Врач. Операция «Любовь»

Анна Раф (2024)

— Крылова, чёрт побери, — шепчет мне в губы главный хирург, попутно срывая белоснежный халат с моих плеч, — Моя запретная девочка, что ты со мной делаешь? — Владислав Игоревич, неужели вы хотите, чтобы я ушла? — мурлычу в губы этому двухметровому и темноволосому красавцу, стягивая с него хирургический костюм. — С чего ты взяла, что я тебя отпущу? — умелые руки доктора бесстыже блуждают по моему телу. От их прикосновений я едва ли не теряю рассудок от накатывающих волн удовольствия. С губ срывается тихий стон и мой рот тут же закрывается сильной и крепкой мужской ладонью. — Тише, девочка, — шепчет Гурский мне на ухо, — Нас могут услышать. Раздаётся звук расстёгивающейся ширинки. Да, да, да! Пусть на глазах у всего отделения мы практически враги, но когда мы остаёмся наедине — между нами происходит необъяснимо дикая химия, противиться которой мы не в силах. Стук в дверь. — Владислав Игоревич, к нам экстренно везут больных после автокатастрофы. Без вас не справимся…

Глава 6

— Екатерина —

Боже.

Я просто валюсь с ног. Скорее в душ и час-другой отдохнуть, благо, Гурский отпустил.

Капли горячей воды, стекающие по моему телу, ненамного снимают мою усталость, хотя в висках всё ещё с силой бьёт утомление. Руки дрожат… Вот чёрт. Почему в глазах темнеет?

Я что, сейчас упаду?!

Нет… Не здесь, не сейчас…

Медленно придвигаюсь к стене и сползаю по мокрому кафелю на холодный пол. Сердце колотится, как ненормальное. Липкое и холодное чувство страха расползается по мне изнутри.

Нет, нет, Крылова, не смей терять сознание. Кто тебя тут искать будет…

Пару минут сижу в углу служебного душа и пытаюсь отдышаться. Лёгкие как будто закрылись и отказываются впускать кислород. В грудной клетке не хватает воздуха, но, темнота в глазах, кажется, стала понемногу отступать.

— Фух… Вот это я переутомилась, конечно…

Аккуратно и по возможности максимально быстро заканчиваю все банные процедуры и по коридору для персонала ухожу в отделение. Отдохну немного, а после нужно будет проверить нашу бабушку.

Ух, не думала, что эта миловидная женщина даст нам такого жару… Однако, честно сказать, я до мурашек счастлива.

Не только потому, что именно я нашла тот самый кровоточащий сосуд и тем самым спасла пациентку от неминуемой гибели на операционном столе.

Не только потому, что это моя, по сути, первая операция, в качестве настоящего хирурга. И даже не потому, что меня похвалил Гурский. Хотя, это тоже было довольно приятным и потешило моё самолюбие.

А потому, что мы сегодня спасли человека. Чью-то супругу, чью-то мать, чью-то бабушку. Учитывая, что, по словам Фомина пациентку в больницу провожала огромная семья, я рада, что все эти люди не потеряют своего родного человека.

Тихонечко устраиваюсь в пустой ординаторской на небольшом диванчике в углу. Как же гудит голова… Чтобы не проспать лишнего, ставлю будильник на полтора часа.

Тяжёлые веки закрываются, и я проваливаюсь в долгожданный сон, пусть он поверхностный и очень чуткий.

***

Аромат блинчиков на кухне. С вареньем. Вишнёвым. Мама поёт любимые песни из старых советских фильмов и мультиков.

Утренние лучи только что вставшего солнца играют с моими ресницами, отчего я просыпаюсь.

Ура! Мои любимые блинчики — первая мысль, которая приходит мне в голову сразу после того, как я открываю глаза. Неужели я дома?

— Мама, мама! — сломя голову бегу вниз по массивной лестнице из светлого дерева на первый этаж нашего большого дома, — С добрым утром!

— Ох, Катюшка, ты чего так рано встала? — тёплые, родные руки мамы обнимают меня за плечи, в то время как я крепко-крепко сжимаю мамину талию.

— Меня блинчики разбудили, — смеюсь, — Можно утащить парочку?

Не дожидаясь разрешения, тянусь маленькой ручкой к огромной тарелке, на которой красуется стопка ароматных, пышущих жаром блинов.

— Вот хитрюшка! — смеётся мама.

— А где папа?

— Он на рыбалку пошёл, хочет наловить карасиков нам на обед.

— Ммм, рыбка, — поглаживаю урчащий живот, — Можно до него сбегаю? Отнесу ему блинчиков?

— Хорошо, девочка моя, беги, — мама складывает в корзинку несколько блинчиков, завёрнутых в чистое полотенце, — Только аккуратно!

— Хорошо! — доносится мой довольный и громкий крик, едва я выбегаю на улицу и мчусь по направлению к речке.

Мне восемь лет, на все каникулы мы уехали на дачу, где я каждый день могу босиком бегать по полям, нюхать луговые травы и наслаждаться природой. А по вечерам мы с родителями и бабушкой собираемся у костра и говорим обо всём на свете.

Это сон… Это просто сон, который я осознаю, но не могу из него выбраться.

Бегу к речке, проводя руками по зелёной густой траве, которая растёт на обочине протоптанной тропинки.

— Эй, дочка, — вижу папу, стоящего с удочкой на берегу и машущего мне рукой, — Ты что тут делаешь?

Сердце болезненно щемит. Чувствую, как начинаю метаться во сне, однако, проснуться я не могу.

Этот день я никогда не забуду.

Я должна проснуться, должна! Я не вынесу этого… Я не смогу прожить это ещё раз!

— Я блинчики тебе принесла, мама готовит! Будешь?

— О, давай, — папа улыбается и откусывает блин, — Спасибо, родная.

Папа… Я так скучаю.

Я не могу так, не могу!

Папа обнимает меня, и начинает рассказывать что-то о рыбалке, в то время как я сижу у него на коленях и играю с его пышными усами.

— Родная моя, слезь, пожалуйста…

Внезапно папа хватается за сердце.

— Что с тобой? Тебе плохо?

— Да нет, нет, сейчас отпустит…

Он встаёт на ноги и через долю секунды падает на горячий песок. Цвет его лица медленно становится серым.

На мои глаза наворачиваются слёзы. Я ребёнок, маленькая девочка, которая ещё не успела столкнуться с несправедливостью судьбы, которая не готова к потерям!

А можно ли быть к ним готовой…

— Папа, ты чего! Что с тобой? — сквозь слёзы я пытаюсь хоть как-то расшевелить ослабленного отца, — Очнись…

— Я люблю тебя, дочка…

Всё.

Тишина.

Нет!!!

— Крылова, что с тобой? — слышу около себя голос Гурского, — Почему вся в слезах?

Конец ознакомительного фрагмента.