Цитаты со словом «тема»

Если вы желаете удержать человека от какого-нибудь поступка, заставьте его разговориться на эту тему: чем больше люди говорят, тем меньше у них склонности действовать.

Долгая жизнь и слепота — хорошая иллюстрация к теме «художник и время».

Нет другой темы, кроме Непознанного, в чем бы я испытывал вдохновение и о чем мог бы писать. Жизнь никогда не интересовала меня настолько, насколько бегство от жизни.

«Творчество есть творчество из ничего, то есть из свободы. Критики приписывали мне нелепую мысль, что творчество человека не нуждается в материи, в материалах мира. Но ничего подобного я никогда не утверждал. Творческий акт человека нуждается в материи, он не может обойтись без мировой реальности, он совершается не в пустоте, не в безвоздушном пространстве. Но творческий акт человека не может целиком определяться материалом, который дает мир, в нем есть новизна, не детерминированная извне миром. Это и есть тот элемент свободы, который привходит во всякий подлинный творческий акт. В этом тайна творчества. В этом смысле творчество есть творчество из ничего. Это лишь значит, что оно не определяется целиком из мира, оно есть также эманация свободы, не определяемой ничем извне. Без этого творчество было бы лишь перераспределением элементов данного мира и возникновение новизны было бы призрачным. Меня беспокоила и интересовала более всего тема, как из небытия возникает бытие, как не существовавшее становится существующим.»

«Уже сейчас технология передачи сообщений позволяет расширить человеческие возможности восприятия и воздействия до масштабов всего земного шара. Различие между перемещением материальных объектов и передачей сообщений, в теоретическом плане, не является принципиальным или непреодолимым. Однако эта тема затрагивает глубинные вопросы человеческой индивидуальности и требует определения того барьера, который отделяет одного человека от другого, что является древнейшим вопросом, стоящим перед человечеством». (Человеческое использование человеческих существ: Кибернетика и общество)

Ваша слабая сторона, отрицательное начало, подтачивающее все Ваши удачи, все счастливые Ваши подступы и живые вступления к теме, это Ваши частые, почти постоянные переходы от фигур и метафор, основанных на действительно существующих ощущениях, к игре разнозначительными оттенками слова, к голой словесности, к откровенному каламбуру. Неужели и в этом виноват только я? Неужели Вы не замечаете разрушительного, обесценивающего действия этого элемента, подрывающего, подтачивающего все Ваши добрые достижения тем вернее, что почти всегда Вы начинаете Ваши длинные, зачастую растянутые стихи с обрисовки действительно виденного или пережитого, а когда этот неподдельный запас истощится (тут бы и кончить стихотворение), приписываете к нему многословное и натянутое каламбурное дополнение, производящее впечатление рассудочной неподлинности.

Конечно, такие марафоны проводились не часто, но они были. Я подсчитал, что за одиннадцать месяцев службы в армии провел в лесу больше ста дней. Финляндия полна лесов: ими покрыто 70 процентов территории страны. У меня было ощущение, что я побывал возле каждого дерева ... Кроме того, теперь мне до конца жизни есть о чем поговорить с любым финном. Некоторые даже считают, что это главная причина всеобщей воинской обязанности в стране: надо дать финнам неисчерпаемую тему для разговоров за пивом. Общее несчастье их объединяет. Служат они с отвращением, но потом с удовольствием об этом вспоминают.

Big Brother is not watching you, Big Brother is testing you. Однако тестомания и есть залог косности, отречения от свободы. Вам больше не предлагают абы что, ведь это 'рискованно' — вдруг вам не понравится! Вот так и убивают новизну, оригинальность, творчество, мятеж духа. Результаты налицо. Наши клонированные судьбы… Наша сонная одурь… Одиночество в толпе… Полнейшее безразличие к уродству. Нет, это не рядовое совещание. Это конец света на марше. Нельзя одновременно прогибаться под мир и менять его. Когда-нибудь в школах будут изучать тему «Самоуничтожение демократии».

Модель проста. Собственность страны − собственность её граждан! Эту собственность трудом своим и создавших. Всех! А не кучки избранных. Вот базовая идея. Да, это у нас, в России, они дикие, циничные, жадные, бездарные, эти избранные! в крови, как правило, по уши, и вообще ничего, кроме отвращения, вызывать у нормального человека не могут; в цивилизованных же странах они могут быть рафинированные, утончённые, культурные, образованные, щедрые, умные, воспитанные, обаятельные!.. да какие угодно! − но это ровным счётом ничего не меняют. Какие бы они умные и обаятельные ни были − с какой стати они владеют тем, что должно принадлежать всем? И то, что они такие умные и всепонимающие − только усугубляет ситуацию. Понимают, что это глубоко аморально по сути, но − не делятся ведь, тем не менее! Крохами только. В лучшем случае. С барского стола. Собственно, эта идея социальной несправедливости общества будоражила умы людей с незапамятных времён. Ведь в современном обществе вполне достаточно сейчас уже средств и ресурсов, что все жили хорошо. Так почему всё же некоторые до сих пор живут плохо? Ясно же, что это неправильно. Несправедливо! И что надо с этим что-то делать. Но что? До сих пор это было совершенно непонятно. Все насильственные методы перераспределения, такие замечательные в теории, на практике оказывались абсолютно неэффективными и в конечном итоге тупиковыми. (Все эти социализмы-коммунизмы.) Нужно было что-то принципиально другое. МММ − это и есть это принципиально другое. Финансовый, ненасильственный, инструмент перераспределения имеющихся в обществе ресурсов. Дать всё бедным, не отнимая ничего у богатых. Накормить всех пятью хлебами! Какая из стран максимально приближена, мне трудно сказать. В силу недостаточного знакомства с предметом. Скандинавские страны, насколько мне известно. Впрочем, повторяю, я не совсем в теме.

