Это – война

Евгений Анатольевич Орехов (2024)

Недалёкое будущее, последняя четверть двадцать первого века. Китай из-за перенаселения, истощения собственных ресурсов, разрыва торговых отношений с другими странами и нехваткой продовольствия начинает вторгаться и захватывать другие страны Азии. Вскоре в их число попадает и Россия. В стране объявлено военное положение, идут боевые действия. Молодой парень — Андрей Морхант, отправляется проходить курс молодого бойца, чтобы потом отправиться воевать. Однако далеко не всё, что он планировал для себя складывается нужным ему образом. Но что, если он всё-таки добьётся своего? И понравится ли ему получить желаемое?

Глава 3

7

А вот этот день обещал стать действительно особенным. Сегодня у нас пройдут трёхдневные учения с боевыми патронами и гранатами. Фомин ставил нас в курс дела в казарме:

— Так, ребята. Слушаем внимательно, мотаем на ус — речь выйдет долгой. Ученья будут идти три дня. Сегодня с утра, завтра весь день и ещё послезавтра до вечера. Спектр эмоций нам предоставили полный. Сначала марш-бросок по дороге с переходом на холмистую местность. Где-то на пути нас будет ждать засада, а может и не одна. Затем спускаемся в имитацию джунглей и прорубаемся сквозь них ближе к реке. Ночуем в лесу с выставлением караула, так что вспомните хорошенько устав. Условные знаки обговорим на месте. Потом с утра форсируем реку. После переходим к имитации пустыни. Естественно и во второй день будут засады. Заночуем на подходе к городу. В третий день пойдёт самая жесть — бои в городских условиях и штурм укреплённой позиции врага. Противниками нашими будут те ребята, которые в своё время прошли эту же полосу не так давно и которых пока просто не разобрали по местам постоянной службы, так что милости от них особо не ждите. В некоторых ситуациях условные враги действительно будут стрелять боевыми патронами. Но целиться в вас они, само собой не будут. Стрелять будут по верху. В этой ситуации, да и в любой другой ситуации, когда в вашу сторону палят из чего бы то ни было что делать?

Все выпалили разом:

— Лечь на землю, уткнуться носом в неё и ползти!

— Молодцы, деточки. Если кто-то вздумает пошутить и полезет под пули или откроет ответный огонь боевыми патронами прямо по атакующим, будет выгнан с учений, исключён из взвода, полностью разжалован и, скорее всего, кто-то из офицерского состава подсуетиться, чтобы вас взяли на самую говёную службу в самой хреновой части, где-нибудь у чёрта на рогах без возможности выбраться оттуда. Если по чьей-то вине пострадает или погибнет другой человек, виновный будет осуждён по всей строгости военного времени. Искренне надеюсь, что всем это, блин, ясно!

— Так точно! — снова все мы ответили хором.

— В ваших же интересах я на это надеюсь. Добавлю, что результаты этих учений составляют, примерно, семьдесят процентов при принятии решения, в какой род войск вас зачислят после прохождения КМБ. Ну и само собой, для тех из вас, кто попадёт после этого в самое пекло, учения станут отличной возможностью проверить свои навыки и понять — что у вас получается, а где вы допускаете ошибки, которые нужно срочно исправить, если хотите выжить. Итак, у вас двадцать минут на то, чтобы подготовиться — затем общий сбор снаружи казармы. Выдвигаемся налегке, то есть без похода в столовую на завтрак, по традиции учений в нашей части. Время пошло.

Все всполошились — почти всю нашу короткую военную выучку как рукой смело. Ребята рылись в вещах, думая — что им может пригодиться, а что станет лишним грузом. Конечно, всё необходимое снаряжение нам выдадут. Вот только бывают ситуации, когда необходимого снаряжения недостаточно. Некоторые гражданские мульти-инструменты лучше и более функциональны, чем военные. Не всем удобно пользоваться стандартными военными ножами. Говорят, что на учениях таким как мы, живым мишеням, часто подсовывают бракованные спички и сухое горючее — мол, чего добру пропадать, а эти ребята всё равно не на грани жизни и смерти. По этим, и ещё многим причинам, солдаты часто берут с собой свои вещи, пренебрегая армейскими.

Плюс всякие приятные мелочи, типа книг или фотоаппаратов. Зуб даю — самой популярной вещью из своих будет еда. Я сам набрал порядочно такого, что не промокнет или не растает. И ещё схомячил по-быстрому немного. Сухомятка, конечно — но такие уж условия. Я, уже было, полностью собрался, решил ещё раз проверить весь свой скарб, но краем глаза заметил Игоря. Он валялся на койке и вперился в потолок.

— Игорь, ты уже собрался, что-ли?

— Ага.

