Бегство от реальности Саймона Рейли

Анастасия Калямина (2024)

Саймон обещал себе, что справится, постарается смириться и жить дальше. Только вот у него это совсем не получается. Наверное, потому, что он даже не пытается выбраться из болота уныния. Саймон научился притворяться спокойным, научился не реагировать на чужие слова… Но как жить с разъедающей пустотой в сердце, он не знает. Апатия слишком большая, и окружающие почти не вызывают никаких эмоций. Кто сказал, что время лечит? Но кое-что в этом мире еще в состоянии его встряхнуть. Например, странные вандалы, посмевшие украсть тело принцессы. А если не все потеряно и Карси еще можно спасти? Но что для этого нужно сделать? Отправиться в другой мир? Пересечь реальность? Чуть не стать ледяным изваянием? Сразиться с драконом? Найти озеро вечной жизни? Или потерять свою личность, а может, и душу.Вторая часть серии «Сны и реальность».

Глава 1. Праздник, которого нет

Когда мне плохо — я начинаю молчать. Мне проще, запереть боль в себе. Не причинив вреда другому. Плевать, что она медленно жрёт меня изнутри.

15 июня. Обычный летний день. И погода хорошая, солнечная, даже не ветреная…

Саймон лежал в кровати, устремив взгляд на луч солнца, вяло скользящий по подоконнику, не пытаясь сфокусироваться. Он чувствовал себя не бодрее, чем этот луч. Почему новый день не поленился настать? Зачем что-то делать и существовать.

Так странно — быть живым. Набором из клеток, у которого есть сознание.

Саймон не мог уснуть всю прошлую ночь, да и не пытался. Так продолжалось неделями.

Прошло уже больше полугода, с того момента как жизнь потеряла смысл. С того злополучного дня, перечеркнувшего всё и разрушившего его локальную Вселенную.

Сегодня Карси должно было исполниться восемнадцать…

Саймон с комом в горле отвернулся к стене и зажмурился, глотая слёзы. Ему казалось, что их уже не должно остаться, что за полгода можно уже привыкнуть. Но — нет. Хотелось колотить по стене кулаками, кричать, злиться. В носу щипало, и парень заморгал.

В дверь постучали.

Оказалось, не заперто, и вошёл его отец, быстрый, словно выпущенная стрела.

— Уже час дня! — воскликнул Мартин Вейс, шире раздвигая занавески, создававшие своего рода потёмки. Ему нравилось, когда в комнате светло.

— Ну и что, — проговорил Саймон в ответ, не оборачиваясь и пряча голову под одеяло. Холод стены проникал в душу. Да и не хотелось, чтобы отец видел…

"Снова вставать, существовать. Зачем? Каждый раз надеяться, что смогу уснуть навсегда"

— Ты так всю жизнь проспишь… — сказал Мартин Вейс, повернувшись к окуклившемуся сыну.

— Ну и что, — снова последовал ответ. Саймону не хотелось выныривать из своего кокона. Лучше лежать и прокрастинировать, ведь ничего полезнее в его жизни уже не сделать.

Мартин Вейс чуть не сказал что-то сказать насчет подготовки к последнему экзамену, но решил эту тему не поднимать. Он ведь понимал, почему сын сегодня особенно хандрил.

— Саймон… — Барон осекся, потеряв мысль.

— У Карси день рождения, — сообщил Саймон дрожащим голосом, уткнувшись лбом в холодную стену. Его волосы лезли в глаза, но парень даже не пытался их укоротить. А одна из черных шпилек съехала и колола кончик уха. Ведь Саймон их не снимал даже когда шел спать. Ему казалось, что эти две заколки Карсилины немного успокаивали. Совсем чуть-чуть.

— Знаю… — Мартин Вейс смутился, ведь именно про это он и собирался сказать, но было и еще кое-что. — Почти все уже собрались.

— Зачем? Отметить промежуток времени, в котором её больше нет? — Саймон надеялся, что голос звучал твердо и не показывал тех слёз, которые он пытался сдержать. Но ошибался.

Отец чувствовал себя лишним здесь, в комнате, но не собирался выходить.

Рядом с дверью висел настенный календарь, открытый на июне, все числа были грубо зачёркнуты, на бумаге проглядывали дыры.

Саймон делал так в начале каждого месяца, открывал новую страницу календаря и замазывал её чернилами. Если на душе тяжело и пусто, пусть так же будет и в календаре.

Мартин Вейс стоял, молча смотря на сына, а Саймон решился высунуться из убежища. Затем, присев, бережно поправил две черные шпильки в волосах. Взлохматил светло-пепельные волосы, смахнул челку, чтобы в глаза не лезла, и встал с кровати, сбросив одеяло на пол, затем воззрился на отца.

— Ты придешь? — в тоне барона Вейса явно слышался намек, что Саймона все ждали. Хотя, трудно представить, что Лоритта IV будет хотеть личного присутствия юного чародея где-либо, где находилась она. Парень старался не показываться на глаза королеве Листона, и ту это вполне устраивало. Хоть он еще и не перебрался из Дворца Фротгертов в особняк Барона Рейли аля Вейса. Даже странно, что бабушка Карсилины не выселяла его, особенно после случившегося.

— Это всего лишь мишура, — он нервно прошелся взад-вперед по комнате, в своей дурацкой синей пижаме с пингвинами. Она являлась единственной не черной вещью из его гардероба, которую Саймон еще носил. Ведь Карси тогда принимала участие в покупке. (Половину вещей Саймон даже сжег, когда был не в себе после Нового Года)

Саймон казался Мартину Вейсу чем-то вроде пороховой бочки. Барон постоянно пытался тщательнее подбирать слова, чтобы её не поджечь.

— Я знаю, тебе кажется это бессмысленным. Но ведь, это ее праздник. И, отмечая дату, мы, таким образом, показываем, что еще помним Карсилину…

Барон был сразу же перебит. Саймон мог понять всё, но только не это:

— Можно было тихо, а не звать толпу журналистов, — парень старался говорить твердо, но чувствовал, как внутри ползло ядовитое раздражение, готовое вылиться дерзостью в сторону отца. — Чья это идея была? Твоя? Неужели думаешь, что я им покажусь?

Он сжал кулаки и отвел взгляд. Саймон никогда не выйдет к прессе и не станет рассказывать про то, что случилось, потому что не хотел, чтобы внутри отмычкой ковырялся весь мир. А это было его собственное, спрятанное глубоко.

Кому Саймон мог рассказать о своих переживаниях? Может, записать в личный дневник, как советовал психотерапевт? Но даже бумаге такое доверять не хотелось. Пусть сидит внутри и гложет, как опухоль, разъедает словно кислота. Его скорбь. Его горечь и боль.

— Люди должны лучше знать свою принцессу, не находишь? — Мартин Вейс попытался ему улыбнуться, словно это действительно был повод для того, чтобы позвать всех журналюг. — И ты…

— Причем здесь я?

Отец посмотрел на Саймона так, словно хотел припечатать свою ладонь ко лбу:

— Ну, смотри, — Мартин Вейс пытался быть тактичным, — Вы же встречались, и я подумал, что если расскажешь, какой Карси была, как человек…

— А им непонятно что ли?

— Саймон, я попросил их не касаться темы ее смерти…

— Ой, спасибо, что бы я без тебя делал! — съязвил Саймон, ему казалось, он был готов взорваться. От одного лишь слова «смерть», его тело непроизвольно вздрагивало.

— Мы бы очень хотели, чтобы ты…

— Нет, — Саймон знал, что не в состоянии сейчас контролировать эмоции. А показывать их на всю страну очень стыдно.

— И даже ради Карсилины? — зачем барон Вейс выбрал именно эту мотивацию.

— Ой, то есть, ты утверждаешь, что она хотела, чтобы я рассказал журналистам о наших отношениях? — Саймон еле сдерживался, чтобы не повысить тон, сарказм был лишь щитом. — Ты, что, бредишь?

— Я не…

— Есть только три слова, которые могу ответить и тебе, и им всем.

Мартин Вейс вздернул бровь, надеясь, что последует что-нибудь приличное.

— И звучат эти слова так: Я НЕ ХОЧУ, — Саймон произнес их с паузами.

Он помнил прекрасно, как его приглашали на телешоу"Пусть поболтают", пытаясь выудить подробности личной жизни принцессы и ее смерти (а ведь парень даже туда не собирался). Саймон тогда ушел до конца программы, потому что какие-то подставные люди начали его осуждать и убеждать в том, что это из-за него умерла Карсилина. Просто не выдержал. И вообще, явиться на шоу посоветовал дурацкий нанятый отцом психолог, от которого после этого случая Мартин Вейс отказался.

