Долгая ночь

Юля Тихая (2024)

В самую долгую ночь небо горит тысячами цветных огней, а с запада на восток бегут воздушные призраки-звери. И однажды ты — если будешь достаточно смел — просишь благословения у Полуночи и бежишь вместе с ними, чтобы поймать за хвост своего зверя и свою судьбу. Так Кесса стала двоедушницей. Одна только беда: пойманная судьба ей совсем не понравилась. И истинная пара, предназначенная ей Полуночью, — тоже. Уже шесть лет, как она пытается выбрать для себя другую дорогу. Поселившись в городе под названием Огиц, она учится в вечерней школе, работает подмастерьем артефактора и мечтает однажды открыть собственную лавку. Но когда Кесса оказывается вдруг в эпицентре странных и даже жестоких событий, ей приходится задаться вопросом: а бывает ли судьба благосклонна к тем, кто ее отвергает, и можно ли сбежать от того, что было тебе предназначено?

VI

В понедельник у нас был пустой день, а во вторник Арден на занятиях не появился.

Девочки успели перемыть ему все кости и вытащить из меня подробности, о которых я сама не помнила. Ливи, услышав про «ну, кажется, целоваться мне не очень нравится» дразнила меня синим чулком и занудой, а Ардена заочно записала в импотенты. В пересказе звучит не слишком красиво, но в моменте было очень смешно, возможно, потому что все это перемежалось страстными рекомендациями никогда не спать с мужчинами: ведь от этого бывают дети, а дети потом делают из тебя дойную корову и иногда путают ее с коровой мясной. У Марека настал неприятный период, когда резались одновременно зубы и родовой дар, и от этого Ливи сделалась несчастна и совершенно невыносима.

Трис, старшая сестра для четырех девчонок, была не так категорична. Она даже с единственным наследником Бишигов управлялась легко, и Ливи всерьез уговаривала ее съехаться. Правда, не усматривая проблемы в детях, Трис бурчала на другое: всем мужикам только одно и надо, и мы-то, девчонки, влюбляемся — а он встретит свою истинную и упорхнет в далекие дали, забыв попрощаться.

Я не стала ей напоминать: вообще-то это как раз она встретила на Охоте безусого юнца и сразу же рассталась с обаятельным беркутом, с которым встречалась до того почти три года.

«Я не хочу портить ему жизнь обреченными отношениями, — сказала тогда Трис. — Так для всех будет лучше».

Ливи назвала ее дурой, но Трис не прислушалась: у колдунов не бывает парности, колдуны отрицают судьбу, а оттого свободны в своем выборе.

«Да я, блин, вольна как птица! Как целый сучий альбатрос!» — веселилась тогда Ливи.

Но это, конечно, ничего не изменило.

И вот теперь Трис снова канючила: ты понюхала? понюхала? может быть, он хоть чуточку тебе понравился?

А я закатывала глаза и отбрыкивалась.

Бенера взирала на этот цирк со своей извечной одухотворенной улыбкой и молчала. Зато она сделала-таки сияющую призму.

— Она усилит твой свет, — обещала лунная. — Она напомнит тебе, кто ты такая.

Призма излучала мягкое сиреневое сияние и ставилась в изголовье кровати, чтобы светить на меня-настоящую, меня-без-публичного-лица, меня-не-умеющую-лгать-даже-себе, — иными словами, на меня-во-сне, но такого понятия у лунных почему-то предусмотрено не было.

Я поспала с ней два дня, но не почувствовала никаких изменений. Да и какая, по правде, разница, кем быть, если мы выбираем дорогу, а значит, и то, где окажемся?

— Не парься, — беспечно сказала Ливи в среду, заметив, как я обшариваю взглядом полупустую аудиторию, — от пары синяков еще никто не умирал.

Но я, конечно, все равно волновалась.

* * *

Арден все-таки пришел, — ко второму семинару, пропустив «Материалы». Был он помят, несвеж и мрачен.

— Привет, — робко сказала я, вглядываясь в его лицо.

