Это продолжается минуту, две, три – и вот мы уже не без злорадства наблюдаем, как постепенно на
лице тёти самоуверенность сменяется неверием, а затем уже и хмуростью.
Над ним нависало
лицо тёти, которая без устали делала селфи на станции.
Лицо тёти оставалось непроницаемым.
Да что же со мной такое?! Заморгала, потому что
лицо тёти начало расплываться и мир снова исчез – два раза подряд!
В итоге я всё же намекнула, что могу получить новую работу, и при виде разочарованного выражения на
лице тёти испытала лёгкие угрызения совести.
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: малодетность — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Сознание прорезает острое, как бритва, воспоминание, и перед моим мысленным взором предстаёт
лицо тёти.
Я, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех, выглядывала из-за веток, стараясь рассмотреть бледное
лицо тёти, заламывающей в истерике руки.
На секунду на
лице тёти промелькнула тень растерянности.
Я представил
лицо тёти, которое видел множество раз на картинах и миниатюрах дома.
Но признание вылетело само собой, и я немедленно пожалела об этом, потому как по
лицу тёти внезапно промелькнуло совершенно чужое, хищное выражение – глаза сощурились, губы сжались в тонкую линию.
Лицо тёти страшно размывается – кажется, она вот-вот заплачет…
Стоило мне гаркнуть в
лицо тёте последнее слово, как сердце моё тут же оледенело от ужаса перед той ответственностью, которую я сам был готов на себя взвалить.
– Ладно, – согласилась я, и
лицо тёти засияло.
На хмуром до того
лице тёти растянулась улыбка.
– Ты… ты не посмеешь! –
лицо тёти побагровело.
Бледное, застывшее меловой маской
лицо тёти…
Выражение
лица тёти сделалось печальным. И сострадательным.
Открыла рот, чтобы отказаться… и закрыла. Потому что увидела
лицо тёти. Светящееся. Озарённое светом надежды. И все мои злые слова застряли в горле.
Судя по спокойному
лицу тёти, та ничего не знала.
– Чего не завтракала? Случайно, не заболела? Ты как-то выглядишь странно? – на
лице тёти отразилось беспокойство.
Я не поняла, что выражало
лицо тёти – отвращение или усталость? Она просто поставила банку на полку, развернулась и вышла.
Она как сейчас помнила заплаканное
лицо тёти и сердитые глаза её мужа.
Сквозь тени событий
лицо тёти проступало всё чётче, всё улыбчивее.
На
лице тёти застыло такое дикое беспокойство, что мне даже на мгновение стало стыдно за свои мысли. А потом я заметила брошенный на телефон нервный взгляд.
– А вот и моя помощница! – румяное
лицо тёти просияло от улыбки, как только я подошла к той самой палатке.
Ночь, монастырь, встревоженное
лицо тёти в тёмных одеждах.
Нежное
лицо тёти, всегда слабо окрашенное по-утреннему робким, едва разгорающимся, но так и не способным разгореться до конца румянцем, было необычно тонким.
В идеале
лицо тёти должно быть расслабленно, а улыбка – быть естественной.
Печальное, уже увядшее
лицо тёти со следами былой красоты стояло перед мысленным взором девушки и лишало её остатков душевного равновесия.
Потом были остановки, людей в вагоне становилось всё меньше. А мы ехали дальше и дальше. Я видела на
лице тёти тревогу. Мне было очень страшно.
Мальчик открыл рот, чтобы запротестовать, но что-то в
лице тёти подсказало ему, что именно в это утро лучше подчиниться, и он с несвойственной ему покорностью двинулся в прихожую.
При этом выражение продолговатого надменного
лица тёти оставалось нейтральным.
– Я надеюсь, ты не звонила в больницы и морги снова? – спросила я, видя на
лице тёти упрямую решимость.
И ведь даже смотреть не на что, кроме смазливой мордашки! –
лицо тёти забавно сморщилось.
– Надо отправить за ним, – повторила я, потому что
лицо тёти прояснилось, и у меня словно прибавилось сил.
Казалось, что каждая черта
лица тёти отражала её надменность и высокомерие.
В первом ряду увидела обеспокоенное
лицо тёти и своих двоюродных сестёр. За трибуной стоял церемонемейстер и нервно переступал с ноги на ногу.
Так прошёл час или два, я начала нервничать и постоянно оглядываться, выискивая
лицо тёти.
По выражению
лица тёти было понятно: жалеет о неудачно выбранном времени для визита.
Туда никого не впускали, но когда приоткрывалась дверь, чтобы вынести таз с окровавленной водой или принести чистые перевязочные бинты, я всякий раз видела мертвенно бледное
лицо тёти – похожее на маску, с чёрными провалами глаз.