Серпентариум

Яна М.

Иногда чужие тайны — это не просто секреты, а приговор.Ада случайно оказалась там, где ей не место. Один снимок — и её жизнь превращается в смертельную игру. Теперь каждый шаг ведёт глубже в лабиринт лжи и опасности, где ставки выше, чем кажется. Спасение рядом, но кто — друг, а кто враг?«Серпентариум» — это история о страхе, тайнах и силе, которая рождается только тогда, когда смерть дышит в затылок.

Глава 4. Ада

В растерянных чувствах я вернулась домой. Отперев дверь, вошла в квартиру, и тишина встретила меня холодом, будто сама квартира осуждала меня за этот вечер. Сумочка полетела на синий диван, стоящий в центре гостиной, а туфли я сбросила с таким раздражением, будто они были главным виновником всего моего разочарования. Резкий свет лампы, вспыхнувший под моим нажатием, беспощадно осветил всё вокруг — каждый угол комнаты, каждую деталь моей неудачи.

Пройдя по мягкому графитовому ковру, я ощутила, как ворсинки под ногами пытались поглотить моё раздражение. Но они не справлялись. Каждый шаг отдавался в теле напряжением, а в голове вертелись мысли, одна мрачнее другой. Вечер, который обещал стать сказкой, закончился в компании незнакомой разъярённой женщины и неубедительных оправданий.

На кухне свет был тусклее, и это немного успокаивало. Холодильник открывался с характерным скрежетом, будто он, как и я, пытался высказаться о моём настроении. Я вытащила банку пива, и, захлопнув дверцу чуть сильнее, чем нужно, направилась обратно в гостиную.

Плюхнувшись на диван, я обняла жёлтую подушку, чувствуя её мягкость, и на мгновение закрыла глаза. Карминовое платье, в котором я ещё пару часов назад чувствовала себя королевой, теперь казалось нелепой оболочкой. Я провела рукой по шёлковой ткани, вспоминая, с каким азартом выбирала его сегодня утром.

— Какой провал, — фыркнула я, опуская голову на подушку и закатывая глаза. Голос прозвучал в тишине как признание — острое и ироничное.

С характерным шипением я открыла банку пива. Сделала большой глоток, и горечь напитка с лёгким привкусом хмеля освежила горло, возвращая в реальность. Я уставилась в пустоту, отрешённо перебирая пальцами края подушки. Это стало привычкой: смотреть в никуда, когда внутри разрывают мысли, а в сердце свернулась усталость.

Ещё один глоток. В голове вспыхнул образ — мой телефон, пропавший несколько дней назад, и та бутылка пива, которой нахально распорядился мой незваный гость. Усмехнувшись, я мельком взглянула на банку в своей руке и, словно отвечая самой себе, тихо произнесла:

— Вот бы ты и к Давиду заглянул.

Эта мысль заставила меня улыбнуться — горько и с легкой насмешкой. Она была одновременно нелепой, забавной и странно уместной. Ведь кто знает, что было бы, если бы этот таинственный незнакомец внезапно вмешался. Может быть, вечер сложился бы иначе. Или, что вероятнее всего, ещё хуже.

Приговорив баночку пива, я задумалась, что неплохо бы повторить этот маленький ритуал. Развалившись на диване в своём карминовом платье, которое уже начало напоминать мне тугой кокон, я нехотя поднялась. Ткань, плотно обхватывающая тело, сковывала движения, но мысль о второй банке холодного напитка была слишком соблазнительной, чтобы просто остаться на месте.

Вернувшись с добавкой, я поставила банку на журнальный столик, вдохнув аромат пива, будто это был нектар богов. Затем протянула руки к замку платья на спине, намереваясь освободиться от его мучительной тесноты. Мне хотелось наконец вдохнуть полной грудью и почувствовать себя комфортно.

И тут раздался стук в дверь.

Я вздрогнула, замерев на месте, будто меня поймали с поличным. Сердце моментально сделало несколько ударов подряд, и я напряглась, вглядываясь в тёмный коридор, ведущий к входу.

— Ада, это Давид. Прошу, открой дверь. — Его голос звучал глухо, но достаточно уверенно, чтобы я не могла притвориться, будто ничего не слышала.

Моё удивление сменилось гневом. Его дерзость действительно поражала. Только сегодня я сбежала из его квартиры, ещё не остыв от унижения, а он уже здесь, на моём пороге, будто ничего не произошло.

Я беззвучно показала средний палец двери, словно она могла передать моё послание. Затем осторожно шагнула к дивану, стараясь двигаться как можно тише. «Может, подумает, что меня нет дома», — мелькнула мысль.