Отец еще старался держать оборону, может, он думал, что эти слова помогут Саймону согласиться:

— Мы планировали выпустить передачу, в память о принцессе. «ЛистонТв» уже подписало договор с королевой…

Саймон выдохнул, остановившись возле своего стола, где стояла пустая клетка для хомяка и бросил на нее взгляд. Террариум разбили, Храбрец убежал, но его так и не нашли. Но парень все равно купил эту клетку, надеясь, что тот отыщется. Хотя, в огромном дворце шансы были минимальными. Возможно, скорпионовый хомяк уже помер от недоедания. Или его кто-нибудь съел, какая-нибудь собака Лэнди (хотя, за ней не было замечено, чтобы она испытывала тягу к пожиранию грызунов). Саймон знал, почему так сильно хотел найти зверюшку. Хомячок был ему дорог, как подарок Карси. Убежавший…. Зольтер даже посмеялся, когда Саймон просил помочь найти грызуна с помощью запомизатора.

— Но со мной они ничего не подписывали, — Саймон перевел взгляд с домика грызуна на барона.

Понимая, что ничего не добьется, Мартин Вейс прошел к двери.

— Сколько они тебе заплатили? — спросил сын вслед.

Барон Вейс застыл, как вкопанный, прикоснувшись к дверной ручке:

— Я не…

— Ты меня не заставишь с ними разговаривать, даже за миллион Листр.

Неудавшийся опыт съемки в телешоу перечеркивал всё. Саймон боялся встречаться с журналистами. При мысли об этом подступала паника, и хотелось спрятаться.

Они с отцом часто друг друга не понимали, особенно сейчас.

Бесило, что барон Вейс пытался поведать миру о Карси. Почему он вообще тогда согласился на эксперимент дурацкого психолога? Вот, люди же хотят знать что-то о принцессе! Хотят, но не узнают. По крайней мере, не от Саймона. Его боль останется внутри.

Среди народа и так гуляла несанкционированная съемка с похорон, заснявшая его эмоции. Какая-то гадкая камера все же сумела проникнуть туда, куда запрещалось, и ее не удалось перехватить Службе Безопасности «ДС». Люди даже нашли профиль Саймона в «НаСвязи» и закидывали его своей жалостью, соболезнованиями, или нападками с оскорблениями, типа таких «Да как ты посмел убить принцессу, Случайность тебя покарает, гадёныш» (Саймону пришлось сделать свой профиль закрытым, и единственное, почему его не удалял — переписка с Карси). А в профиле самой Карсилины развели всеобщую панихиду, скидывая смайликами розы и слова сочувствия королевской семье и в целом — стране.

Саймона тошнило от такой показухи. Эти люди даже не знали Карси лично.

Большинство жителей Листона до сих пор считали, что Саймон пытался покончить с собой, и, из-за гибели принцессы, двинулся умом. В газетах то и дело появлялись статьи о том, как он опасен для общества, что его нужно изолировать. Его даже преследовали летающие камеры, от которых иногда приходилось отбиваться палкой или чем попало и затаптывать. Некоторые, издания желтой прессы вообще писали, что Саймон виноват в смерти Карсилины, убил её в приступе аффекта, а на видео с похорон вообще притворялся. У барона Вейса хватало терпения всё опровергать, но народ, который верил в эту ахинею, злился и требовал, чтобы его сына принудительно отправили на лечение. Один тип из пигистерства (министерства) даже приходил к Вейсу в особняк, собираясь помочь с финансированием лечения Саймона в психиатрической клинике, за что, в корректной форме был послан подальше с просьбой «не заявляться».

Мартину Вейсу надоедала такая запутанная ситуация вокруг его ребенка. Барон твердо решил, что нужно дать людям лишний повод для сплетен, рассказав о том, как Саймон на самом деле относился к принцессе, и как погибла Карси. Может, тогда люди отвяжутся и перестанут беспокоить парня? Вейса уязвляло, как люди отзывались о его сыне. Весь Листон только и разносил разные дурацкие слухи.

"Неправильная известность"

Саймон не гнался за титулом «знаменитость», особенно, ценой жизни близкого человека. Такое совсем не было нужно. Тем более что и до этого случая он стал известным. Но после люди как будто стали одержимы произошедшим, постоянно гадали, как провела свой последний день их наследная принцесса Карсилина Фротгерт, и что стало настоящей причиной гибели. Общественность упорно не хотела принимать официальную версию, предоставленную Отделом Безопасности «ДС» и озвученную королевой в прямом эфире.

Репутация лишившегося рассудка, сумасшедшего всё усложняла. Выслушивать от незнакомцев упреки в свой адрес или слова сожаления выше его сил. Лучше вообще на улицу не выходить! И, плевать. Пусть изолируют, это все равно ничего не решит.

Саймон знал, что даже изоляция не поменяет его настроение к худшему. Потому что хуже уже нельзя. Не все ли равно, как он проведет оставшееся время до истечения пятилетнего срока, про который рассказала Богиня Случайность?

***

Последние месяцы, преподаватель по самодисциплине, мистер Зорт, решил позаниматься с Саймоном индивидуально. Он понимал, как тяжело тот переживал, смерть Карси, и пытался помочь справляться с негативом. Благодаря усиленным нагрузкам в учебе и этим занятиям Саймон отвлекался от мрачных мыслей, ни к каким, и апатии. Они с преподавателем часами, чуть ли не каждый день после занятий, сидели в душном кабинете и пытались сдвинуться с мертвой точки.

— Понимаешь, Саймон, — Говорил Мистер Зорт, поправляя съехавшие на бок очки, — боевому магу, что бы ни случилось, очень важно оставаться спокойным. Ну, или, хотя бы казаться таковым для других, вводить в заблуждение. Нельзя позволять противнику наслаждаться страданиями, ведь он победит, раз сумеет вывести из равновесия…

— Да, знаю, читал теорию…

— Теория без практики — всё равно, что кузнечик без лап. Нужно тренироваться блокировать негатив. Ты подрываешь себя, этого допускать нельзя. Будем учиться выживать.

Саймон без особого энтузиазма кивнул, мистер Зорт встал из-за стола и подвёл его к доске.

— Итак, практическая часть. Что бы я сейчас не сказал, тебе важно оставаться спокойным. Без гнева, без печали, просто в нейтралитете.

Мистер Зорт окинул парня оценивающим взглядом и спросил: «Готов?».

— Да.

— Точно?

— Да, можете начинать, — Саймон понимал, что не чувствует совершенно ничего.

— Что бы я ни сказал, не поддавайся чувству. Разум — вот что важно.

(Как будто у Саймона оставались сейчас какие-то чувства?)

И начал говорить.

А говорил Мистер Зорт очень неприятные вещи, стараясь разозлить. Но Саймон стоял бледным призраком, и все высказывания словно пролетали через него, не врезаясь.

–…думаю, что в скором времени тебя изолируют. Кажешься людям опасным. Может, это и хорошо. Частная больница для душевнобольных пойдет на пользу, Мартин Вейс отвалит за твое пребывание там очень приличную сумму. Боюсь, что придется провести в четырех стенах палаты большую часть жизни…

Саймон апатично хмыкнул:

— Мне все равно, — его тон был уставшим, он даже если хорошо постарается не испытает чего то яркого.

— Неужели? — удивился Мистер Зорт, думая, как бы еще воздействовать. Он и сам понимал, что парень просто существовал, отключившись от мира.

Саймон же не ответил, смотря куда-то сквозь преподавателя.

Так продолжалось не одно занятие. Мистер Зорт начинал думать, что его методы действуют (хотя, действовала лишь апатия Саймона), пока не решился на более сложный шаг, телепатию.

Как он позже рассказал, телепатии мистера Зорта обучила одна старуха, которая любила предсказывать будущее, и была очень хорошей подругой бабушки.

— Первое время у тебя будет болеть голова, но это пройдет. — Заверил мистер Зорт, обеспокоенно взглянув на часы. Он уже потерял всякую надежду пробиться сквозь потерю всяческих эмоций. Ведь реакция нужна была, чтобы побороть. Но с чем бороться?

Саймону не хотелось, чтобы кто-то лез в мысли, копался в голове и наводил там свой порядок. Однажды из него уже пытались таким образом извлечь информацию, когда подозревали в смерти Карсилины. Он невольно передернулся, вспоминая этот кошмар. Но возразить Мистеру Зорту не смог. Преподаватель по самодисциплине, тут же заранее извинился, зацепившись за мимолетную искру своего ученика, как всегда попросил сохранять спокойствие и не поддаваться. А дальше, началось…

Он доставал из глубины подсознания не самые лучшие воспоминания, заставляя переживать их вновь и вновь. Вот он затронул то, где выстрелили в маму, ее крик слышался, как наяву…

Атапия дала трещину.

— Пожалуйста, прекратите! — Саймон не выдержал, схватившись за голову. Пусть он уйдет оттуда!

