Рецидивист 2. В законе

Deadnoser (2024)

Ему триста лет. Он проклят, но бессмертен. Он идёт по жизни, нарушая божественные и человеческие законы. Иначе, его ждет непереносимая боль и страдания. Он — «одинокий волк», вечный преступник-рецидивист. Но он ничего не может с этим поделать. Ей тридцать. Она — ревностный служитель закона. Честная, принципиальная, непримиримая к преступникам. Но в душе она глубоко несчастна и одинока. Их пути сходятся, а судьбы переплетаются, закручиваясь сложным узлом. И случается так, что неисправимый преступник помогает честному следователю раскрывать самые запутанные преступления… Это захватывающая история о борьбе за справедливость, о тайнах и загадках, которые скрываются за повседневной рутиной и кажутся неразрешимыми.

Глава 1

1755 г.

Курляндия.

Рогервик.

Каторжанский острог.

Каморка Каина в бараке для состоятельных каторжан была совсем маленькой, все пространство которой занимала лежанка, с чистым и опрятным матрасом, небольшой стол у крохотного окна и обшарпанный большой сундук для вещей, используемый Ванькой вместо лавки. Однако, несмотря на крохотные размеры каморки, главным преимуществом являлся тот факт, что её не нужно было делить с кем-нибудь еще.

А вот об условиях содержания обычных каторжников, не имеющих за душой, коль сколько-нибудь серьезных капиталов, Ванька старался не думать. Ибо никакими условиями там и не пахло! Благо, что за свою «сыскную» деятельность Каин умудрился сколотить неплохой капиталец. А что, деньги-то не пахнут! Там подмазал, тут подмаслил… И на каторге можно устроиться с каким-никаким комфортом! А если еще и вовремя подкармливать местное начальство, тоже не страдающее обостренным обонянием, можно и вовсе забыть о непомерном казенном уроке и жить, так сказать, в свое удовольствие… Если можно так о каторге сказать.

Каин сидел на лежанке и от вынужденного безделья разглядывал свое отражение в маленьком ручном зеркале. Его вид на сегодняшний день гарантировано испугал бы любого добропорядочного гражданина, настолько он был страшен: вырванные ноздри, всклоченная густая брода, клейменные щеки.

Ванька зачесал назад отросшие волосы, закрывающие лоб до самых бровей, открывая для обозрения еще одно клеймо — украшающую лоб литеру «В». Некоторое время Ванька внимательно его рассматривал, поворачиваясь к тусклому свету, падающему в каморку из окна, то одним боком, то другим.

— Точно светлеет! — наконец произнес он охрипшим от волнения голосом. Ибо такого чуда попросту не могло быть! Ведь свести с кожи экзекуторское клеймение не удавалось еще никому.

Ванька слегка сдвинул зеркало и перенес свой взгляд на густую бороду, которой зарос едва не по самые брови. Раздвинул волосы, стараясь получше разглядеть заклейменные литерами «О» и «Р» щеки. Ему с трудом удается разглядеть клеймение — литеры сделались едва видимыми.

Каторжник отложил зеркальце и взял со стола щепку с нанесенными на нее несколькими зарубками. Он вставил щепку до упора в нос и прихватил её пальцами у остатков ноздри. Вынув мерило, Каин ножом сделал новую зарубку — она оказалась на чуть-чуть, но ниже предыдущей. Лицо Каина посветлело, и он довольно улыбнулся.

Наши дни.

СИЗО №…

— Так у тебя ноздри вырванные отросли? — спросила Ольшанская.

— А по мне не видать? И да, вспомни слепого старца, прозревшего лишь от одного прикосновения к амулету — шаманской святыне.

— Ну… да, глупость сказала, — согласилась Ольга. — Но ведь тот старец сразу излечился, а тебе почему несколько лет потребовалось? — задала она очередной вопрос.

— Старец тот не простым был человеком, ох не простым! — произнес Каин. — Такие люди напрямую силой амулета пользоваться могут. А мне для этого годы потребовались. Много позже я тоже слегка научился этим управлять… Помнишь фокус?

Каин вытянул вперед руки. Прямо на глазах изумленной Ольшанской на Ванькиных руках начали проявляться многочисленные татуировки.

— Так-то, Ольга Васильевна!

Ольшанская оторвала глаза от рук Каина и от неожиданности подалась назад, едва не свалившись со стула: с противоположного конца стола на нее смотрел и ухмылялся каторжник с вырванными ноздрями, клеймеными щеками и лбом.

— Правда, красавец? — спросил Ванька.

— Фух! — выдохнула Ольшанская. — Напугал! Краше в гроб кладут!

— Мне рассказывали, что, когда я ласты склеиваю — все дефекты возвращаются, — поделился Каин секретом с Ольгой.