— Ада, я знаю, что ты дома. Я хочу всё объяснить, — вновь раздался его голос, полный мольбы.

Я замерла, прикусив губу, подняв взгляд на светильник, освещающий всю гостиную. Вот откуда он знает, что я здесь. Сердце сжалось от раздражения. Поймав взгляд на своей банке пива, я вдруг почувствовала, что мне нужно что-то крепче, чтобы выстоять этот вечер.

Его кулаки вновь ударили по двери, настойчиво, но без злобы. Он стучал так, будто боялся напугать меня, но не хотел отступать.

— Пошёл ты к черту, Давид! — выкрикнула я наконец, не скрывая в голосе злости и усталости.

Наступила короткая тишина, а затем его голос прозвучал вновь, тихо, но так, чтобы я точно услышала:

— Ада, пожалуйста, просто дай мне шанс объясниться.

Я закатила глаза, тяжело выдохнув. «Объясниться? После такого? Да лучше я часами буду слушать лекции по теории относительности, чем его жалкие оправдания.» С этими мыслями я подошла к выключателю и щёлкнула его. Гостиная мгновенно погрузилась в полумрак, только луна слегка освещала комнату.

Я знала, что он услышал звук моих шагов. Давид, скорее всего, сейчас стоял там, за дверью, и прокручивал в голове свои извинения, надеясь, что я поддамся.

Но я не поддамся.

Я направилась в ванную, чувствуя, как мои босые ноги мягко ступают по паркету. За спиной я услышала ещё пару ударов по двери, но уже менее уверенных. Его голос больше не раздавался, и это было почти победой.

За моей спиной внезапно распахнулась входная дверь с такой силой, что она размашисто ударилась о стену.

Я вскрикнула от неожиданности, инстинктивно зажмурив глаза прижимая руки к голове. Резко повернувшись, я увидела, как Давид стоял на моем пороге, его глаза, серые, почти прозрачные, полыхали яростью.

— Ты что, совсем с ума сошёл?! — ошарашено воскликнула я, чувствуя, как всё внутри сжалось.

Давид шагнул внутрь, захлопнув дверь с таким шумом, что отозвалась даже стеклянная ваза на полке. Я невольно попятилась назад, пытаясь осмыслить происходящее. Мысли вихрем рвали сознание: Что делать? Что делать? Этот вопрос, словно тревожная сирена, бил в голове, парализуя действия.

— Я просил открыть, — процедил Давид сквозь зубы, его голос звучал низко и угрожающе, словно рычание.

Он двинулся ко мне, и с каждым его шагом мне казалось, что комната становилась теснее. Я застыла на месте, как загнанный зверёк, чувствуя, как страх подкрадывается ледяной рукой к самому сердцу.

Он выглядел… пугающе. Как надвигающийся демон из кошмара, только что вырвавшийся из преисподней.

Не желая становиться узницей страха, я за долю секунды собралась с силами и побежала к кухне. Только одна мысль пробивалась сквозь хаос: Нож. Нужно добраться до ножа.

Я не успела сделать и пары шагов, как Давид сорвался с места, будто дикий кот, увидевший добычу. Его движение было таким резким и быстрым, что казалось, будто весь воздух в комнате сдвинулся вместе с ним.

— Куда собралась?! — выкрикнул он, почти схватив меня за руку.

Я дернулась в сторону, уворачиваясь, и на грани потери равновесия рванула вперед. Ещё пару шагов, и я влетела в стойку, ударившись бедром о твёрдую поверхность. Боль тут же отозвалась пульсирующей волной, но я проигнорировала её, подавив вскрик.

Не давая себе времени на размышления, я схватила первое, что попалось под руку. Серебристая сталь ножа сверкнула у меня в руке.

— Назад! — выдохнула я, резко обернувшись к нему с оружием наготове.

— Шшш… — Давид замедлился и поднял ладони в примирительном жесте, выпуская успокаивающее шипение. — Ты чего, милая? Я не причиню тебе зла.

Его голос был мягким, почти бархатным, но ноги упорно продолжали двигаться вперёд.

— Ещё шаг — и клянусь, этот нож окажется в твоей роже! — прошипела я. Пальцы судорожно сжимали рукоять клинка, ладонь вспотела, но я не позволила себе ослабить хватку.

— Ого! — Давид остановился на миг, вскинув брови. Его лицо исказила кривая ухмылка, обнажившая белые зубы. — Ты серьёзно? Я ведь просто хотел поговорить.

