Интеграция

Tея Либелле

После переезда в другую страну меняется ее жизнь. Она одинока. За ней по пятам крадется депрессия. Друзья-коллеги согревают ее рабочие дни и будни. Но неожиданна, как дождь, встреча с любимым. Его тайна. Их любовные качели. И что же будет? А будет свадьба.

Глава 4

Сегодня у меня была невеста. То есть у нее была я. Выезд на дом в 6 утра, конечно, оплачивался двойным тарифом. Я так люблю эту работу. Часто думаю, на месте клиентки могла быть я. Ощущение праздника и красоты начинается с расчесывания волос. У кого-то они густые и жесткие, у кого-то тонкие и легкие, как пух. Собирать и те, и другие нелегко. Для этого существуют разные методы. Мне предстояло справиться с прочными кучеряшками и мелкими завитушками. Невеста хотела все выпрямить. Вот такое необычное желание. Пришлось потрудиться. Немцы вообще умеют удивлять. К примеру, к выпрямленным рыжим волосам прилагалось коротенькое платье невесты и белые футбольные бутсы. Да-да, настоящие, с шипами. Она оказалась ярой поклонницей футбола. И будущего мужа выбрала из фанатов местной команды «Арминия».

После всех ее разговоров я все же решила пойти на футбол. Муж Санти Роман, когда узнал, что у меня есть билет, пришел в восторг от идеи пойти вместе. Он с трудом достал два билета и ждал этот матч как уикенд. Была с ними возможность побывать в спорткафе и познакомиться с болельщиками поближе. Роман и Санти были завсегдатаями и имели абонемент.

— Вот и не знаю, как быть, — закручивала я на палец длинный розовый хвост Вертихвостки, потягивая в кресле густой кофе после сытного обеда. — Идти на стадион или остаться с тобой под теплым пледом и тупо посмотреть фильм.

— Марго, — тревожно зазвонил телефон, — можно я к тебе приеду?

На том конце связи Санти плакала.

— Приезжай, — я отложила крысу в сторону и пошла убирать ее в хлам разгрызенные опилки в клетке.

— Придется тебе, дорогая моя, сидеть на месте. Санти тебя пугается, когда вдруг ты появляешься из ее кармана или неприлично шаришь в ее сумке. Невоспитанная ты, крыса моя… Невероятно, Санти живет с приемным ребенком, дочкой Романа, имея свою родную, и уживается как-то… А тебя терпеть не может, — бурчала я, отправляя Вертихвостку в клетку. Она не хотела и царапалась. Я прикрикнула и заперла дверцу. Крыса смотрела на меня черными глазами-горошинами не моргая. Мне было ее жаль.

В выходной я позволяла себе не убирать разбросанные вещи. Могла принести полотенце из ванной и оставить в столовой на диване. Могла составить чашки от кофе в мойку и не мыть. Могла, раздевшись в спальне, раскидать свое нижнее белье по комнате и не париться, порядок это или плохая привычка. Поэтому сейчас перед приходом Санти у меня включилась реактивная скорость для уборки. Немцы не понимают такого попустительства в графе «Порядок». Он возведен у них в ранг закона. И Санти не исключение, хоть родилась в России. Это у них в крови.

Роман и Санти познакомились при трагических обстоятельствах. И той, и у другого супруги свели с жизнью счеты. У Романа жена приняла смертельную дозу антидепрессантов после рождения дочери, через два года. Послеродовая депрессия. Неприятие ребенка, шумовые галлюцинации, моббинг со стороны свекрови, на которую свалились все хлопоты по уходу за родившейся малышкой. Роман теперь всегда включает свет, возвращаясь домой в темное время суток. Он нашел свою жену мертвой, вернувшись домой под утро из пивнушки, где отмечали день рождение друга.

У Санти история еще хуже. В пятнадцать лет ее изнасиловал местный нарик из уличной банды. Тихо подкараулив на улице, когда та возвращалась с посиделок девочек-подростков, вечно недовольных родительским воспитанием. Пригрозив, что все всем расскажет, он принуждал ее к сожительству, а потом и заставил уйти из дома. Заставил жить с собой, бросить школу. Но ее рабство, к счастью, быстро закончилось. Однажды она нашла его повешенным на кухне. Думая, что он еще дышит, Санти пришлось снимать его из петли на глазах у дочери двух лет. Чтобы как-то спастись от стресса, Роман, зная Санти, предложил ей съехаться и воспитывать детей вместе. Вот такая история.

— Не могу я так жить больше, — забралась с ногами на мой диван Санти. — Он ни во что меня не ставит. Грубит. Обрывает на полуслове, не выслушав. Верит всему, что навыдумывает Ляля. Говорит, дочь не может ему врать. А моя Ксюша мне, значит, может. Говорит, ты свою одеваешь лучше, а за моей перестала следить. Да я за всеми перестала, просто моей моя мама покупает красивые вещи, а его мама его дочери сплошной колхоз покупает. Кто ж виноват. Сама знаешь, я в последнее время с салоном совсем зашилась. Ковид еще этот. Столько клиентов растеряла. Педикюр вообще держался на стариках. Они из страха заболеть перестали ходить. Надо было перестраиваться в работе. Домой поздно прихожу, в этом он прав, конечно.

— Эх, Санти, — обняла я подругу. — Вот у меня ни своих детей нет, ни приемных. И Романа нет. Никого. Даже парня нет, как здесь говорят, бойфренда. Только крыса. Давай выпьем! У меня есть португальский портвейн! Это, конечно, не крымская мадера, но настроение поднимает.

Санти передернула плечом. Не похоже было, что она против, но и особой радости в ее глазах я не прочла. Все же как-то надо было разрядить обстановку.

— Я вот что хочу знать, — уселась я рядом и поставила бокалы перед собой. — Что там происходит в спортивном кафе? Зачем нас туда Роман после матча пригласил?

— Знаешь, там интересно. Это футбольный клуб «Арминии». Там история с момента создания команды, все их достижения и неудачные игры. Знаешь, как называют эту команду в неформальной обстановке? «Лифт»! Это из-за их пиковых побед и резких поражений. Там собираются все обсудить матч, обсудить новости бундеслиги и просто других повидать, да себя показать. Как у нас, у русских, говорят.

Санти смягчилась, и я поняла, что воспоминания о том кафе согрели ее.

«Надо идти», — подумала я и налила еще бокалы.