— А ты, разве, не бессмертный? Ты умирал?

— Не бессмертный, — усмехнулся Ванька. — Просто я постоянно воскресаю… А убивали меня не раз — много у меня доброжелателей было. Причем, что интересно: за всю мою трехсотлетнюю жизнь, первый раз меня завалили только в двадцатом веке. Хотя нравы семнадцатого — девятнадцатого веков куда как жёстче были!

— Слушай, Каин, убери все это… — попросила Ольшанская, стараясь не смотреть в изуродованное лицо заключенного. — Сделай, пожалуйста, как было.

— Вуаля! — Каин с видом заправского мима провел рукой по своему лицу — дефекты исчезли.

— Спасибо. А что было после? Ну, когда ты заметил происходящие с тобой изменения?

— Я понял, что надо рвать когти — чтобы не спалиться. Я кинул «сладкую косточку» рудниковому начальству — они поспособствовали моему переводу на каторгу в Сибирь. На этапе я бежал. Забрал по пути приготовленную для такого вот случая, нычку, и затихарился в одной дыре — ждал полного восстановления. В «подполье» я сидел довольно долго, время от времени меняя место дислокации. У меня уже отрасли ноздри, шрамы от кнута исчезли без следа, как и каторжанские клейма, но я выжидал, надеясь, что со временем никто не узнает во мне столь широко известного на Руси Ваньку-Каина…

1770 г.

Российская Империя.

Москва.

Наряженный состоятельным купцом Каин шел по улице мимо харчевни, в которой когда-то давно «обмывал» с Камчаткой свою первую, заработанную неправедным ремеслом, копеечку. Внешний вид харчевни совсем не изменился за пробежавшие годы. Поддавшись неожиданно нахлынувшему приступу ностальгии, Каин отворил знакомую дверь и вошел внутрь.

В маленькой невзрачной забегаловке, так же, как и прежде, стояло всего лишь три стола. У стойки откровенно скучал корчмарь, чем-то неуловимо напомнивший Каину толстого Власа. Ванька уселся за стол и жестом подозвал к себе хозяина.

— Что прикажете подать, сударь? — осведомился корчмарь у единственного на данный момент посетителя.

Каин толкнул по столу мелкую монетку, она покатилась к корчмарю. Тот её ловко поймал и засунул в карман слегка замызганного передника.

— Выпить, закусить, — произнес Ванька. — На твое усмотрение.

Хозяин забегаловки отвернулся, собираясь идти на кухню, но Каин остановил его неожиданным вопросом:

— Слушай, уважаемый, а бывший хозяин — Влас, тебе кем приходится? Уж очень ты на него похож.

Корчмарь расплылся в широкой улыбке:

— Так дедом и приходится.

— И как он?

— Так помер. Уж лет двадцать, как похоронили, — ответил корчмарь.

— Да, давненько я тут не бывал… — Корчмарь ушел, а Каин тоскливым взглядом посмотрел на улицу сквозь маленькое окно.

Перед его внутренним взором словно разворачивались цветные картинки из прошлого:

— босоногий мальчишка стоял рядом с торговцем калачами и с завистью поглядывал на богато одетого купца-покупателя, которому торговец «отпускал» связку свежих баранок.

Мальчишка помимо воли облизнулся и сглотнул слюну — он жутко голоден.

— Слышь, малец, хочешь копеечку спымать?

Мальчишка резко обернулся — за его спиной Камчатка.

***

— мальчишка с недовольным видом шел по подворотне.

— Эй, малец! — В небольшой темной нише стоял, прислонившись спиной к стене Камчатка. В руках у вора медная монетка, которую он ловко гонял костяшками пальцев. Щелкнув ногтем по монетке, Камчатка бросил её мальчишке:

— Лови — честно заработал!

Ванька смотрел на летящую и переворачивающуюся в воздухе монетку, и в последний момент поймал её. Разжал пальцы — на его ладони вместо обещанной копеечки целый пятачок.

***

— Ванька и Камчатка сидели за накрытым столом в харчевне с кружками в руках.

— Ну, шобы дело общее сладилось… Камчатка стукнул краем своей кружки о кружку Каина.

— Штоб сладилось!

***

— Брось… меня… Один… уйдешь… — хрипел тяжелораненый Ванька, которого Камчатка тащил по лесу на своем горбу.

— Не дрейфь, Ванька, погуляем еще на воле!

***

— распахнулась дверь в застенок Следственного приказа, и солдаты заволокли в пыточную Камчатку с заломленными назад руками. Лицо вора все в кровоподтеках и ссадинах. Камчатка с трудом поднял голову и увидел старого друга.

— Ванька, ты? — просипел Камчатка. — Это… ты меня… сюды сосватал?