— Вломиться в мой дом — это называется «поговорить»

Мои руки дрожали, и мне было больно от осознания своей беспомощности. Но я продолжала держать нож ровно, стараясь убедить его — и себя — что способна на большее, чем просто угрожать.

— Положи нож, детка, — хриплым, будто уставшим голосом скомандовал он.

— Вон из моей квартиры! — выкрикнула я, а голос сорвался, поднимаясь на высокую тональность.

Давид выдохнул и опустил руки, будто

Смирившись с моим сопротивлением. Его плечи расслабились.

— Ладно, — пробормотал он, опуская голову на стоящую рядом кухонную стойку. — Я пытался.

Мои пальцы крепче сжали нож, когда он потянулся к стакану, стоящему на стойке.

Все мои чувства обострились, но я решила, что он просто хочет попросить выпить или сделать что-то, чтобы разрядить ситуацию.

Только вот он разрядил её совсем иначе.

Стакан для виски сорвался с его пальцев, стремительно полетел в мою сторону.

Я вскрикнула, вскидывая руки, чтобы прикрыть лицо.

Глухой удар разнёсся по комнате, когда стекло разлетелось о стену позади меня.

Острые осколки сыпанулись мне на плечи и пол. Холодные волны ужаса промчались по телу.

Но у Давида не было времени на паузу.

Пока я инстинктивно заслонялась, он сорвался с места. Его пальцы сомкнулись на моем запястье, в котором я держала нож. Сила удара заставила меня вскрикнуть, нож выскользнул из руки и грохнулся на пол.

— Ах ты… — Я не успела договорить, когда другой рукой он резко дёрнул меня за волосы.

Боль в коже головы вспыхнула огнём, и я потеряла равновесие, падая на кухонный пол.

— Ты сама меня вынудила, — прорычал он сквозь зубы, зажимая мою руку так, что пальцы немели.

Я металась, пытаясь высвободиться, но он был сильнее, намного сильнее.

— Теперь мы поговорим, — сказал он, низким, хриплым голосом, в котором звучала неумолимость, и резко двинулся вперед, волоча меня за собой.

Боль из-за вырванных волос вспыхнула с новой силой, горячие слёзы хлынули из глаз, застилая обзор. Мое рыдание переросло в громкие всхлипы.

— Отпусти меня, урод! — закричала я, захлебываясь слезами и гневом.

Мои руки судорожно метались, то царапая, то ударяя его по запястью, которым он намертво вцепился в мои волосы. Я пыталась высвободиться, ухватившись за его запутанные в прядях пальцы, но это было бесполезно — его хватка лишь усилилась.

Он тащил меня через комнату, как куклу, а я изо всех сил сопротивлялась. Одной ногой я зацепилась за ковер, сбивая его складками, а тело с глухим стуком ударилось о ножку дивана.

Протащив меня через гостиную, он, наконец, добрался до спальни. Я попыталась зацепиться руками за дверной косяк, но Давид лишь дернул меня за волосы сильнее, и я влетела в комнату.

Он резко поднял меня, хватив за лицо своей широкой, грубой ладонью. Челюсть заныла от силы его пальцев, сжимающих мою кожу, как тиски.

— Либо ты дашь мне то, зачем я пришел, либо я сделаю тебе больно, — прошипел он, зверски уставившись в мои глаза.

Его голос был тихим, но в нем звучало обещание, от которого кровь стыла в жилах.

Я почувствовала, как адреналин вспыхивает в моей груди и разливается по телу. Моя спина выпрямилась от злости, руки дрожали.

— Я лучше сдохну, — процедила я сквозь его стиснутые пальцы. Мои ногти впились в его кожу на руке, а в голове раздался оглушающий крик инстинкта:

«Не делай этого, не провоцируй его!»

Но действие уже вырвалось, резкое и отравленное ядом.

Я плюнула ему прямо в лицо.

Его глаза дернулись, мгновенно закрывшись от неожиданности, а затем он засмеялся — низким, рваным смехом, от которого мороз прошел по моей коже.

Он швырнул меня на кровать с такой

Силой, что у меня перехватило дыхание.

Пока он вытирал лицо тыльной стороной руки, я попыталась перекатиться к краю кровати, но не успела. Давид схватил меня за лодыжки, резко дернув назад, и я оказалась у самого края, снова под его контролем.

— Ты не убежишь, Ада, — сказал он, сжимая мои щиколотки так крепко, что боль прострелила ноги.

Я задыхалась от гнева и страха, осознавая, насколько наши силы неравны.