— Ты должен оставаться спокойным! — хладнокровно отрезал Мистер Зорт, понимая, на что теперь давить, не ослабляя воздействия.

Чтобы студенту бороться с тем, как его выводят на эмоции, нужно было на эти эмоции его сначала вывести. (Хотя, мистер Зорт мог бы прибегнуть к менее травмирующим вещам, например, показать Рейли парочку фотографий)

Саймон не убирал рук от головы, ее сдавливало, словно жгутом, а еще перед глазами плыли картинки, снова и снова и снова.

Когда же мистер Зорт прекратит насилие над разумом! Это бесчеловечно!

— Чувства делают нас уязвимыми. — Проговорил мистер Зорт, довольный проявлению эмоций, выуживая из головы Саймона новые воспоминания. — Ты чуть не умер из-за них, а этого допускать нельзя!..

— Мне совсем неспокойно! — Саймон был близок к панике, все эти картинки пленкой подбирались к тому, что он до сих пор не смог пережить. Его начинало потряхивать.

Парень был готов сдаться, был готов отказаться от этих дополнительных занятий!

— Держи себя в руках. Спокойствие — вот что важно, — голос Мистера Зорта, словно из старого проигрывателя. Как будто его и не было в кабинете. Ведь помещение полностью наполнилось давящей болью.

…Вот уже и Карси заслоняет стекло собой перед Гадриттой, а Саймон ничего не может сделать… И вот уже девушка — мертвая у него на руках, в парке, в свете фонарей…

— Пожалуйста… — Прошептал Саймон с комом в горле, упав на колени и спрятав в ладони лицо. Он тяжело дышал, боясь задохнуться.

— Всё, всё… — Ответил Мистер Зорт, строгость из голоса исчезла, и он прекратил копаться в воспоминаниях.

Мужчина обеспокоенно приблизился и склонился над парнем. Юный чародей дрожал, объятый беззвучной истерикой. Казалось, паническая атака была готова наброситься на него и ужалить, словно кобра. Или уже?

— Наверное, не стоило так сильно давить на тебя… — Преподаватель почувствовал укол совести, протягивая Саймону руку, хотел помочь подняться. — Такая нагрузка была слишком сильной для тебя. Нужно усложнять это постепенно. Я переборщил.

Парень, убрал от лица руки, и они бессильно повисли, а он отрешенно смотрел в пол, никак не реагируя. Вон по кафелю полз маленький трусливый паучок…

— Не стоит эти занятия проводить каждый день. — Решил Мистер Зорт, забирая бумаги со стола.

Саймон опомнился, сфокусировал взгляд и посмотрел на него:

— Почему?

— Нагрузки должны быть в меру. Раз в неделю, допустим. В следующий четверг приходи… — мистер Зорт заметил, что его щеки блестели от влаги.

— Но…

Преподаватель с кипой бумаг отошел к двери:

— В конце концов, появится больше свободного времени, которое можешь потратить на прогулку с друзьями. Я не могу подвергать риску твое здоровье, в том числе и моральное. Не хочу, чтобы ты снова оказался в больнице, да еще и с тем же диагнозом. Наоборот, пытаюсь от этого уберечь. Думаешь, ради чего все эти занятия?

И он вышел, оставив Саймона сидеть на полу в кабинете. Паучок стал ползти по ножке стула, поднимаясь всё выше, а парень осоловело смотрел перед собой. Нужно прийти в себя и натянуть маску безразличия.

***

После разговора с отцом Саймон отправился на кладбище, решив ехать туда на автобусе. Он надел черную толстовку, спрятал волосы в капюшоне, надел очень темные очки от солнца (которые одолжила Мартина) и старался выглядеть непримечательно. А то люди слишком часто его узнавали. Неужели не было другого инфоповода, кроме его бренного существования?

Саймон, спустился, прошел мимо столовой, где собрались репортеры, осторожно вышел за ворота ограды территории дворца. Осмотрелся, чуть не потеряв очки, в которых было очень неудобно, камер с крыльями поблизости не наблюдалось. Подозрительных людей с микрофонами — тоже. Как смешно, что он последнее время их шугается. Оно и понятно, почему. Видео с похорон никто из сети не удалит.

— Ненавижу, как я вас всех ненавижу, — прошептал Саймон, направляясь дальше, и боясь, что его кто-то окликнет или подбежит и начнет высказывать сожаления.

Но людей на улице почти не было. На остановке стоял только сонный мужчина с большой персиковой собакой. Саймон специально встал от него подальше, но псина приблизилась, вытянув шлейку, и стала его обнюхивать, виляя хвостом.

— Отстань, отвали, — шикнул на нее юный чародей, боясь, что тот мужчина его узнает.

Но собака и не думала оставить парня в покое. Саймон уважал животных, поэтому никогда бы не ударил. А его слабое шиканье никак не отгоняло радушную зверюгу.

— Я не тот, с кем тебе стоит дружить, — прошипел Саймон.

Хозяин собаки словно опомнился, увидев, как та пытается встать на задние лапы, чтобы испачкать Саймону толстовку, и приблизился:

— Вэнди, фу! Кому сказал, нельзя! — рявкнул он, оттягивая своего питомца.

Отпечаток двух лап все же остался.

«Вэнди — имя, словно из книжки какой-то» — невольно подумал Саймон, отряхиваясь и понимая, что отходить от мужчины поздно, и покажется нелепым.

Псина виновато стояла рядом с хозяином, а тот, завернутый в бурую ветровку, неловко улыбнулся парню сквозь пышные усы (у некоторых в его возрасте волос столько на голове нет):

— Простите, она вас все же испачкала.

— Эм… Ничего страшного. Я уже привык, — Саймон хотел поскорее отвязаться, чтобы тот его не узнал.

— О, на вас часто прыгают незнакомые собаки? — мужчина понял это слишком буквально. Его же зверюга снова болтала хвостом.

— Нет, — нейтрально ответил Саймон. Сейчас подъедет автобус, и их дальнейший бессмысленный диалог не состоится.

— Бездна, мне так стыдно, — хозяин собаки всплеснул руками. — Она так давно не делала, вы ей, наверное, понравились.

— Я рад за нее, — сухо отозвался юный чародей. Ему было все равно на отпечатки грязных мокрых лап. Так даже есть шанс быть дольше в тени.

Мужчина замолчал, потрепал Вэнди за ухом, а потом вдруг спросил:

— С вами всё в порядке?..

Вместо ответа Саймон кивнул, а затем поспешно, не посмотрев на номер, нырнул в подъехавший автобус. К счастью, мужчине был нужен другой, ибо тот лишь проводил его взглядом.

Саймон выдохнул. Пока что его не узнали.

***

На кладбище было тихо и прохладно в этот летний день. Из посетителей — лишь вороны о чем-то каркали, сидя на деревьях.

Саймон думал достать из сумки графический планшет и порисовать какие-нибудь скетчи, сидя возле надгробия, творчество помогало ему отвлекаться, но не смог осуществить задуманное. У Карси были гости.

Вообще-то, люди сюда часто приходили, чтобы возложить цветы. Даже пару игрушек плюшевых оставили, один из них — бурый улыбчивый мишка, подписанный официальным клубом фанатов принцессы Карсилины. А Саймон даже не знал, что такой есть.

Рядом с могилой сестры находились Альфред и Мартина. Они расставили возле надгробия свечи, поверх множества бутонов, и зажгли их с помощью волшебства.

Когда Саймон с раздражением, что не может побыть здесь один, подошел ближе и кашлянул, привлекая внимание, Мартина обернулась:

— А вот и ты. — Улыбнулась она, взгляд принцессы мельком скользнул по отпечаткам собачьих лап.

— Тебя совсем не узнать! — воскликнул Альфред. — Ты выглядишь как…

— Думал, вы на интервью отправились. — Саймон не дал принцу закончить, удивившись, что застал их здесь, в то время как шла пресс-конференция, они ведь должны были там присутствовать.

— Сегодня не самый подходящий день для этого. — Ответил Альфред и его улыбка сползла. — Да и у сестрёнки день рождения…

Он поставил в зелёную стеклянную вазу алые розы и вздохнул:

— Жаль, что мы не смогли узнать Карси поближе. Этих нескольких месяцев знакомства не хватило…

— Мне до сих пор с трудом верится, что её нет. — Добавила Мартина, посмотрев себе под ноги.

— Узнать, что у тебя есть где-то родная сестра, привыкнуть к ней, а потом потерять… — Вздохнул Альфред. — Мы даже дня рождения её ни разу вместе не отмечали. Каждый год, после того, как она пропала, мама с папой всегда устраивали праздник пятнадцатого июня. Во дворце проходил красочный бал-маскарад, на который приходило много людей. Родители верили, что однажды Карси вернётся, что она жива…

— После их смерти праздник проводила бабушка, она так и не смогла его отменить, потому что тоже верила, и это была её последняя надежда. А потом Карси нашлась. Так хотелось, чтоб она узнала, какой праздник мы ей устраивали все эти годы!