Ведь что такое болтливость, как не отсутствие скромности — с одной стороны, а с другой — самоуслаждение примитивным процессом самообнаружения. Эгоистическая природа многословия ничуть не уменьшается от того, что это многословие иногда на серьезную тему: гордый человек может толковать о смирении и молчании, прославлять пост, дебатировать вопрос, что выше: добрые дела или молитва.

Я очень часто слушала за всё это время игру Александра Николаевича, так как он почти всегда оставался после урока и садился за рояль. Это было отдыхом для него, как он говорил. Я так живо помню большую анфиладу чуть освещённых комнат, большой зал в полумраке, у самого рояля маленькая лампочка с бронзовым рефлектором, освещающим клавиатуру, и мечтательную тонкую фигуру Скрябина. Необыкновенно задумчиво звучала первая тема второй части 3-й симфонии, постепенно звуки росли, расширялись и доходили до огромного подъёма. Меня часто поражало его лицо, когда он играл. Видно было, что он забывал всё окружающее и уходил своей мечтой куда-то, глаза смотрели вдаль, как будто поверх всего, и по лицу блуждала какая-то странная блаженная улыбка. Я так помню его лицо в такие минуты.

Кларк полагает, что будущее фантастической литературы — в космосе, что это единственная для неё тема. А я убежден, что нельзя написать ничего серьезного, если не обращаться к современному социальному опыту большого числа писателей и читателей.

Homo sapiens в массе, представляет собой более отвратительное зрелище, чем чуть ли не все остальные виды животных. Загон с лошадьми или молодыми быками производит впечатление могучей, нервной грации, тогда как это скопище коленчатой, бесцветной, как у альбиносов, распростертой на песке плоти напоминает больную фантазию художника-сюрреалиста на анатомические темы.

В «Шинели» и в «Превращении» герой, наделённый определённой чувствительностью, окружен гротескными бессердечными персонажами, смешными или жуткими фигурами, взывающая к состраданию человечность присуща обоим. В «Докторе Джекиле и мистере Хайде» её нет, жилка на горле рассказа не бьётся . Да, Стивенсон посвящает немало страниц горькой участи Джекила, и всё-таки в целом это лишь первоклассный кукольный театр. Тем и прекрасны кафкианский и гоголевский частные кошмары, что у героя и окружающих нелюдей мир общий, но герой пытается выбраться из него, подняться над этим миром, сбросить маску — выйти из шинели или карапакса. Аттерсоны, Пулы, Энфилды преподносятся как обыкновенные, рядовые люди; на самом деле эти персонажи извлечены из Диккенса и представляют собой фантомы, не вполне укорененные в стивенсоновской художественной реальности, так же как стивенсоновский туман явно выполз из мастерской Диккенса, дабы окутать вполне обыкновенный Лондон. В сущности, я хочу сказать, что волшебное снадобье Джекила более реально, чем жизнь Аттерсона. Фантастическая тема Джекила-Хайда по замыслу должна была контрастировать с обыкновенным Лондоном, а на самом деле контрастируют готическая средневековая тема с диккенсовской. И расхождение это иного порядка, чем расхождение между абсурдным миром и трогательно абсурдным Башмачкиным или между абсурдным миром и трагически абсурдным Грегором.

Тема, которую он подчёркивает в большинстве своих работ, заключается в том, что машины будут когда-нибудь такими же как человек, Homo sapiens, а, возможно, и будут превосходить его. Г-н Лем имеет почти Диккенсов гений, отчётливо понимая трагедии и комедии будущих машин; смерть кого-то из его андроидов или компьютеров повергает читателя в скорбь.

Быть интеллектуалом — значит задавать себе множество вопросов, не находя на них ответа. Ты можешь посвятить всю свою жизнь какой-то идее - и все равно возвращаться домой в одиночестве...

Автора вызывали так часто, будто хотели отвлечь его от работы над другой оперой.

Роман — это движение, потому что в нём есть изложение идей и ситуаций, которые следуют друг за другом, сталкиваются, теснятся.

Ноты — это лишь искусство записывать идеи, главное — это иметь их.

Ищите людей, разговор с которыми стоил бы хорошей книги, и книг, чтение которых стоило бы разговора с философами.

Современную прозу возглавили женщины, пишущие детективы. Это несерьезно. Они ведут себя с читателями, как с мужьями: им важнее не понять его, а создать ему настроение.

