Персона нон грата. Полная версия

Александр Семёнович Брейтман

Из событий частной жизни сложился некий сюжет: от романтизма безмятежной юности времён брежневского застоя – к горбачёвской перестройке с её ожиданиями и надеждами, и далее – к путинской двадцатилетке стабильности, возрасту «ума холодных наблюдений» и познания собственных заблуждений.«…с отвращением читая жизнь мою… я строк печальных не смываю» написал Пушкин почти два века назад в своём «Воспоминании». Нам есть чему поучиться у великих. Я своё дело сделал. Теперь пусть судит читатель.

Перст судьбы

Если мальчик из хорошей еврейской семьи не играет на скрипке («чтобы всегда иметь верный кусок хлеба»), он идёт во врачи, на худой конец — в учителя. Я имею сказать, что среди моих многочисленных родственников — это, примерно, 50 на 50.

На скрипке я не играл, но читал, много и беспорядочно, а так же имел склонность к публичному произнесению речей. Значит — в учителя. Но любимая нами тётка, давно и успешно учительствующая, сказала: «Зачем мальчику эта головная боль за такие деньги? Инженер, вот что нужно для жизни». Про школьную головную боль я что-то знал и был согласен, а вот про инженера как-то полной уверенности не было.

Перед тобой жизнь, и кто скажет, как надо? Чей голос должен быть услышан? Твой собственный, неуверенный и запинающийся, или убедительно-ясный, как у многомудрой тетки? Торг казался неуместным. Сменив либерализм длинных волос а`la Beatles (результат многоходовых комбинаций той же тётки) на правильные косые виски выпускника советской школы, я пошёл в инженеры. В железку (тогдашний ХабИИЖТ, теперь ДВГУПС), сдав алгебру на «три», физику — на «четыре» (!?), а сочинение — на «два» (!!), я не поступил. Как говорится, Бог шельму метит. Не надо гневить судьбу и, уж тем более становиться поперек…

Проработав на стройке год учеником плиточника-мозаичника с получением второго разряда и как-то там объехав на кривой козе военкомат, я подал на учителя. Правда, и здесь были свои заковыки. С одной стороны, мальчики на филфаке — большая редкость. Да и те, что называется, из-за угла пыльным мешком трахнутые. В школе же, на учительстве, и того хуже. С другой стороны — куда девать «инвалидность» по пятому пункту (дискриминацию по национальному признаку) при наличии негласно установленного госпроцента на зачисление. Превысить — себе же на голову. Такая вот партийная загогулина.

Как-то мне с затаённой нелюбовью бывшего зека к власти поведал по пьянке один знакомый работяга: «Партийная жизнь сурьё-ё-ёзная, заду-у-умчивая». Но, как известно, пока дурень думкою богатеет, судьба правит свою колею. В назначенный день был оглашён список поступивших. В числе семи «мальчиков» из ста зачисленных абитуриентов названы были (видимо, результат тяжёлого административного компромисса борьбы за чистоту рядов и необходимости) Винников и Брейтман. С присвоением почетных 99 и 100 мест, мы, Саша Винников с не совсем удобным отчеством Аронович, будущий мэр Биробиджана и губернатор Еврейской автономной области, что само по себе не так уж и мало; и ваш покорный слуга, будущий скромный философствующий профессор, что само по себе не так уж и плохо, радостно обнаружили себя в прекрасном цветнике, половина которого — деревенские девчонки, принятые по разнарядке местной власти.

Дабы поставить точку и уже не возвращаться в своём повествованию к этому, не скрою, важному, но не главному для меня вопросу, приведу одно недавно по случаю возникшее соображение, само собой как-то сложившееся в несколько стихотворных строк:

Ах, скажите, скажите скорее,

Где же, русские, ваши евреи?

Где их скрипки звучат отныне:

В Тель-Авиве? Нью-Йорке? Берлине?

Где они, в русской школе учившие?

Где врачи, вас от хворей лечившие?

Где еврейские мамы и дети? —

Напишите! Скажите! Ответьте!…

Где ж они, что вчера были рядом?

Или это России не надо?!

Но тогда, в начале 80-х, такие вопросы и не могли возникнуть. И не только по цензурным соображениям. Скорее от того, что у нас у всех, несмотря на все заковыки и загогулины советской власти, была одна Родина — Россия, без разделения на «историческую» и «по факту рождения».

Как и все нормальные люди, диплом о высшем образовании я получил по окончании института, но предыдущие школьно-дошкольные и дворово-лагерные опыты — мои главные университеты.