Стрела Габинчи

Алекс Орлов, 2010

Иногда мечты воплощаются, правда, не всегда так, как о том мечталось. Это испытали на себе два шестнадцатилетних жителя средневекового города, затерянного то ли в прошлом, то ли в чьем-то будущем. Увлеченные рассказами о дальних странствиях и путешествиях, они неожиданно оказались обвиненными в преступлениях, которых не совершали. Прачкин сын — Клаус и кухаркин сын — Ригард бегут из ставшего вдруг враждебным города в не менее враждебный и трудный для выживания окружающий мир. Теперь им предстоит кормиться лишь своими трудами и защищаться своими силами, продолжая бесконечное путешествие поневоле.

19

С первыми лучами солнца над убежищем стали виться мухи. Они садились Клаусу на лицо, заставляя его отмахиваться и прятаться в вороте куртки. Однако это лишь добавляло мухам азарта, и они не отставали от Клауса до тех пор, пока он не поднялся и не сел, чтобы оглядеться.

Рядом храпел Ригард, и утренние мухи ему совершенно не мешали.

Клаус сбросил с себя ветки, выбрался из ямы, служившей приятелям убежищем, и подошел к высокой ели справить нужду.

Вокруг, радуясь солнцу, пели птицы, но Клауса ничто не радовало. Ему предстояло как-то налаживать жизнь, ведь возвращаться в город было нельзя.

После скорого двухсуточного марша, который приятели совершили, чтобы не попасться в руки тем, кто, возможно, был послан по их следу, ноги слегка побаливали.

Поначалу они шли по дорогам без опаски, но потом случайно заметили солдат лорда Ортзейского — раньше, чем те увидели беглецов.

Перепугавшись, приятели ушли в непроезжую местность и двинулись по узким тропинкам, отчего их путь становился путаным и слишком длинным.

— Эй, Клаус, я жрать хочу! — крикнул из ямы проснувшийся Ригард. — Сил уже нет терпеть!

Он выбрался из убежища и поскреб всклокоченную голову.

— Сегодня я попытаюсь поймать рыбу, — пообещал Клаус и, приведя в порядок штаны, достал из кармана куртки намотанный на щепку конский волос.

— Что это? — спросил Ригард, подходя ближе.

— Это конский волос, я его на дороге нашел.

— И что ты им будешь делать?

— Сделаю петлю, пойдем ловить вьюнов.

— Вьюнов? Да тут до реки миль пять будет!

— Мы не к реке пойдем, а к озеру — до него меньше полмили станет. Это там, — сказал Клаус, указав на густой ельник.

— Откуда ты знаешь, что там озеро?

— Лягушек слышал, да и крачки озерные оттуда прилетали.

— Ишь ты. — Ригард покачал головой. — А я ничего не заметил.

— Это понятно. Ты на готовое привык, а для меня река много значила. Я, как воды натаскаю, обычно снова на реку возвращался и рыбачил. Когда на сомика, а когда просто петлей.

— Такой же? — спросил Ригард, следя за тем, как ловко Клаус вяжет узелки на конском волосе.

— Да. Только дома делал из шелковой веревочки. Она и вяжется проще, и подлиннее будет. Ну все, идем, заодно и помоемся.

— А чего мыться-то? На свадьбу, что ли, едем?

— Ну хотя бы пот смыть, мы же двое суток, почитай, на ногах.

— Что двое суток, я помню, за это время мы только щавеля поели да пару голубиных яиц выпили, — пожаловался Ригард, шагая за Клаусом, который безошибочно шел к озеру, видя и слыша то, что Ригард не слышал и не видел.

В городе его образ жизни значительно отличался от жизни Клауса, вся работа его сводилась к тому, чтобы встретить мать возле дома бургомистра и помочь ей донести до дома объедки с господского стола, а иногда одежду или обувь, которая не годилась домочадцам бургомистра, но была в хорошем состоянии.

Иногда, если болел закупщик, Ригард бегал на рынок или ездил на осле в ближайшую деревню, чтобы выгадать в цене, тогда за какие-то два дня удавалось заработать серебряный полуталер. Но такое случалось редко.