Никогда не следует исчерпывать предмет до того, что уже ничего не остается на долю читателя, дело не в том, чтобы заставить его читать, а в том, чтобы заставить его думать.

«Таким образом, машина может сгенерировать сообщение, а сообщение может сгенерировать машину». (АО Бог и Голем: Комментарии по вопросам, в которых кибернетика затрагивает религию)

Книги нужны, чтобы напомнить человеку, что его оригинальные мысли не так уж новы.

Когда я изучал в Гарварде музыку, то была большая проблема: нам нужно было писать хоровые произведения в стиле Брамса и Мендельсона, что под конец очень угнетало, поскольку ты понимал, насколько хорош Брамс и насколько плох ты.

Чтение хороших книг — это разговор с самыми лучшими людьми прошедших времен, и притом такой разговор, когда они сообщают нам только свои лучшие мысли.

«Вы не можете быть приняты в английском обществе». (На семинаре, студент не ответил на вопрос, 1980 год)

Часто бывает, что, только подавив в себе вопрос «почему», мы обнаруживаем важные факты; которые затем, в ходе нашего исследования, ведут к ответу. (471)

На вопрос: «Чему вас научили все ваши духовные искания и практики?», писатель Олдос Хаксли ответил: «Я ограничусь всего четырьмя словами: постарайтесь быть немного добрее».

У Каверина почти во всех его вещах начало лучше середины. Скоро надоедает автору собственный сюжет.

Маркс не был хорошим математиком. Он все время путался в цифрах и формулах, его трудовая теория стоимости не слишком содержательна, но, в сущности, я интерпретирую Маркса, и Маркс интересен мне как классический экономист.

— В чтении нужна обязательно глубокая заинтересованность и личностью автора и его рассказом, от читающего нужна какая-то окрылённость, творческий порыв.

Перестав быть спорной, мысль перестаёт быть интересной.

Невада мне понравилась. Простор! И практически никто не задаёт вопросов.

Литературная работа при серьёзном к ней отношении — очень трудная работа.

Я часто обращаюсь к научной фантастике, потому что эта литература располагает необходимым для меня набором художественных приемов, близких сюрреализму.

«Я провожу Недели Уединённых Размышлений по два раза в год — откладываю в сторону все другие дела и усиленно обдумываю наиболее сложные технические и коммерческие проблемы компании.»

Литература во всех её видах — не что иное, как тень доброй беседы.

Если ваше изложение неинтересно — это потому, что неинтересна ваша мысль; если оно ограничено, то это потому, что ограничены вы сами.

Сначала всегда обнаруживают факты, а не теории. Теория складывается среди прочего в ходе дискуссии.

Какое-то количество хорошей литературы будет всегда, но вот вопрос: кто будет ее читать?

Лишь сказанное — важно, все остальное — пустые разговоры.

С первых рассказов я хотел писать фантастику, не имеющую ничего общего с космическими кораблями, далеким будущим и тому подобной чепухой... научную фантастику, основанную на настоящем.

«Один человек пишет роман. Один человек пишет симфонию. Крайне важно, что один человек сделает фильм».

Как в политике одно меткое слово, одна острота часто воздействует решительнее целой демосфеновской речи, так и в литературе миниатюры зачастую живут дольше толстых романов.

Факты истории интересуют нас только в том случае, если они вписываются в наши политические убеждения.

«Каждый человек в любой момент времени должен знать, чем он занимается». (На одном из семинаров.)

Отказываясь от беседы с журналистами, можете быть уверены: пообщавшись с ними впервые, вы увидите репортаж о разговоре на первой полосе издания.

Ложные знания хуже откровенного незнания, ибо в последнем случае хоть понимаешь свое положение. Не потому ли нас так раздражают наводящие вопросы детей?

Оригинальнейшие писатели новейшего времени оригинальны не потому, что они преподносят нам что-то новое, а потому, что они умеют говорить о вещах так, как будто это никогда не было сказано раньше.

Есть лишь два типа писателей. Одни, более популярные, говорят с читателем; вторые, менее удачливые, — с самими собой.

«Мы объясняем людям, что, если никто не смеялся хотя бы над одной из их идей, возможно, они недостаточно творчески подходят к работе»(Джанет Лоу: говорит Билл Гейтс)

К сожалению, учебники пишут не лучшие специалисты. А насчёт того, что в школе об этих проблемах говорить рано... Главное, чтобы не было поздно.

Те, которые надеются стать философами путем изучения истории философии, скорее должны вынести из нее то убеждение, что философами родятся, так же как и поэтами, и притом гораздо реже.

Секрет журналистики: писать так, как говорят люди. Не обязательно то, что говорят, но ничего такого, чего бы не говорили.

У меня нет круга общения, я редко выхожу из дома, не поддерживаю старых знакомств и терпеть не могу пустопорожних разговоров.

История — это роман, который был, роман — это история, которая могла бы быть.

Жизнь без споров была бы очень скучна. Всё, что живёт, взывает к обсуждению.