая женщина. Она была в потугах.

— Итак, Мариса Белл, новорожденная, должна умереть при родах, — сухо продекламировал Тарон, а затем обратился ко мне, — давай, Мира, попробуй ее забрать.

— Что?! Я?! — меня накрыло волной ужаса и негодования, — Забрать ребенка? Ты с ума сошел? Ни за что!

— Мира, это наша работа, — вздохнул он, — она в любом случае должна умереть. Давай, забери ее.

— Нет! Я не буду этого делать! — я просто не могла заставить себя отнять жизнь, которая вот-вот должна появиться.

Женщина тем временем кричала и корчилась от боли, пока люди, суетившиеся вокруг, пытались облегчить ее страдания. Мы простояли еще несколько минут ничего не делая и не вмешиваясь в ход вещей. Видя, что я не собираюсь ничего предпринимать, Тарон грустно вздохнул и пошел на выход. Удивленная и радостная я поспешила за ним.

— Ты не будешь ее забирать? — уточнила на лестнице у напарника.

— Это должна была сделать ты, — грустно ответил он, и как бы извиняясь, добавил — прости Мира, но я должен буду сообщить об этом Дариусу. За неисполнение обязанностей помощника референдария ждет наказание…

Я лишь молча кивнула, уверенная в своей правоте и готовая отстаивать свою точку зрения. Ни при каких обстоятельствах нельзя отнимать ребенка у матери.

Больше такой оплошности в будущем я не повторю никогда.