Саймон наклонился, снял темные очки, и, молча, дотронулся до фотографии Карсилины в чёрной рамочке, стоящей на надгробии. Затем произнес:

— Если бы был шанс исправить…

При взгляде на фотографию в груди что-то защемило. Карси на ней сияла хорошим настроением — настоящее Солнышко. Но теперь оно не греет.

— Ты не виноват, — Альфред перевел на него взгляд. — Она сама решила тебя спасти.

— Знаю, но легче от не становится, — Саймон не мог перестать смотреть на фотографию. На него давило осознание того, как сильно скучал по ней.

— По крайней мере, Гадритта получила по заслугам, — Мартина попыталась найти в этой ситуации хорошее.

— Лучше бы я сам убил главу СиТм, может, чувствовал бы себя спокойней.

— Обстоятельства, к сожалению, не всегда позволяют делать то, что хотим. И вообще, хорошо, что ты не стал убийцей. — Заметил Альфред и почесал свой нос.

— Я ведь мог её прикончить! — Саймон сжал кулаки, и его запястья, которые неоднократно резал канцелярским ножом, зачесались. Он не мог прекратить делать это, и прятал всё в длинные рукава.

— И стать таким же, как Гадритта? Получать удовольствие, расправляясь с жертвой? — Альфред наверное не понимал, что мир не черно-белый — гораздо сложнее.

Саймон застопорился, не зная, что ответить. Он бы не стал злодеем, если бы прикончил главу «СиТм». Скажем так, её ликвидация, это необходимая мера. Возмездие… И вообще, в данном случае «злодей» — тот, кто состоит в «СиТм». И Гадритта сама ввела эти термины.

— Да и так, согласись, лучше. По крайней мере, ты остался жив, — Альфред подмигнул ему.

— И для чего?

— А я знаю. Потому что твоя жизнь, братишка, должна пройти так: Сначала, закончишь ЧАЛИКУН, пойдешь работать в ДС. — Альфред дал волю фантазии. — Там ты найдешь жену, которая не будет упрямой рыжей принцессой. Доживешь до глубокой старости, у тебя появится куча детей, а внуков — в два раза больше! И в свои девяносто будешь сидеть возле камина в кресле-качалке, словно гордый основатель мафиозного клана, рассказывать им истории о прошлом. Внуки будут целовать твою руку, и делить за кадром наследство. А ты даже не заметишь, как пом…

— Альфред! — насупилась Мартина, перебив.

— Что я такого сказал? — не понял тот.

Саймон поперхнулся слюной, кашлянул несколько раз и выдохнул. Воображение принца Листона превратило всё в гротеск. Но дело не в этом.

— Не мой путь. — Был ответ.

— О, а почему? — Мартина перевела на Саймона заинтересованный взгляд. — Разве цель людей не в том, чтобы продолжать род? Я бы хотела детей, когда стану взрослой. Двоих, или, может, троих.

Альфред с недоумением уставился на сестру. Он и не знал, что у той в голове именно такие установки.

— Разве это не замечательно, когда можешь дать жизнь следующему поколению? — Мартина была совершенно уверена в словах. — Когда даешь кому-то имя…

Альфред хмурился, а Саймон пытался подобрать слова, которые бы тактично разьяснили маленькой листонской принцессе его позицию. Не все люди считают, что их высочайшая жизненная цель — наплодить детишек. Да и заводить жену юный чародей не собирался. Может, его путь состоял в том, чтобы найти магию, спокобную воскресить? Или просто переждать оставшееся после гибели Карси время и перестать мучиться.

— Нет, — холод сказанного выдал, что вышло не шибко тактично.

— А? — Мартина вытаращилась на него. — Но ведь…

— Зачем мне еще кто-то? — Саймон смотрел на фотографию Карси, сжав кулаки, он чувствовал себя беспомощным.

— Карси бы хотела, чтобы ты был счастлив, — Альфред похлопал его по плечу. — Людям скоро надоест вся эта чушь, из-за которой к тебе цепляются. Найдут что-нибудь другое.

— Плевать на всех. Эта ерунда меня в последнюю очередь волнует, — Саймон начинал чувствовать раздражение из-за того, куда стал утекать разговор, и с трудом отвел взгляд от фото возле надгробия. — Зачем жениться только ради факта, что ты стал «мужем» и получил какой-то штамп в паспорте? Я же не в состоянии полюбить кого-то еще.

— Всё настолько безнадёжно? — Альфред убрал от него руки и зажег новую свечу вместо той, что погасла.

— Карси никто не заменит. Смысл совершать настолько идиотский поступок под названием «фиктивный брак»? — Саймон пристально глядел на подрагивающий огонь от свечей. Вдруг тот вспыхнул и чуть не обжег Альфреду руку.

Принц ойкнул, поспешив убрать свою конечность, затем попытался что-то сказать, но Мартина не дала ему это сделать:

— Альфред!

Она думала, что Саймон уязвлен тем, что они в это полезли. Наверное, близнецы не имели права так делать. Хоть Мартина и не была согласна с тем, что их друг сказал, но ведь Саймон имел право на свое мнение.

— А что сразу я? — насупился Альфред, размахивая ладонью.

Чтобы не дать снова развить неприятную тему, Саймон спросил:

— Вы говорили, что праздновали каждый день рождения сестры?

— Да, а что? — заинтересовалась Мартина.

— Давайте устроим и сегодня праздник. Маленький, скромный… Ей должно понравиться.

Саймон часто говорил о ней в настоящем времени, словно девушка всё еще жива, что Карси была среди них, просто иногда куда-то отлучалась. Правда, в тоне всегда была горечь, и он никогда не улыбался. Он серьезно болел своей грустью.

Праздники Саймон отмечать перестал, даже сопротивлялся, когда друзья пытались в апреле с днём рождения поздравить. Единственный подарок, который он принял, оказался от Карсилины. Получить его было приятно, но в то же время и разрывало сердце на части.

Близнецы переглянулись, не понимая, что это нашло на Рейли, Мартина даже спросила:

— У тебя точно всё хорошо?

— Нет, но у Карси день рождения. Оставлять это без внимания нельзя.

— И что ты предлагаешь? Завалить её комнату подарками? — иронично и раздражённо отозвался Альфред. — Повесить длинную цветную вывеску «С Днём Рождения» на стену холла? Может, огромный торт заказать с восемнадцатью свечками и попросить дух Карсилины задуть их, загадав желание? Кстати, кто её призывать будет? У нас есть медиум?..

Саймон одарил парня взглядом, просившим оставить иронию при себе, принц умолк. Мартина покачала головой.

Юный чародей опустился на колени возле надгробия Карсилины, пламя свечей дрогнуло, как и что-то в груди.

— С Днём Рождения, Солнышко.

Провёл рукой по гладкому мрамору плиты, дотронулся до холодного талисмана Карсилины, висящего у него на шее и закрыл глаза…

***

Карси стояла возле большого окна в столовой, почти спрятавшись за красную с фигурным золотым орнаментом занавеску. На улице лил дождь, тяжёлые капли барабанили по подоконнику.

Когда Саймон вошел в столовую, девушка вынырнула из укрытия, затем сказала:

— Знаешь, я тут подумала…

— Отлично! — Улыбаясь, перебил он. — Теперь мы знаем, что мыслительный процесс запущен.

— Саймон, я серьёзно! — насупилась она.

— И что ты там надумала? — поинтересовался парень, бодро подходя ближе.

Карси вздохнула, выдержала паузу и произнесла:

— Чувствую, будто на меня что-то давит. Такое большоё, темное, словно готово отобрать весь воздух из легких и выбить точку опоры.

Саймон моргнул, а она продолжала делиться переживаниями:

— Оно наблюдает, сгущается и шепчет, что я умираю, — Карсилина нервно выдохнула. Ей было стыдно признаться в том, что это пугало, и непонятное навязчивое состояние совсем не хочет отпускать. — А что, если я больше не смогу дышать, что если…

Девушка осеклась, украдкой переведя взгляд на ногти правой руки. Ей было не свойственно признаваться в том, что волновало.

Саймон, вздрогнув, остановился, ощущая, как цепкой лапой к нему прикасается тревожность, и посмотрел на принцессу:

— С чего такие мысли, Солнышко? — ему хотелось, чтобы причина поскорее нашлась. Может, из-за общения с ним и Карси тоже начала сходить с ума? Но расстройство психики не заразно, это же не грипп.