Нападение стеллажа не прошло бесследно: синяк на скуле переливался от желтого к фиолетовому, на лбу образовалась небольшая шишка, на носу — тонкие свежие царапины.

Арден смерил меня колючим, недружелюбным взглядом, прошел мимо и сел в дальнем ряду.

— Я что-то пропустила? — удивленно спросила Ливи.

— И я, видимо, тоже.

Я помрачнела.

Не то чтобы я так уж хотела каких-то любовей. Не то чтобы я увидела его и растеклась розовой лужицей или чмокнула разок и потеряла голову. В этом и прелесть не-парных отношений у двоедушников: вы всегда знаете, что это временно и никуда не идет, и просто проводите вместе тот отрезок времени, который удастся украсть у судьбы, — ко взаимному удовольствию.

Иногда, конечно, это приводит к тем еще драмам. Я даже видела однажды, как волк жил на две семьи, «истинную» и «по любви», — но на то он и волк, что волкам кое-что можно, что не полагается всем остальным.

Ерунда это все. Передумал — ну и ладно. Не больно-то и хотелось.

— Кесса, — строгим голосом сказала Ливи.

— М-м?

— Рот, — так же строго сказала Ливи.

И для наглядности ткнула себя пальцем в лицо.

— Что — рот?

— Он у тебя есть, — ласково, как дурочке, объяснила дорогая подруга, — чтобы через него разговаривать.

— Еще чего не хватало, — пробурчала я.

Тут пришел преподаватель, и, к моей большой моей радости, разговор увял сам собой.

Скажет тоже: разговаривать. Нет, я совсем не против разговоров, речь вообще грандиозное изобретение человечества, и дело не только в словах. Где бы мы были все, если бы не коммуникация? Наверное, так и бегали по лесам, пушистые и тупые.

Но одно дело — договориться о чем-нибудь там полезном и совсем другое — прийти к мальчику после не слишком удачного свидания и сказать: чего это ты со мной теперь не здороваешься?

Может, я у него со шкафом ассоциируюсь. А что? Гипотеза не хуже прочих.

В общем, я мялась и сомневалась, но после занятия, когда все стали потихоньку собираться и расходиться, не выдержала.

— Как ты себя чувствуешь?

Встала в проходе и напустила на себя независимый вид. А что ладошки потеют, это никому не видно.

— Жить буду, — мрачно сказал Арден. — Нюх пока не вернулся, если ты об этом.

— Да нет. — Я растерялась. — Я в целом. А что с нюхом?..

Арден разглядывал меня внимательно, будто пытался найти в моем лице следы то ли коварства и злодеяний, то ли раскаяния. Я не находила в себе ни того ни другого, а Арден смотрел так колюче зло, что мне захотелось извиниться и поскорее уйти.

Я сцепила руки и больно вдавила ногти в ладонь. Ливи, может, иногда та еще сучка, но здесь она права: мы люди, и мы умеем разговаривать. Я достаточно в своей жизни бегала от разговоров, так, может, стоит прервать этот порочный круг — хоть бы и в мелочах?

Арден вздохнул. Прикрыл глаза, перебросил косу вперед. Встал рядом со мной, опершись на подоконник, сложил руки на груди.

Мы смотрели вместе, как слушатели расходятся по своим делам. Последней из аудитории вышла Ливи, и она, подмигнув мне, плотно прикрыла дверь.

Конечно, она дождется меня в коридоре, а чуть что — влетит в комнату с посохом наперевес. И это почему-то придало мне мужества.

— С нюхом, — наконец сказал Арден, — черный перец. А также цитрусовая цедра, мята, имбирь, какая-то дрянь типа махорки и рыбы знают что еще.

— Ну да, — сообразила я, — воняло там знатно.

— Я надышался этим так, что обжег горло. — В его голосе слышались обвинительные интонации. — Сходил-таки к эскулапу, он матерился как сапожник и выписал всяких микстурок. А вчера я выехал из города и пару часов рыл носом снег. Полегчало, но не особо.