— Даже не знаю, как мать теперь без меня обходится, — сказал Клаус и вздохнул. — И кто ей воду таскать будет?

— Так она только на себя работать будет, тебя-то кормить не надо, — утешил приятеля Ригард.

— Ну… Тоже верно, — согласился Клаус. — Нужно, как обустроимся, подать им в город весточку.

— Эх, и где же мы обустроимся?.. — вздохнул Ригард и сбил ногой мухомор.

Озеро, к которому они вскоре вышли, растянулось мили на полторы, заполнив некогда бывший здесь глубокий овраг. Вдоль заросшего камышом берега плавали дикие утки, в ряске сновали лягушки, а распустившиеся над черной водой лилии нервно вздрагивали, когда их стеблей касались медлительные сомы или стремительные щуки, искавшие в зарослях поживу.

— Рыбы тут много, — сказал Клаус, останавливаясь на берегу.

— Это ты по кругам на воде определил?

— Нет. На том берегу несколько рыбачьих мостков, видишь?

— Не-а.

— Ну и неважно. Если мостки имеются, значит, рыбаки сюда часто ходят.

— И наведут на нас солдат лорда…

— Не наведут. Рыбаки по вечерам приходят или с раннего утра.

— А сейчас чего делают?

— В поле, наверно. Кстати, в случае крайней нужды мы можем и в батраки податься, — сказал Клаус и стал спускаться к воде, вспугивая из травы кузнечиков.

— Да ты в своем уме? Как Эдгар с Дирком, что ли?

— Да, как Эдгар с Дирком.

— Я дерьмо коровье вычищать не буду! — решительно заявил Ригард.

— Твоя воля, — пожал плечами Клаус и стал раздеваться, бережно укладывая одежду на траву. — Только они за деньги работают, а ты скоро будешь готов даже за еду дерьмо чистить. Только представь — вареная картошечка, да политая свиным салом со шкварками и жареным луком. А потом еще толстый ломоть сыра, такой, что из него масло сочится… А еще хлеб от свежего каравая, с корочкой. Представил?

— Да… — признался Ригард и судорожно сглотнул.

— А теперь представь кучу навоза, которую нужно перекидать в тачку и вывезти на огород, а потом можно помыть руки, и милости просим к столу. Каково?

Ригард шумно вздохнул. Перед такой яркой картиной он коренным образом изменил свое мнение и был готов перекидать пять куч навоза, не то что одну.

Клаус разделся до подштанников и стал заходить в воду, раздвигая перед собой высокий камыш.

— Стой тут да смотри в оба, когда рыбу начну выбрасывать.

— А чего на нее смотреть?

— Чтобы обратно в воду не ускакала…

— Ага, понял. А есть что, сырую будем?

— На другую пока не заработали.

Клаус сделал еще шаг, и стена камышей за ним сомкнулась.

— Как вода-то? — спросил Ригард.

— Холодновата, конечно, особенно в камышах… Но дальше потеплее будет…

Чтобы видеть Клауса, Ригард поднялся повыше и стал смотреть, как его приятель поймал руками несколько стрекоз и, выйдя на чистую воду, побросал их в качестве приманки.

Через пару мгновений приманка была съедена, но Клауса это, как показалось Ригарду, нисколько не расстроило. Он не спеша разматывал свою петлю из конского волоса.

Наконец снасть была разложена и заведена в воду, после чего Клаус подбросил еще одну стрекозу.

Ригард замер. От исхода этого мероприятия зависело, поест он сегодня или нет.

Вот Клаус резко подсек и выдернул добычу из воды. Черный вьюн, искрясь на солнце и извиваясь, словно змея, пролетел над камышами и упал в траву. Ригард бросился к нему с берега и перехватил беглеца возле самой воды — вьюн ползал на удивление быстро.

Не успел Ригард сладить с первым, как Клаус предупредил его о следующем:

— Лови, Румяный, он большой!

Второй вьюн оказался в два с половиной фута длиной и фунта полтора весом. Он шлепнулся у берега, и, пока был оглушен, Ригард оттащил его в небольшую песчаную ямку, где уже находился первый.

— Румяный, окунь! Берегись его жабер!