— Ну а всё-таки? А я ведь часто попадала в ситуации, когда могла погибнуть. — Принцесса хотела лишь, чтобы беспокойство прошло. — Как представлю, что могло случиться…

— Понятно, рефлексия по поводу рискованных поступков. — Заметил Саймон, осторожно взяв её за руку. — Смею успокоить, пока я рядом, ничего с тобой не случится. Я за этим слежу. Да и Серебринка с Зольтером тоже.

Кажется, Карси только сейчас начала осозновать, что именно могло произойти там, на стадионе. Словно вот именно сейчас, отсрочено, пришло понимание, что девушка могла быть уже мертва. А вслед за этим проникло и чувство стыда за то, что она вообще согласилась подменить Сулитерию.

Карси стояла перед Саймоном, мучимая чувством вины, и ее щеки становились от этого красными, хотелось отвести взгляд.

— Я не знаю, почему так происходит, — она не могла объяснить это безрассудство. Тогда, когда Карсилина ночью искала кухарку в подземелье, и потом, тот случай во время матча. Словно, помочь другому, было гораздо важнее, и Карси тогда не осознавала, насколько опасны ситуации..

Принцесса понимала, что Саймон вправе обижаться на нее, или хотя бы злиться. Но он почему-то смотрел слишком тепло.

— Прежде, чем совершать бездумные действия, поговори с кем-нибудь. Поверь, помогает. А ещё лучше, хорошенько обдумай последствия решения. — Наблюдать Карси в таком состоянии было необычно.

Она запуталась в себе, а такое нечасто увидишь.

— Ну, а если всё-таки меня убьют, что ты будешь делать? — Карси и сама не ожидала, что скажет это.

— Пойду собирать коренья, травки всякие, чтобы сделать чудесный воскрешающий порошок! — Саймон не хотел, чтобы Карси думала, как вопрос его обеспокоил. — А потом мы вместе наваляем твоим «убийцам»! У меня каждый пунктик расписан…

— Я серьёзно! Это важно.

— Важно, что ты жива…

— Почему ты не отвечаешь на вопрос? — она даже насупилась.

— Карси, ты вживаешься в роль принцессы. Становишься требовательной и капризной. — Саймон улыбнулся, сквозь волнение, плескавшееся где-то глубоко внутри. — Да и сама знаешь ответ. Зачем спрашивать, в надежде услышать подтверждение?

Затем, Саймон развернул стул с высокой дубовой спинкой сиденьем к столу, и сел на него, подперев щёку ладонью.

— А, если честно, не могу представить тебя мёртвой. — Признался он, прекратив отшучиваться. — И не заставляй, это чертовски трудно.

Карсилина отвернулась к окну, глядя, как дождевые капли стекают вниз по стеклу, проглатывая друг друга, становясь больше, набирая скорость и оставляя мокрые дорожки.

Может быть, она предчувствовала что-то. Знала ли, что не доживёт до конца месяца?..

— Прости. Зря я начала этот разговор. — Она почувствовала себя неуютно, и обняла сама себя, вздрогнув.

— Карси, если что-то тревожит, скажи.

— Всё хорошо, честно. Не знаю, зачем спросила… — Карси смущенно перевела взгляд на занавески.

Саймон оставил стул позади и мягко положил руки ей на плечи:

— А давай, наделаем бумажных самолётиков, запишем там все наши беспокойства, разведём огонь в камине и запустим прямым рейсом на сожжение?

— Думаешь, от этого мы станем меньше волноваться?

— Бросая каждый самолётик в огонь, мы будем напевать волшебную песенку «Прочь Невзгоды». Невзгоды испугаются, и будут обходить нас за километр.

— Разве такая песенка есть? — не поняла Карси.

— А что мешает её придумать?

***

Саймон не заметил, как пришла Сулитерия.

На колготках у неё был рисунок из черепов. Ноздря проколота. На девушке висела бесформенная футболка с изображением солиста рок группы «Крышка Люка». Лицо у солиста было всё вымазано белым, а губы накрашены чёрным. Брови у него отсутствовали. Еще, его прическа отличалась высокой степенью спутанности волос. Наверное, если такой приснится, можно вскочить с кровати с дикими воплями «Демон!!».

Из-под футболки колдуньи чуть виднелась чёрная кожаная юбка. Ноги утяжелялись ботинками, совершенно непропорциональными. Коротко-стриженные волосы Сулитерии отливали фиолетовым цветом.

Впрочем, все уже привыкли к её такой внешности и не удивлялись. После того, как сгинула Гадритта, ее племянница полностью сменила имидж.

Саймон с ней общался, потому что решил, что Карси хотела, чтобы у нее были приятели. Он бы не назвал это дружбой.

На кладбище Сулитерия принесла четыре розы, алых, словно кровь. Листья у них были чуть влажные.

— Подержи, пожалуйста, я шнурок завяжу. — Попросила она, протягивая Саймону эти злополучные цветы.

Он, тревожно вцепившись в лямку своей сумки, застыл, не решаясь их взять. Почему Сулитерия не завязывает шнурки магией?

— Ну же! — раздраженно настаивала колдунья, неприятно вглядываясь в его глаза.

Саймон категорически не хотел к ним прикасаться, но принял, сжав ладони на их стеблях, словно оковы. Цветы, все четыре, тут же почернели, сморщив лепестки.

Мартина с Альфредом непонятливо переглянулись, а Сулитерия испуганно воскликнула:

— Ты что наделал!

— Прости… — Прошептал Саймон, опустив голову, в то время как розы распадались в его руках, осыпаясь пеплом на траву.

Вот почему он не носил Карсилине цветов. Все они увядали, хватало и одного прикосновения. Растения не выносили того, что творилось на душе, они всё чувствовали.

Саймон тревожно, чуть ли не задыхаясь, кинул их под ноги Сулитерии, черные стебли разбились на гранитной плитке, и ушёл с кладбища. Нужно было побыть одному.

***

В комнате Саймон подошел к окну, бросил презрительный взгляд в сторону журналистов, расположившихся на стульчиках на лужайке. Рядом с ними порхали крылатые камеры, того и гляди, полетят подглядывать в окна! Мартин Вейс что-то рассказывал, наверное, говорил о том, что Королева Лоритта IV заказала построить Карси собственную усыпальницу, кои были у других почивших членов Династии Фротгерт. Рядом с Мартином Вейсом сидели Димка, Серебринка и Зольтер.

Саймон резко задёрнул штору, чуть не сорвав её с карниза, и уселся на кровать, прислонив спину к холодной стене.

Потеряв счет времени, он сидел, размышляя о несправедливости жизни, пока в комнату не раздался стук.

Парень не хотел, чтобы его беспокоили, но Сулитерия все равно вторглась в личное пространство.

Саймон сделал вид, что не заметил её, желая, чтобы колдунья испарилась. Но она не уходила, вместо этого девушка подошла и села рядом с ним. Непозволительно рядом!

Несколько минут она молчала, пытаясь придумать, что сказать, затем выдала:

— Не кисни, всё пройдёт.

И положила ладонь Саймону на плечо.

Саймон дёрнулся, чтобы сбросить её руку.

— Ты привыкнешь. — Заявила она самым доброжелательным тоном, не сводя своих выразительных тёмно-серых глаз.

— К чему?

Мало ли, что Сулитерия имела в виду? Может, он должен привыкнуть к чернеющим в руках цветам, которые пугают. Или, к тому, что люди считают его двинутым и пытаются изолировать. Или…

— К тому, что она умерла.

По его спине пробежались мурашки. Эту тему лучше не поднимать.

Ответа не последовало. Саймон хотел нагрубить, сказать, что Сулитерия виновата во всём, но промолчал. Должен же исполнять невраждебную роль. Ведь такое отношение казалось более-менее правильным.

— Время всегда лечит. — Сулитерия на полном серьезе думает, что ее слова сделают легче?

Почему бы ей просто не уйти?

«Трудно привыкнуть к тому, очевидность чего не хочешь принять»

Саймон не мог выкинуть это из головы. В памяти крутился тот злополучный день.

Темный парк. Фонарь. Скамейка. Мертвая Карси у него на руках.

Это словно паранойя. Каждый раз снилось, как Карси умирала различными способами, Саймон кричал, она не слышала, он пытался что-то изменить, но не получалось. А потом он просыпался в холодном поту посреди ночи и не мог больше уснуть.

— Тебе то что. — Буркнул Саймон, отодвинувшись от Сулитерии на самый край кровати.

— Я хочу помочь. — Сулитерия не понимала, что навязывалась.

— Интересно, как? — Саймон скептически приподнял бровь, повернувшись к ней спиной.

— Ты же понимаешь, что изводишь себя?

— Не твоё дело, — прошипел он в ответ, расфокусированно глядя в сторону окна.