Он бросил на меня неясный взгляд и, чуть смягчившись, добавил:

— К счастью, это поправимо. Нюх должен восстановиться за несколько недель. И на том, как говорится, спасибо…

— Ох. — Я и правда расстроилась: для двоедушника мало что хуже, чем остаться без запахов. — Эти ребята, из кафе. Они хоть сделали что-нибудь? Там не знаю, хоть врача бы оплатили…

Арден пожал плечами.

— Да нет. Я не сразу понял, что это так серьезно, хозяйка еще и предъявила, что я помял ее банки и привел что-то там в негодность. В общем, разошлись без взаимных претензий.

— Ну, это не дело. — Я сжала кулаки. — Это же реальная травма! Может, обратиться в полицию? Пусть хотя бы заставят их всю мебель прикрутить понадежнее, это же может очень плохо кончиться!

— Полиция не заставляет просто так. — Он покачал головой. — Полиция сперва разберется, кто все это устроил и не было ли среди специй каких-нибудь артефактов, которых там быть не должно…

— Ну и пусть разбирается! В чем проблема-то?

Арден прищурился.

— Хочешь сказать, это не ты?

— Я?! Мне-то это зачем?..

— Да вот и я думаю. — Он усмехнулся. — Вроде как незачем?

Я тряхнула головой.

— Слушай, — осторожно сказала я, готовясь, если что, отпрыгнуть и завизжать, — а ты не думал, что у тебя… ну… мания преследования? Типа, знаешь ли, не то чтобы весь мир вращался вокруг тебя, и шкафы, они иногда это… падают. Сами.

— Ага. На все воля Полуночи. — Скепсис в его словах был неприкрытым. — На тебя вот много шкафов упало за последние… скажем, лет пять?

— Два, — с вызовом ответила я. — Навесной в мастерской, он сорвался с петель, кучу посуды перебило. И платяной на квартире, там ножка подломилась. И вообще, даже если представить, что у тебя завелся таинственный недоброжелатель… это ведь на редкость дурацкое покушение!

Арден с сомнением перебирал пальцами, а потом вдруг чихнул. И еще раз, и еще, и чихал он почему-то смешно и как-то очень мило.

Я порылась в сумке и подала ему платок.

— Извини. — Он шумно высморкался. — Я и правда с чего-то решил, что… в общем, всякие глупости. Ты знаешь, что красавица?

Я неловко рассмеялась.

Ара. Ара была красавица. А я…

Но Арден не дал мне додумать эту мысль: его пальцы легонько подхватили мой подбородок, он сам оказался вдруг очень близко, и я откинулась на стену.

Мы смотрели друг на друга, глаза в глаза. Я могла бы, наверное, отстраниться, но вместо этого привстала на цыпочки, и Арден понял меня правильно: склонился и поцеловал.

Он теперь немного пах лекарством, а в остальном ничего не изменилось: те же мягкие, чуткие губы, смешение дыханий, чужое тепло. Я немного освоилась и отвечала увереннее, и, может быть, поэтому получилось интереснее: я тянулась ему навстречу, а Арден не слишком осторожничал, но и не напирал.

Дышать стало вдруг тяжело, и я отстранилась.

— Ливи, — вспомнила я. — Меня ждет Ливи.

Арден выглядел разочарованным, а потом вдруг прищурился:

— Ты ведь помнишь, что у меня руки из жопы?

Я кивнула, неуверенно трогая губы пальцем: они казались слегка припухшими.

— Может быть, ты как прекрасная и премудрая принцесса спасешь меня от позора и поможешь с практикой? В субботу. Мне кажется, ты из тех девчонок, которых это повеселит!

— Мне кажется, или ты только что назвал меня занудой?

— Ну не-е-ет. — Его глаза смеялись. — Ты все перепутала. Я назвал тебя принцессой! Соглашайся?

Я посмотрела в его лукавые глаза и на испещренные знаками пальцы, вспомнила, как эти пальцы касались моего лица… и пожала плечами:

— Ладно.