Крупный окунь шлепнулся на траву, перекатился на открытое место и забился, поднимая фонтаны песка. Помня о предупреждении, Ригард ухватил его за хвост и потащил в ямку.

За неполный час Клаусу удалось надергать с десяток разных рыбин, а затем он сплавал к другому берегу, чтобы сорвать полдюжины крупных цветков лилии.

Вернувшись обратно, он выбрался из воды и стал снимать прицепившихся к подштанникам пиявок.

— Еще немного, и они бы выпили твою кровь! — запаниковал Ригард, который видел пиявок второй раз в жизни.

— Не шуми, опасаться нужно тех, которые забрались в штаны, а эти — ерунда, — сказал Клаус, снимая пиявок и бросая обратно в озеро.

— А зачем ты цветов набрал? Продать, что ли, думаешь?

— Их можно есть, Ригард. Ты мыться-то будешь?

— Нет, я туда ни за что не полезу. Эти пиявки — ужас.

— Если не станешь мыться, я тебя кормить не буду. Вон там, чуть дальше, спуск без камышей и дно песчаное, иди и помойся.

Сопротивляться Ригард не стал и пошел мыться. Отчасти он был благодарен Клаусу за его руководство, ведь дома им распоряжалась мать, а здесь, оказавшись вдали от привычной обстановки, он не мог так сразу привыкнуть к самостоятельности. К тому же подчиняться Клаусу вовсе не зазорно, просто удивительно, как много интересных и нужных вещей умеет делать прачкин сын. И рыбу ловить конским волосом, и щавель находить, и озера определять. Узнав о талантах приятеля больше, Ригард стал чувствовать себя куда увереннее, чем в начале их бегства.

Пока Ригард мылся и по совету приятеля стирал обмотки глиной, Клаус поднялся по берегу и собрал щавеля и дикого лука.

— Ну и что теперь? — спросил его Ригард, когда прополосканные обмотки сушились рядом с сапогами, а сам он издавал запах полыни и водорослей, из которых, также по совету Клауса, делал себе мочалку.

— Рыбу станем разделывать.

— Без ножа?

— Без ножа. Нож можно из камышины сделать, сейчас я тебе покажу.

Клаус сорвал сухую камышину, расщепил ее обломком ракушки и распустил сухую трубочку на несколько тонких, как костная пилка, лезвий.

Рыбу приятели почистили раковинами от ракушек, у Ригарда получалось не очень хорошо, хотя дома чистить рыбу ему приходилось часто.

— С мамашей-то каких рыб чистил? — спросил Клаус, отмахиваясь от надоедавшего слепня.

— Его милость господин бургомистр карпа очень уважает. Особенно тушенного в сметане. Ох, не могу вспоминать, живот подводит!

— Цветок скушай, полегчает, — посоветовал Клаус. — Обери лепестки и оторви стебель, остальное можешь есть.

Ригард не мог дольше терпеть голод и, последовав совету приятеля, съел один за другим два цветка лилии.

— Ну и как тебе? — спросил Клаус, заканчивая разрезать рыбу.

— Болотом воняет, но есть можно. Даже сытость какая-то появляется…

— Ну вот, теперь покушаем сырой рыбки со щавелем и диким луком.

— И часто ты ее так ел? — спросил Ригард, когда Клаус отошел помыть руки.

— Сырую никогда не ел. Я ее обычно запекал в листьях дикого хрена.

— Ну давай, начинай первым, а я за тобой прилажусь.

И они начали есть, сначала немного морщась, а затем все быстрее, обильно сдабривая сырую рыбу щавелем и диким луком.

— Откуда ты столько всего знаешь, Клаус? — спросил Ригард, когда они наелись до тяжести в животах.

— Я же на реке все время, а там у городского берега много приезжих из порта. Пока галеры на погрузке или на ремонте, моряки без дела шляются, а если денег нет, то дальше реки делать нечего. Вот и пьют червивку, пекут брюкву и хвастают кто во что горазд. Они мне много чего рассказывали, а когда пьяные, так еще и перебивают друг друга. Вот я постепенно и образовался по их наукам.

— И кто бы мог подумать, что это нам так скоро пригодится, — сказал Ригард.