— Я, Камчатка, я.

— Я ж тебя как брата родного… Будь ты проклят, Иуда!

— Ты попутал, Камчатка: не Иуда я, а Каин!

Из уголка Ванькиного глаза выкатилась одинокая слезинка и медленно покатилась по щеке.

— Натворил же ты делов, Ванька-Каин, — глухо произнес вор.

Отерев ладонью слезинку и, не дожидаясь Корчмаря, он встал из-за стола и вышел из корчмы.

Уже смеркалось, когда Каин добрался до интересующего его места на старом московском кладбище. Он неторопливо шел меж могильных крестов и надгробий с обернутой в рогожу лопатой, заброшенной на плечо. Возле одной из могилок Каин остановился и оглянулся по сторонам.

Никого не заметив, он подошел к старому покосившемуся кресту и воткнул лопату у его основания. Когда ямка опустилась на глубину коленей лопата звякнула, напоровшись на какой-то твердый предмет. Ванька откинул лопату в сторону и продолжил разгребать землю руками, освобождая большой чугунок, набитый монетами и драгоценностями.

Вытащив чугунок на поверхность, Каин пересыпал его содержимое в мешок, и закопал ямку. Утрамбовал мягкую землю ногами и, забросив мешок за спину, отправился восвояси.

И уже на следующий день он катил по столбовой дороге в дорогой карете, оставляя за собой клубы пыли. Вольготно развалившись на мягком кожаном сиденье, одетый в дорогой камзол Каин, скучая, пялился в окно — его карета оставила позади дорожный знак с надписью «Ростов». В городе карета подъехала ко входу постоялого двора «Боярский» и остановилась. Из кареты вышел Каин и скрылся внутри постоялого двора. Кучер, соскочивший с козел кареты, снял с запяток средних размеров чемодан и потащился вместе с ним в помещение постоялого двора.

Наши дни.

СИЗО №…

— Вскрыв старую нычку, я решил, от греха подальше, переехать в Ростов — там меня точно никто не знал. В Ростове я решил заняться своим образованием — к тому моменту я до сих пор не умел ни читать, ни писать. Деньжата у меня были — я нанял лучших ростовских учителей. Я прилежно изучал счет и письмо, получил начальные знания по физике, истории и естественным наукам. Особенно меня занимала механика и инженерное дело. Я тебе уже рассказывал, Ольга Васильевна, чтобы проклятие надолго оставило меня в покое, нужно было «взять приличный куш». А с набирающей популярностью в состоятельных кругах модной новинкой — хранить ценности в железных ящиках со сложными запорами — которые позже стали называться сейфами, вероятность взять этот самый куш, зависила от того, сможет ли вор вскрыть тот самый хитромудрый замок…

1779 г.

Российская Империя.

Ростов.

В помещении слесарной мастерской мастера Грюнвальда в живописном беспорядке среди верстаков и столов были разбросаны слесарные инструменты. На большом столе покоился, разобранный «по винтикам и болтикам», большой металлический ящик, покрытый искусной инкрустацией и литьем. Рядом с железной конструкцией над деталями запирающего её замка «колдовал» мастер-немец Ганс Грюнвальд, уже немолодой лысеющий мужчина с резкими чертами лица, и общей худобой.

Каин стоял рядом, склонившись над разложенными на столе деталями вычурного замка ручной работы и наблюдал за уверенными движениями немца.

— Ви изволите sehen э-э-э видеть, херр Пенькофф, — пояснял с жестким немецким акцентом мастер, смешивая русские и немецкие слова, — совершенно новий конструкций verschluss э-э-э запор англичанин мастер Роберт Баррон. Ich kaufte выставка Лондон.

Каин изумленно поцокал языком, перебирая детали замка:

— Хитро придумано, Ганс. Несколько язычков. Чтобы дверца открылась, нужно чтобы все язычки поднялись на определенную высоту.

— Я, — кивнул Грюнвальд. — Ошень надежный констуктион.

— Да, чтобы такой открыть — нужно повозиться. Можно? — спросил Ванька разрешения,

— Я, я. Конечно. — Грюнвальд сдвинулся в сторону.

Каин занял его место, ловко собрал замок, прикрутил его к железному ящику и запер на ключ. Ключ он отдал мастеру Грюнвальду:

— Подержи-ка, герр Грюнвальд. Попробую справиться без ключа.

Грюнвальд взял ключ и с сомнением посмотрел на Каина:

— Херр Пенькофф, это es ist unmöglich! Невозможно!

— Вот мы сейчас это и проверим, — невозмутимо отозвался вор.

Каин достал из-под стола сумку, поставил её на стол и открыл. Вытащив из сумки набор собственноручно изготовленных отмычек, Каин принялся ковыряться ими в скважине замка.