— Может, в качестве реабилитации, тебе начать с кем-нибудь встречаться? — робко предложила Сулитерия. — Со мной, например…

— Сулитерия! — Саймон повысил голос, его терпение закончилось. Это предложение так возмутило парня, что он резко поднялся, собираясь указать гостье на дверь. В глазах от такого заплясали мошки.

Общаться, понятно. Но встречаться Саймон не собирался. Тем более, её предложение выглядело так, словно, когда Сулитерия приходила отравить Карси, у неё была еще какая-то своя мотивация, кроме давления со стороны злобной тетушки.

— Хотя бы попробуй… — Сулитерия не хотела сдаваться.

— Нет, — холодно ответил Саймон, невольно сжав кулаки.

Колдунья обиженно зыркнула, и затем не выдержала, выпалив:

— И что теперь, уйдешь в монастырь?

Вместо ответа, закрыв глаза, Саймон указал Сулитерии на дверь.

Девушка фыркнула и встала, Саймон не менял своей позы, отказываясь на нее смотреть.

— Ведешь себя, как дурак, — проговорила колдунья и вышла из комнаты, хлопнув дверью. Сулитерия получила не то, что ожидала.

***

— Слушай, когда ты ей уже признаешься? — Димка следовал за Саймоном по школьному коридору, сгорая от любопытства.

Ребята тогда учились в девятом классе обычной школы Зебровска. Саймону было пятнадцать, Карси и Димке — четырнадцать. Дело было в мае.

Димка был в полосатой зелёной рубашке, серых спортивках, кроссовках каких-то новых. На голове у него мирно сидела серая кепка, повёрнутая козырьком на бок. Из-под кепки пробивались кудряшки.

— Ты о чём? — Саймон сделал вид, что не понимает.

— А то я не замечаю, как ты на Карси смотришь постоянно! — воскликнул Димка, один раз он уже предпринимал попытку их сблизить. — Ты же можешь отбить её у Кулия, если захочешь!

Саймону показалось, что друг сказал это слишком громко, он смутился и порозовел, боясь, что по коридору могла идти в этот момент Карсилина и всё услышать. Схватив Димку за локоть и притянув к себе, Саймон взволнованно прошипел:

— Тише, ты!

— Что в этом такого? — не понял Морквинов.

— Мы просто друзья…

— Ну да, типичная отговорка.

— Заткнись.

Саймону в тот момент хотелось его прибить, или провалиться сквозь пол. Димка не отстанет, пока не доконает.

— Не понимаю, что сложного. Всего лишь, сказать девушке, что она тебе нравится. Вы же так хорошо общаетесь! — Димка настаивал, ибо ему уже начинала надоедать эта глупая нерешительность друга. — Хочешь, могу я сказать?

Какой благородный выпад с его стороны!

— Не надо! — насупился Саймон, помня то фиаско на дискотеке после осенних каникул.

Димка хотел спросить, почему, но сзади послышался голос:

— Вот вы где! — воскликнула Карси.

Саймон вздрогнул и обернулся, в страхе, что она всё это слышала. Ему казалось, будто он пойман с поличным.

— А мы о тебе говорили! — прямо заявил Морквинов, от этого Саймон еще больше краской залился, да и ладони вспотели. Он чувствовал себя заварочным чайником.

— И много нового я о себе узнаю, если спрошу, что вы наговорили? — ухмыльнулась Карсилина, доставая из кармана платья золотой амулет и теребя его в руках.

— Ну, что ты — милашка, и так всем известно. — Специально сказал Димка.

— Это само собой. — Согласилась она.

Тут Морквинов ткнул Саймона, которого прошибли мурашки, в бок и воскликнул:

— А Саймон хотел тебе что-то сказать!

— Ну, — Протянул тот, растерявшись и сильно краснея. — Это…

— Он хочет сказать, что завтра в школе дискотека. Ты пойдёшь? — Подыграл Димка, потрепав друга по голове.

Саймон фыркнул, словно бычок перед испорченной красной тряпкой, его раздражало, когда так делали. Когда трогали его против желания.

— Здорово, вы тоже идёте? — обрадовалась Карси. — Меня Кулий уже приглашал.

— Он тоже там будет? — Саймон под этим вопросом пытался скрыть разочарование. Перед глазами до сих пор стояла довольная физиономия Кулия, нарушившая в прошлый раз весь момент, в который Саймон пытался признаться в своих чувствах.

— Конечно, мы даже разучили специальный танец, чтобы всех там поразить, — и она подмигнула. — Это будет зрелищно!

Саймон при этом тяжело и завистливо вздохнул. Кулий слишком хороший, чтобы у него ее отбивать, это не задира Томеснор. Тут придется ждать. Долго и упорно ждать.

Карси уже собралась уйти, как вспомнила:

— Кстати, с урока биологии уходим. Звонила Серебринка, ей нужна наша помощь…

— Это не может подождать? — после упоминания Кулия Мызрера, Саймону вообще никуда идти не хотелось. Лучше сидеть на алгебре и тухнуть от скуки, изучая уравнения с одной переменной. Только вот, беспокойство за друзей не давало на всё забить.

— Это важно. Она узнала, где может быть ещё осколок. — Серьёзно проговорила Карси. — Зеркало не только Серебринка собрать пытается. Если осколки попадут не в те руки, это может плохо кончиться.

— Напомни, почему мы согласились ей помогать? Какой толк в опасных поисках могут принести простые девятиклассники? — не понимал Саймон, переключив внимание и перестав краснеть.

— Это же приключения! Да и Сильв в нас верит, мы маги! А она хочет, чтобы мы научились владеть своими способностями.

— И поэтому нужно впутывать нас в путешествия в другие миры, где можем погибнуть? Как глупо!..

Насчёт осколков, было такое зеркало, наполненное положительной магией. Хозяйка зеркала, Меларель, хотела, чтобы оно приносило мир в сердце тех, кто жесток. Однако она была убита своим близким другом, погнавшимся за всемогуществом. Ему казалось, что зеркало, если наполнить его отрицательной энергией, поможет поработить мир. Оно сводило его с ума. Стекло зеркала мутнело и стало кроваво-красным, когда он кого-то убивал и, с помощью тёмного ритуала запихивал в него души убитых, поливая стекло кровью. Зеркало было осквернено и проклято. Однажды в порыве беспамятства убийца Меларели ударил по зеркалу кулаком, оно забрало его душу, оставив лежать подле бездыханное тело, и раскололось на пять осколков. Последователи Меларели добрались до зеркала и спрятали каждый из осколков в разном мире, чтобы проклятое стекло не смогло никому навредить. После того, как они спрятали осколки, то тут же скончались, ведь осколок проклинает того, кто к нему прикасается. Однако Серебринка почему-то думала, что сможет собрать зеркало и очистить его, вернуть прежние положительные свойства. Она очень рисковала, решившись на такую авантюру. Говорила, что знает, как не получить проклятие, а когда получила все осколки, стала почти безумна. Саймон бы на ее месте такую тёмную штуковину не восстанавливал. Серебринка пожалела о том, что собрала, пару раз к ней возвращался разум. Очистить от злых чар зеркало не удалось, а у них всех были большие неприятности. Они чуть не умерли, но были спасены. Наверное, в спасении участвовали служащие ДС из отдела по контролю над опасными чарами. Зольтер отправил ЛЭПСУ в Чалиндокс, с просьбой прислать помощь. Перед этим, когда он вошёл в квартиру, то увидел, как из восстановленного Сильв зеркала выползает ядовитый кроваво-красный туман, из которого слышались голоса душ умерших и мелькали неясные образы, а рядом с зеркалом, обездвиженные, лежали Саймон, Сильв, Карси и Димка. Они, правда, не помнили о том, что случилось, а Зольтер сказал Серебринке, что зеркало забрали и в ближайшее время уничтожат. После этого случая к Сильв здравый рассудок вернулся, ей и сейчас неприятно, когда об этой маленькой промашке упоминают. Именно из-за случая с зеркалом она ушла из отдела ДС, занимавшегося поисками артефактов. Ей было совестно, что все чуть не погибли…

Но, на данный момент никто не знал, чем эта погоня Серебринки за осколками обернётся.

Весь урок Саймон, насупившись, пытался понять, что такого есть в Кулие, чего нет в нём. Может, дело в роскошных темных волосах до плеч, и карих глазах? Во внешности заправского рокера с косухой? Девушкам такие нравятся, наверное. А Саймон кто? Просто — бледная тень, да и ничем не примечателен для окружающих.

— Осёл! — чуть слышно прошипел Саймон, буравя спину сидящего за первой партой Кулия в пиджаке.

Саймона задевало, когда Кулий Мызрер был вместе с Карси, и вообще, когда он к ней подходил! Он готов был его испепелить, и с трудом сдерживал это желание, но вокруг обязательно что-то ломалось, трескалось, разбивалось или даже воспламенялось.