Его хватка была словно железный капкан, и каждый мой рывок лишь вызывал у него насмешливую улыбку.

И тогда в моей голове мелькнула мысль

— Одна из тех безумных идей, что рождаются на грани отчаяния. Все те часы, что я потратила на просмотр документалок и интервью о психологии маньяков, всплыли в памяти. Советы специалистов звучали как слабая, но всё же возможная стратегия: согласие может сломать хищника, заставить его потерять интерес.

Я сделала глубокий вдох и заставила себя замереть. Дрожь пробегала по моим рукам, но я напряглась, чтобы удержать их неподвижно. Медленно подняв глаза, я посмотрела на Давида.

— Хочешь меня изнасиловать? — произнесла я, стараясь, чтобы фраза прозвучала ровно, почти равнодушно. — Делай то зачем пришел и убирайся!

Мои слова оказались неожиданностью даже для самой себя. Это была игра на выживание, и я поставила всё на этот отчаянный ход.

Губы Давида растянулись в жестокой усмешке, обнажая клыки, его взгляд, пронизывающий и холодный, не отрывался от меня. Он сжимал мои ноги, его хватка была железной, не давая ни малейшего шанса на освобождение.

— Я здесь не за этим, детка, — его голос был низким и уверенным. Он замедлился, словно подчеркивая свою власть, затем добавил, — Но от твоего предложения я не откажусь.

Отпустив мои ноги, они безвольно опали на матрас.

Я чувствовала, как меня сковывает не только его физическая сила, но и его взгляд, который буквально врезался в меня. Я пыталась сохранить внешнее спокойствие, но внутри у меня все грохотало от страха и ярости.

— Тогда что тебе нужно? — я постаралась звучать холодно, но чувствовала, как самообладание покидает меня.

Давид не спешил. Его глаза сверкнули от какой-то непонятной удовлетворенности, прежде чем он медленно опустил руки к своему поясу.

Звук расстегивающейся бляшки разорвал тишину, и одним плавным движением он вытащил ремень, освобождая свои шлевки, словно это было частью какого-то спектакля, где он был главным действующим лицом.

Мое тело сжалось, будто готово было отразить удар от падения с огромной высоты. Давид начал двигаться огибая кровать, его шаги тяжело звучали в тишине, а его голос был тихим, но уверенным.

— Протяни руки, — слова прозвучали как приговор, резкий и жесткий, как трос, натянутый до предела.

— Еще чего! — сорвалось с моих уст, и я почувствовала, как остриё враждебности ударяет в воздух. Кажется, я почти забыла, какую роль собиралась сыграть.

Давид, не меняя выражения, приподнял бровь, как будто испытывая меня. Он подошел ближе, его глаза не отрывались от моего лица, и я почувствовала, как воздух между нами стал плотнее. — Я думал, мы договорились?

Я сглотнула, но не смогла подавить слабость, что прокралась в мое сердце. Сдерживая дрожь, я сжала кулаки и почти шепотом выдавила:

— Просто скажи, что тебе нужно, и я это сделаю. Не надо причинять мне боль…

— Руки, Ада, — снова потребовал Давид, не отрывая своих серых глаз от моих.

— Пожалуйста… — я опустила голову, не в силах сдержать слезы. Мои плечи задрожали, и я едва тормозила рыдания, которые вырывались наружу, как поток.

Он резко схватил меня за обе руки, дернул их к себе. Мгновение, и мои запястья оказались под его зажимом, а ремень, как стальной пистон, затянулся вокруг моих кистей, сжимая их до боли.

Мой плач стал неконтролируемой истерикой, вихрем, который захлестывал меня. Я рыдала, не в силах освободиться, сбежать, сделать хоть что-то. Каждое движение было — безнадежной борьбой с собственным телом, которое не слушалось.

Давид, по прежнему безмолвно, осторожно поднял мое зареванное лицо двумя пальцами за дрожащий подбородок.

В следующую секунду его рука с размаху опустилась на мое лицо. Пощечина была такой сильной, что мир перед глазами поплыл, а жгучая боль, словно кипучий поток, охватила все мое лицо.

От удара я потеряла равновесие, и моё тело упало на мягкую перину кровати. Удар был настолько сильным, что я не сразу поняла, что произошло. Воздух застрял в легких, я почувствовала, как мой мир будто сжался в одну точку, и на несколько секунд я выпала из реальности.

Только через мгновение я смогла наконец сделать глубокий вдох, который, казалось, разорвал мою грудь.

— Послушай меня, Ада, — произнес Давид, выдыхая, словно сбрасывая с себя всю накопленную агрессию. Он уселся на кровать рядом с моим парализованным от шока телом.

