Я пишу – значит, я живу

Коллектив авторов (2024)

Сборник «Я пишу — значит, я живу» объединяет современную поэзию и прозу, в которых авторы делятся своими размышлениями о жизни, любви, страхах и мечтах. Каждое произведение — это уникальный взгляд на мир. искренний и глубокий, открывающий читателю палитру человеческих чувств. Эта книга — для тех. кто ценит силу слова и ищет в литературе ответы на вечные вопросы. «Я пишу — значит, я живу» — манифест свободы творчества и искреннего самовыражения.

Фаддей Альхов

Проживает в окружении сосновых боров Марийского края, в городе Йошкар-Оле, что на берегу реки Малая Кокшага. Пишет под псевдонимом Фаддей АЛЬХОВ, который представляет собой аббревиатуру из настоящих имени и фамилии (Альфред Фадеевич Хобер).

Пробы пера состоялись в конце семидесятых годов XX века, но продвижение и становление творческого голоса началось 22 марта 2002 года, когда получила путёвку в жизнь небольшая книжечка, на которую сподвиг младший сын Павел. С тех пор поэзия стала главным делом и смыслом жизни.

В йошкар-олинских издательствах «Стринг» и «Сельские вести» увидели свет многие книги, среди которых:

«Вереница»;

«Они любили Родину свою»;

«Радость, опечаленная грустью»;

«Звёзды падают ввысь»;

«А гражданином быть обязан»;

«Мир живёт, как на вулкане».

В московских издательствах вышли в свет книги «Мелодии времён» («У Никитских ворот», 2015 г.) и «Вековые жизни кольца» (ИСП, 2018 г.). Творческая жизнь продолжается…

Древняя арба

Плетусь, как древняя арба,

За ишаком по горной тропке.

А в небе плещется судьба,

Как алкоголь в хрустальной стопке.

Над тропкой утренний туман

Клубами тянется с ущелья.

Скрипит арба, как истукан,

Роняя звуки утомленья.

И где-то там на спуск пойдём:

Ишак, арба и я за ними.

Вот так в движении живём,

Как листья, временем гонимы.

Отчего?

Отчего в грудь заползает грусть,

Отчего цепляется хандра?

И меня срезает, словно груздь,

Иль скриплю, как тополь средь двора.

Что-то закипает в нас не так,

Вирусы берут над нами верх,

Мысли обвисают, словно птах,

Будь то ворон или красный стерх…

Если веришь — наступает миг,

Прогоняешь ты хандру и грусть,

Разрубаешь узелок интриг,

И душа снимает тяжкий груз.

По-иному смотришь на людей,

Строже принимаешь их дела.

Не хватает в жизни нам друзей —

Чаще так звонят колокола…

Санкт-Петербургу 27 мая 1703 года!

В сиренях утопает Исаакий,

Весна купается в Неве.

Мелькают дни, извечные бродяги,

И кутаются шпили в синеве…

Великий город!

Детище России,

Тебя возможно только лишь любить!

Из века в век идут перипетии,

Но знает Русь, какой ей надо быть!

Тишина…

А тишина — у каждого своя:

Всё реже в лес, к ручью я выбираюсь,

Не так уж часто в рощу отправляюсь

Весною — слушать трели соловья.

Всё тише тишина и колея,

Я в них живу и в чём-то напрягаюсь,

Нередко близким чем-то восторгаюсь

И перемены вижу бытия…

То дождь, то снег, нередко холодит,

Но чаще их в окошко наблюдаю.

Рубиновые ягоды роняя,

Рябина привлекательно горит.

Неспешно жизнь пульсирует моя.

Шумлив наш город, тишину взрывая,

Воспринимаю, в чём-то отрицая,

А тишина — у каждого своя…

Этот мир

Столь неожиданной порой,

Когда её совсем не ждали,

Беда нахлынула тоской,

И разлились вокруг печали.

Плетутся тихие шаги

По взбудораженной планете,

И через всхлипы и глотки

Мы пребываем в чёрном цвете.

Помочь стараясь разделить

Всё то, что горем называют,

Жить по-иному — нам не быть,

Слова, как волны набегают.

Не все лишь сказаны слова,

Не отмахнуться от сомненья,

И слишком поздно в утешенье

Над домом ухает сова.

И продолжается движенье,

Несёт нас суматоха лет.

Мы — уязвимое творенье,

Но только так устроен свет.

Пламя рябинок

Приговорили их на слом —

Дома уходят в память.

И там, где сгинуло село,

Рябинок бьётся пламя.

Там рыщут ветры да снега,

Как волки в непокое,

Речушка там неширока

В объятьях камышовых.

И грустен птичий пересвист

Весеннею порою,

А днём осенним жёлтый лист

Прикроет всё родное.

Уходят дни и времена,

В них выживают люди,

А жизнь движением сильна —

Сквозь Гималаев груды.

Город

Тихий город над рекою,

Что-то есть в тебе такое,

Что меня к тебе влечёт.

Повстречались мы с тобою

В сентябре, златой порою.

Много лет ты — мой оплот.

Белый мех — зимой суровой,

Жарким летом — луг лиловый,

Выше всяческих красот.

Среди улиц есть такая,

На которой проживаю,

Где мои проходят дни.

А ещё — труды-заботы

На единственном заводе,

Пролетели и они.

А ещё — семья и дети,

Старые друзья, соседи —

Встречи, росстани порой.

Мы во времени шагали,

Что могли — всё отдавали

Для страны своей родной.

Жизнь дарила то и это:

И любовь, и боль нередко,

И цветы, и ковыли.

Солнце каждого рассвета

Брали мы, как эстафету,

Жизнь любили, дальше шли…

Ты мне дорог, город счастья,

В самой разной ипостаси,

И во времени — любом!

В переулке тихом, том…

Везувии сошлись

Ну почему, скажи на милость,

Что между нами приключилось,

Повис молчания фугас?

Какая муха укусила,

И нас об этом не спросила,

Огонь душевности угас?

Какая всё же закавыка,

Что после шока, после крика,

Нас оглушила тишина

И развела, как шторм на море,

Оставила двоих в укоре,

Как может только лишь она?

Ну почему, скажи, меж нами —

Меж скал прибрежных — бурунами

С шипеньем пенится волна?

Мы не спешим, чтоб объясниться,

Чтоб озарились наши лица,

А днями — тают времена.

Лежит причина в том какая,

Что узы давние взрывая,

Мы, как Везувии, сошлись,

И со своей, друг, колокольни

Глядим на мир самодовольно?

Водой сквозь сито — тает жизнь…

Новолуние

По лунной орбите

Восходит луна,

— Вы, сударь, не спите? —

Спросила она.

О, как ей ответить?

Кивнул головой,

И строки вот эти

Легли предо мной:

Лунный шар во тьме ночной

Пробирается сквозь тучи,

Как челнок в волне морской —

Неожиданный попутчик.

Шар плывёт, а я лежу

На раскинутой постели

И на лунный шар гляжу,

Оба в этом преуспели.

Друг на друга мы глядим,

Расстоянье не смущает.

Ночь безмолвна, мы не спим,

И стихи душа слагает…