— Ты о чём? — не понял Димка, настраивающий микроскоп.

— Почему Карси с ним встречается? — этот вопрос мучил еще с осени.

— Может, спросишь у неё. — Попытался утихомирить Морквинов, аккуратно перекладывая пинцетом на стёклышко тонкую луковую кожицу.

— Тогда, зачем….

— Знаешь, что бы я сделал на твоем месте?

— Даже спрашивать не буду. — Саймон отмахнулся. Такие Димкины советы пугали, если учесть, как он относился к девушкам. Морквинов считал, что у каждого уважающего себя парня их должно быть много. И переживать по поводу какой-то одной не стоит.

— Ты должен пойти на дискотеку.

— Если ты о том, чтобы его опозорить, я пас.

— А ты бы мог. — Мечтательно сказал друг, чуть не смахнув со стола тетрадку. — Ты чародей. Можешь сменить ему цвет волос, прилепить ботинки к полу, заставить ходить на голове. А еще сделать так, чтобы вместо одеколона от него пахло мусорницей или носками, которые месяц не стирали. А лучше, преврати его в огромный носок!

Его слова не могли не вызвать улыбки.

— Какой бред. Но, ты прав, не стоит упускать возможность. Надо признаться Карси.

— Только, сильно не тяни, а то состаришься! — Засмеялся Димка.

Перед биологией ребята сбежали с уроков и направились в центральный городской парк. Место, в котором находилась маленькая берёзовая роща, небольшой пруд с крякающими утками и несколько аттракционов.

Серебринка с Зольтером ждали их возле пруда. Сильв бросала селезням куски хлеба, Золотский читал местную газету, рассевшись на лавке.

На шее Сильв висел интересный прозрачный шарик на серебристой, почти невесомой цепочке. Внутри шарика клубился пурпурный туман, приобретая фантастические очертания. Казалось, что у неё в шарике поймано облако.

Не дожидаясь, пока ребята что-нибудь скажут, она воскликнула:

— Я знаю, где находится второй осколок!

Первый Серебринка нашла сама, ещё, когда они не были с ней знакомы.

— Надеюсь, — хмыкнул Саймон, — нам не придётся погружаться в какую-нибудь океанскую впадину?

— Нужно совершить путешествие в другой мир. — Пояснила Сильв. — Там, в пещере, что возле Мерфарского Хребта, в долине Легендетти, находится то, что нам нужно…

— Отлично!.. — Карси была этому только рада.

— Стоп! А почему ты не можешь наведаться в пещеру сама? — не понимал Саймон. — Зачем нас тащить?

Тут Зольтер отложил газету и поднялся со скамейки, выйдя из тени большой березы, его золотая лохматая шевелюра покрылась солнечными бликами, и, глядя на эльфа, хотелось зажмуриться.

— Серебринка думает, что вам нужно практиковаться. А то так и останетесь магами-неумехами. — Пояснил он. — Параллельный мир подходит для этой цели. Условия реальности, адреналин, риск…

Зольтер пояснял, загибая пальцы.

— Какие опасности могут быть в дурацкой пещере, кроме того, что там можно заблудиться? — Саймон сердито на него посмотрел. — Там дракон живёт? Поселились гоблины-контрабандисты? Проводят ритуалы некроманты?

Димка, услышав это, громко рассмеялся, но затем смущённо затих.

— Говорят, в этой пещере видели существо, прикосновение к которому вызывает смерть. — Ответила Сильв. — Оно, наверное, осколок охраняет.

— Смерть? — ужаснулся Димка, в тот момент он был очень похож на долгопята.

— Да, это существо, впрыскивает в жертву яд. Говорят, всё его тело покрыто маленькими иглами…

— Ну что, отправляемся? — с надеждой спросила Серебринка, дотронувшись до шарика, висевшего на шее.

Саймон снова хмыкнул, скрестив руки на груди. После всего, что они рассказали, желания куда-либо путешествовать не возникало.

— Конечно. — Воодушевлённо согласилась Карси. — Мы тебе поможем! Правда, ведь, ребята?

Если ребята скажут, что не будут в этом участвовать, то Карси все равно отправится на поиски приключений вместе с этими двумя эльфами, которые старательно притворяются людьми. Они так и не рассказали, из какого мира родом, и какими судьбами в Зебровске. Уши Серебринки скрывала высокая причёска. А Зольтер своих остроконечных ушей не прятал, поясняя это тем, что простые люди видят в нём обычного человека, благодаря чарам обмана зрения.

— Мы в деле. — Согласился Саймон, иногда хотелось взять скотч и заклеить Карсилине рот, чтобы не соглашалась на всякие сомнительные авантюры. Не хотелось оставлять ее одну с ними на произвол судьбы. Он чувствовал ответственность за неё.

Откуда в Карсилине столько уверенности?

Димка стукнул себя ладонью по лбу. Определенно, это какой-то неправильный день.

Все взялись за руки. Серебринка коснулась своего шарика и что-то прошептала. Облако внутри стало пунцовым и больше походило на грозовую тучу, там сверкали молнии. Штучка эта называлась"Карманный Портал", и могла перенести желающего в любой мир. В отличие от обычного портала, который еще найти надо, этот был всегда под рукой.

Вспышка — и вот компания уже в другом мире. Долина Легендетти, как называла эту местность Сильв. Они оказались на лужайке, заросшей можжевельником и мхом. Земля была мокрая от росы и шамкала под ногами. Над гигантскими елями возвышались заснеженные скалы — мечта альпиниста.

Прямо перед ребятами, за огромным серым валуном, располагалась зияющая дыра — вход в пещеру. Ступать в непроглядную тьму совсем не хотелось.

— Ну что, вперед? — Карси обогнула валун и заглянула в пещеру, неуверенно держась рукой за выпирающий из свода камень.

— Да, тоже так думаю, что мешкать? — Саймон мигом опередил её и шагнул в пещеру, пытаясь казаться храбрее, чем на самом деле. Да и, если что, первый удар от какого-нибудь жуткого глубинного чудища придется по нему, а не по ней.

— Осколок должен быть где-то рядом. — Заявила Серебринка, следуя за Саймоном и Карсилиной, замыкали шествие Зольтер и Димка, который ощущал себя не в своей тарелке и ёжился, боясь каждого незначительного шума. Казалось, даже козырёк его кепки поник от страха.

Ярко-синий сапфировый перстень Сильв начал светиться.

Странно, но, как только они вошли, в совершенно тёмной пещере вдруг появился свет. Как будто там находились, развешенные по стенам, невидимые факелы. На сводах отображались причудливые танцующие тени. Где-то капала вода.

Кроме того, там Саймон Рейли узнал, что существует такая зараза: листокрылая чёрная зубчатка. Эта тварь, подобно летучей мыши, обитала в пещере. Только, она являлась растением. Чёрный пузатый шар с крыльями — двумя листочками по бокам. Так же, у твари имелась большая пасть с двумя шипами вместо зубов. Как только растение чуяло кровь, оно отлеплялось от стены пещеры и, бесшумно помахивая крылышками-листиками, болтая короткими корешками, вцеплялось в жертву своими шипами. Штука эта была размером с небольшого жука, и укус её вызывал кратковременное помутнение рассудка, галлюцинации и жар. Говорят, древние племена собирали листокрылых зубчаток, пили их сок, варили, употребляли в пищу, делали из них порошок и раскуривали. Находясь под кайфом, люди странно себя вели и общались с богами…

Так вот:

Саймон вёл отряд вперёд, стараясь не поскользнуться.

— Смотрите по сторонам! Осколок где-то здесь. — напутствовала Сильв. — Мы не можем его упустить. — Если он затеряется за сталагмитом…

— Я и так это делаю. — Буркнул Морквинов.

Кстати, о сталагмитах… Людям с маленькой фантазией, они кажутся большими серо-коричневыми кучками навоза, пирамидками из отложений. А стекающая по сталагмитам вода производит впечатление чего-то склизкого. Что поделать, если у людей такие ассоциации… Другие, у кого с фантазией лучше, пытаются разглядеть гномиков, кошечек, дворцы, дома. Да, всё что угодно! Как-то на экскурсии, когда их класс водили в пещеру, что недалеко от Зебровска, экскурсовод старательно заливал, что один особенно крупный сталагмит, похож на медвежонка, который ест мёд. Саймон понимал, что медвежонка эта штука напоминала в последнюю очередь. Интересно, как геологи придумывали названия всяким пещерным отложениям? Выбирали того, у кого лучше всего с воображением и запирали там, на неделю, пока он не заполнит блокнот?

Над компанией друзей, пища и свистя, пролетели летучие мыши. Димка дёрнулся, но сдержался, чтобы не пойти к выходу.