— Ты работаешь на «Аспид»? — спросил он спокойным, почти безразличным голосом, как будто это была самая обычная из возможных бесед.

В моей голове мысли начали формироваться, но они были обрывочными и туманными, как будто я хотела собрать осколки стекла. Я неуверенно попыталась сесть, поджав ноги, как если бы таким образом могла стать невидимой, исчезнуть из его поля зрения. Я чувствовала себя маленькой, беспомощной, как потерянный ребенок, который не знает, куда спрятаться.

— Я… я не знаю, что это такое, — выдохнула я, голос мой едва пробился через сдавленное обидой горло.

— Тогда зачем ты следила за нашим человеком и кому ты слила фотки, которые сняла в переулке? Спросил Давид все тем же спокойным тоном.

Мои глаза расширились от услышанного. Неужели последствия моего любопытства действительно могут быть такими серьезными. Страх захлестнул меня, и я почувствовала, как лед сковывает мои органы.

— Давид, прошу, поверь мне, — я начала говорить, голос дрожал от волнения, — Я клянусь, это было просто любопытство. Я не знаю тех людей, которых сняла в тот вечер. Умоляю, я не знала, что все так закончится. — слезы снова сыпались по щекам.

— Людей? — Его взгляд стал еще более настойчивым, он нахмурил брови и прищурился, как будто пытаясь разобраться в моих словах. — Сколько их было?

— Двое, там было двое мужчин, — затараторила я, проглатывая очередную порцию слез. — Один был очень высокий, кажется, в кожаной куртке. А другой был в белом или в каком-то светлом пиджаке. — Я судорожно искала в памяти хоть какие-то детали, мои глаза метались по комнате, как будто они пыталась найти хоть одно подтверждение моим словам.

— Покажи мне те фото, — скомандовал Давид, не отрывая взгляда от моего лица.

— У меня их нет, — выдавила я, еще сильнее разрыдавшись, не отрывая жалобного взгляда от Давида. — Кто-то пробрался в мой дом и стащил мой телефон, а на следующий день он снова оказался в квартире, но фото были удалены… Горькие слезы текли по моему лицу, словно они оплакивали нелепость моей версии.

Громко выдохнув, Давид поднял взгляд к потолку.

— Ада… — его голос звучал так, будто я была самым большим разочарованием в его жизни. — Ты думаешь, я в это поверю?

Он снова посмотрел на меня.

— Я клянусь, — рыдая, выдавила я, в надежде, что хоть как-то смогу достучаться до него.

Он развернулся ко мне и дернул меня за ногу с такой силой, что колено протестующе щелкнуло, и я скользнула по простыне, оказавшись на спине. Прежде чем успела осознать, что происходит, он перекинул ногу через мои бедра, оседлав меня. Тяжесть его тела словно цепи приковала меня к кровати, лишив всякой возможности двигаться.

— Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста!

— взмолилась я, рыдая, пытаясь хоть как-то оттолкнуть его связанными руками.

Моё сердце колотилось так сильно, что казалось, будто оно вот-вот разорвётся.

Я зажмурила глаза, молясь о чуде, желая исчезнуть, раствориться, стать крошечной. Громкий хлопок, словно удар грома, разорвал воздух. В тот же миг что-то тёплое и липкое окропило моё лицо.

Я резко распахнула глаза. Мир вокруг будто замер. Давид пошатнулся, его лицо исказилось, как будто он пытался понять, что только что произошло. На его рубашке темнело пятно, которое быстро расширялось, зловеще мерцая под мягким светом лампы. Он медленно опустил руку к груди, и пальцы коснулись раны.

— Чт… — прохрипел он, но слова оборвались. Его тело обмякло, и он рухнул на меня всей своей тяжестью.

Я боялась пошевелиться. Тишина резким ультразвуком пульсировала в моих ушах, оглушая. Тело Давида, неподвижное и тяжелое, давило на меня, перекрывая дыхание. Но внезапно эта невыносимая тяжесть исчезла. Я резко вдохнула, наполнив легкие воздухом, как утопающий, который наконец вынырнул на поверхность.

Надо мной возникла фигура. Высокий мужчина, наклонившийся так близко, что я могла рассмотреть его черты. Его карие глаза чайного цвета смотрели прямо в мои.

Не произнеся ни слова, он просунул одну руку под мою шею, другую под ноги. Его движение было настолько уверенным и точным, что я почти не почувствовала рывка, когда он поднял меня с кровати. Он вынес меня из спальни, спасая от кошмара.