Грюнвальд не мешал Каину — он с интересом наблюдал за его работой, покачивая головой и облизывая языком узкие губы. Сложный замок новейшей конструкции недолго сопротивлялся усилиям Каина — он щелкнул, и дверца железного ящика распахнулась. Ванька отошел в сторону, демонстрируя Грюнвальду внутренности ящика.

— Делов-то! А ты, Ганс, говорил…

Грюнвальд ошеломленно смотрел на Каина, а затем начал хлопать в ладоши:

— Du bist ein Zauberer… Э-э-э русски… Маг! Волшебник! Умный Hände… руки.

Каин довольно улыбнулся, складывая отмычки в сумку:

— У нас говорят: мастер — золотые руки.

— Я, я! Золотые… Э-э-э херр Пенькофф, я готов предложить контракт… Согласен на любой твой условий. Таких замочных дел мастеров ich habe mich nicht getroffen… не встречать.

— Спасибо, Грюнвальд! Но откажусь — не бедствую. А замки… Как бы тебе это сказать? Для меня это увлечение… Даже больше — настоящая страсть. Так что, если приобретешь еще какой замок новой конструкции — зови. Попробуем его на прочность!

Жаль, ошень жаль, герр Пенькофф! — расстроился немец. — Твой золотой руки — нет цена! Если передумаешь — предлошение в сила.

Каин слегка наклонил голову, прощаясь с Грюнвальдом, забрал со стола свою сумку и пошел к выходу из мастерской.

— Нет цена? — бубнил он себе под нос. — Всему есть цена, герр Грюнвальд… Только в силах ли ты рассчитаться?

Взявшись за ручку двери Каин бросил взгляд на свои руки, слегка покрытые красноватой сыпью.

Наши дни.

СИЗО №…

— Так я и жил — изучал замки, а после — бомбил сейфы, «подкармливая» шаманское проклятие…

— И что, ты не попытался с ним разобраться? С проклятием? — спросила Ольшанская.

— Опять обижаешь, Ольга Васильевна! В поисках способа снять проклятие я объездил практически весь мир. Где только не был: и в Индии, и в Африке, и в Египте. И ни-че-го! Попадались и ведающие люди, не только шарлатаны. Но и они от моей «печати» бежали словно черт от ладана! Так продолжалось почти столетие, пока в середине девятнадцатого века я не повстречал одного очень сильного медиума…

Нат. дорога через парк к Замку князя Чавчавадзе — день

1860 г.

Российская Империя.

Тифлис.

Родовой замок князя Чавчавадзе.

Каин правил лошадьми сидя в открытом дорогом кабриолете, ехавшем через небольшой парк к виднеющемуся впереди замку. Рысаки, запряжённые в повозку, процокали по замощенному природным камнем шикарному замковому двору с огромным бассейном и ухоженным розарием и остановились у подножия мраморной лестницы, ведущей в замок.

К кабриолету мгновенно подбежал вышколенный слуга, которому Каин бросил поводья. Отряхнув от пыли модный сюртук, Ванька легко поднялся по лестнице к замку. У дверей его встретили одетый в богатую «золоченую» ливрею лакей и довольно-таки молодая женщина с печатью какой-то загадочной отрешенности на лице. Каину узнал её — Елена Блаватская — широко известная в аристократический кругах, как медиум, спиритуалист и экстрасенс.

На крыльце Каин остановился, почтительно поклонился Блаватской и поцеловал ей руку:

— Разрешите представиться, князь Баюшев, Семен Семенович…

Напряженное лицо Блаватской, пытающейся вспомнить Каина, разглаживается:

— Так мы же с вами никогда не встречались, милейший Семен Семенович! Вы приятель генерала Суражева — он мне о вас говорил. Просил любить и жаловать.

— Так точно, Елена Петровна, так точно, как любит говаривать наш незабвенный Пал Евгеньич.

Блаватская рассмеялась — Каин достоверно изобразил голосом командные нотки генерала Суражева.

— Да, Пал Евгеньич неисправим! Что в казарме, что на балу — одно слово боевой офицер! — произнес Каин.

— За что и любим этого неутомимого и громогласного вояку, — согласилась Блаватская. — А вы у нас проездом?

— Да, проездом. Гостил у нашего незабвенного генерала. От него и услышал о вас и о ваших, поистине необычных способностях. Не удержался и попросил замолвить за меня словечко… Не прогоните?

— Ну что вы? — добродушно произнесла Блаватская. — Мы всегда рады гостям! Пойдемте, я вас провожу. Сеанс спиритизма скоро начнется.

Блаватская взяла Каина под руку, и они покинули замковое крыльцо.