— Серебринка, а твой перстень. Почему он светится? — Задумчиво спросила Карси.

— Это кольцо Меларели, оно чувствует осколок. Мы приближаемся, и его свет становится ярче. — Объяснила эльфийка.

— Может, ты впереди пойдешь, а то сверну не туда? — предложил Саймон, наконец, дальше геройствовать ему уже не хотелось.

— Всё хорошо, я тебя контролирую. — Отозвалась Серебринка.

Интересно, чего она ждала? Она ведь сама про каких-то ядовитых чудовищ рассказывала! Разве Сильв не боялась, что они могут напасть?..

Вдруг Саймон почувствовал дикую боль, словно в палец впивались два очень длинных шипа и проходили насквозь. Поморщившись, он поднял руку и увидел, что в указательный палец на левой руке вцепился маленький чёрный шарик, с уродливыми корешками и с чёрными, прогнившими листиками, вместо крыльев. Из раны, проткнутой его шипами, сочилась кровь.

Парень попытался его стряхнуть, не помогло.

— Саймон! — воскликнула Карси, пытаясь помочь.

Она думала снять это с его пальца, но штука не хотела открывать пасть.

Боль была дикая, но Саймон держался, пытаясь не морщиться.

— Зубчатка! Растение — вампир! — догадался Зольтер, подбегая к ним и доставая из кармана перочинный нож. — Дай сюда руку, я знаю, как это убрать.

— А ты мне палец не оттяпаешь? — с опаской спросил Саймон, глядя на нож. Пальца лишаться не хотелось.

— Раньше с таким встречался. — Заверил Зольтер и, не дождавшись возражений, схватил его руку, приказав не дергаться.

— Растение? — не поняла Карси. — А они могут пить кровь?

— Это может. — Кивнула Серебринка, в то время как Зольтер проткнул ножом шарик, стараясь не задеть кожу Саймона.

Шарик сдулся, прекратив трепетать листиками-крылышками. Из него вытекло очень много крови, гораздо больше, чем мог успеть высосать. Вся рука была теперь в крови. Остальные с интересом смотрели на это малоприятное зрелище.

Убрав шарик с пальца, оставив два шипа, проткнувшие его, Зольтер тяжело вздохнул. Саймон понял, сейчас будет еще больнее.

Зольтер взялся за первый шип и резко потянул, Саймон вскрикнул, а шип вышел из раны.

— Подожди! — попросил он, размаживая конечностью.

— Чего ждать? У зубчатки в шипах яд! — запротестовал Зольтер, и снова вцепился в его палец.

На этот раз Саймон не вскрикнул, шип был вынут, и теперь две иглы лежали у Золотского на ладони. Прочные и чёрные, их было невозможно сломать.

— Некоторые племена пользуются такими шипами, как иголками. — И даже сейчас Сильв не упустила возможность показать свою эрудированность.

— Зольтер, ты что-то про яд говорил? — напомнила Карси.

— Да… — Кивнул он, разглядывая то, что выташил.

— Это смертельно? — в голосе Карсилины чувствовалось беспокойство.

Она волнуется! Это же замечательно! Значит, Саймон ей не безразличен!

— Маленькая особь. — Пробормотал Зольтер. — Не думаю, что это смертельно. Есть, конечно, такие экземпляры, от которых лучше держаться подальше, но данная…

— Зольтер, не говори загадками, скажи прямо, отравлен или нет? — спросил Саймон, напряженно, разглядывая две круглые ранки на пальце.

— Само собой отравлен, но не очень сильно.

Саймон даже не знал, утешительно это прозвучало, или нет.

— А противоядие есть? — поинтересовался Димка.

— Есть настой, который может облегчить состояние. А так, яд должен выйти из организма сам.

— То есть, как? — не поняла Карси.

— Ну, денька два-три наш друг полежит, помучается, а потом состояние нормализуется.

— Как позитивно звучит, не находите? — Хмыкнул тот.

— Серебринка, я думаю, стоит прекратить экспедицию. — Серьёзно заметил Зольтер. — Мы должны вернуться в Зебровск, пока у него ясный рассудок.

— Но, осколок, он тут, близко! — не соглашалась Серебринка, ей не хотелось упускать шанс.

— Не знаю, сколько ещё петлять по этой пещере! Саймону нужна помощь. — Никогда раньше Зольтер не говорил при мне с ней таким тоном. — Это добром не кончится. Нужно прекратить!

— Мне нужен осколок! Как же зеркало…

— Сильв! — Золотский её не понимал. — Мы уходим отсюда!

— Я согласна с Зольтером… — Кивнула Карси.

— А я вообще жалею, что пошел с вами. — Проныл Димка. — Тут, наверняка, еще твари есть!

— Осколок!.. — Проговорила Серебринка, пытаясь броситься вперед на поиски.

Зольтер схватил её за плечи и встряхнул:

— Что же такое! Это на тебя не похоже! Ты никогда не рисковала чьей-то жизнью, ради дурацкого куска стекла! Только у тебя есть портал!

Сильв опомнилась, отстраняясь от него:

— Да, вы правы. Нужно уходить…

— В конце концов, мы можем и в другой раз сюда наведаться. — Заметил Саймон. — Пещера никуда не убежит.

Так закончился их первый совместный поход в другой мир. Когда Саймон выздоровел, они повторили вылазку в Легендетти, только, она оказалась длиннее, ведь Сильв свой карманный портал потеряла, но это уже другая история…

…Саймон лежал в агонии у себя дома на кровати, переворачиваясь с боку на бок, весь мокрый от пота. Его знобило, температура поднялась высокая.

Он бредил, ловя очередной глюк, вызванный ядом зубчатки.

Серебринка тетё Ире не говорила, где конкретно племянник отравился. Соврала, что подвергся укусу особо дикой крапивы. Дала какие-то травы для настоя, сказала, что в больницу отправлять его не стоит. Зольтер посоветовал, как лечить всё это дело, и тетя Ира вот уже второй день почти не отходила от кровати Саймона.

Вот дракончик с красной переливающейся чешуёй, подходит к нему, протягивает в руки чашку и заставляет всё выпить. Саймон выпивает противный настой из Серебринкиных трав, дракон исчезает, а на его месте появляется весьма сердитая тетя Ира. Но проходит минута, и глюки снова возвращаются. У тёти вырастают огненные крылья, и она, превратившись в жар-птицу, вылетает из комнаты, захлопнув дверь. Над кроватью кружатся привидения, с издёвкой шепча:"Умираешь, да? А Карси так и не узнает о твоих чувствах!". С одной стороны хорошо, что Саймон унесет эту тайну в могилу, но Димка ведь всё знает, и это плохо. Нужно признаться Карсилине, до того, как Саймон уйдет в мир иной.

А дальше следовали волнительные воспоминания о том случайном поцелуе, который случился, чтобы освободиться от чар манипулятора чужими телами.

Привидения хихикали, меняя формы, превращаясь то в зайцев, то в лис, то в собак. Саймона бросало в жар.

— Карси… Карси… — Шептал Саймон, ворочаясь, желая, чтобы привидения ушли.

Мокрое полотенце, которое уже перестало быть холодным, сползло со лба.

Вдруг дверь открылась, и вошла Карсилина, за спиной было два красивых и пушистых больших белых крыла. Казалось, что над головой у неё завис нимб. Привидения просочились сквозь стену и решили затаиться.

— Ты ангел, да? — спросил Саймон, восхищенно. — Неужели я умер?

— Ты не умрешь, глупый. — Она чуть не засмеялась. — Завтра тебе станет легче.

— Хорошо, когда ты рядом… Только, не уходи. Не оставляй меня с ними! — Саймон указал куда-то на шкаф.

Привидение выглянуло из-за него и показало язык.

Карси обернулась, не понимая, о каких"них"он говорил, даже не видела, что стены меняли цвет и становились красными…

— Тут никого нет. — Попыталась заверить она.

— Они боятся тебя, вот и прячутся. — Прошептал Саймон, боясь, что духи за шкафом всё слышат.

— Неужели я такая страшная?..

— Нет, нет. Ты очень красивая!

Карси порозовела. Она этого не ожидала:

— Я тебе мандаринов принесла. Тебе их можно, — она смотрела куда-то сквозь него.

— У тебя великолепные крылья. Это так хорошо, когда можешь летать, не боясь разбиться. Побудь со мной.

— Я никуда не ухожу.

Карси внезапно сжала его ладонь в своей.

Саймон вздрогнул, парень смотрел в её зелёные глаза, и ему казалось, что он утопает. На потолке распускались фиалки.

— Я люблю тебя…

Сказав эту фразу, он провалился в сон.

Если бы тогда Саймон был в здравом уме и памяти, признаться в своих чувствах так и не решился бы. Вы не представляете, как, порой, это бывает трудно.