— И где твой вещь мешок?

— В сундуке.

— И чё же — ты сундук на себе потянешь?

— Не. Так пойду.

— Как? Голым, лысым, с автоматом?!

— Ага.

— Нахера? Тебе жизнь, что-ли, слишком лёгкой кажется?!

Он глубоко вздохнул и шумно выдохнул:

— Ну… считай, что я хочу себя проверить. Пройти через всё только со стандартной снарягой. Хочу… испытать себя. Быть уверенным, что могу… способен это сделать так, на минималках. Глядишь, в реальной битве тогда будет легче.

— Х-ммм… ну, не могу сказать, что не понял о чём ты. Но своё добро я всё же прихвачу. Глядишь, если ты сломаешься и попросишь у меня печенюшку с голодухи, я с тобой, так и быть, поделюсь.

— Ну спасибо, товарищ, — ехидно ответил он.

Я проверил время — две минуты до срока. Что интересно — нас учили, что на войне куда больше стоит доверять механическим часам с заводом, чем электронным на батарейках. Механика надёжнее, точнее, меньше бьётся, не так подвержена действию влаги и песка, если есть определённая защитная прокладка в корпусе.

Быстренько водрузив на себя мешок со всем, что посчитал нужным взять, я вышел на построение. Игорь потянулся за мной следом.

Фомин уже ждал нас:

— И-и-и-и… время вышло, — гаркнул он и быстро вошёл в казарму. Меньше, чем через пол минуты он вытолкал оттуда трёх парней. Они, не полностью собранные, а один даже не до конца одет, встали в строй.

— А эти солдаты решили, что общий приказ к ним не относиться. Видимо они у вас во взводе особенные. Что ж — у них появился шанс это доказать. Крош!

— Слушаю, — отозвался один из опоздавших.

— Ты будешь нести пулемёт и патроны к нему. Будешь пулемётчиком.

— Так точно, — ответил Крош. Вроде он понял, что облажался.

— Недалько.

— Слушаю.

— Будешь нести рацию. Вспомни технику ведения переговоров и условные коды. Будешь радистом.

— Так точно.

— Варламов.

— Я, — откликнулся тот, кто не успел до конца застегнуть штаны и не заправил рубашку, как положено. После его ответа все затаили дыхание в ожидании.

— Головка от хуя.

Но никто не засмеялся.

— Шутка стара, как мир, но я верю в добрые армейские традиции. Варламов. Будешь идти в голове конвоя и в джунглях расчищать путь.

— А что я сделал-то?

Боже, а вот это даже на гражданке херовая отмазка.

— Лучше спроси себя — что ты сделаешь. А будешь ты также первым стоять на карауле. И последним ты тоже будешь стоять на карауле. И не только первую ночь, но и вторую.

Варламов помолчал немного, а потом крикнул со психу:

— Так точно!

— Рад, что понял хоть сейчас. Напра-во!

Все развернулись.

— Бегом марш!

Мы прибежали к складу, где нас уже ждали вещи, с которыми мы сроднимся следующие трое суток. Затем отправились к арсеналу, где нам выдали оружие и боеприпасы. Большая часть патронов были холостые. Пять магазинов для стандартных винтовок были снаряжены патронами с краской. Совершенно не такие, что используются в играх, типа пейнтбола. Выглядели они как настоящие с той разницей, что пули у них были пластиковые с краской внутри. И били они, как нам рассказывали, чертовски больно. Если такая попадёт в глаз, то можно стать циклопом. Патроны эти были нужны для финального этапа — ведения боя в городе, со штурмом здания в конце.

Вооружившись, мы побежали на плац, где уже были почти все взводы из нашей роты. Общий сбор напомнил мне первый день в части. Он ведь был совсем недавно. Я не чувствовал, что готов к учениям. И прежде всего из-за того, что не ощущал братства. Солдатского плеча. Вроде ребята у нас и были не плохие, но то ли я не слишком старался их узнать, то ли они меня не полностью принимали. За исключением Игоря, конечно. Стало быть — будем это исправлять.

Чистов вышел на трибуну. Сейчас, наверно, опять начнёт загибать речь.

— К выполнению задания при-стуу-пить!

Со всех концов плаца взводные выкрикнули:

— Напра-во!

Все солдаты развернулись. Я вместе с ними. Да уж — а я думал будет время сопли пожевать, а тут — коротко и ясно.

— Первый взвод — бегом марш.

Так и затрусили все мы друг за дружкой — с плаца на выход, с выхода на дорогу и вперёд.

Бежали около километра. Затем перешли на шаг и спустя метров пятьсот снова побежали. Я уже начал порядком уставать. А Игорь в это время бежал в голове нашего взвода. Ещё и улыбался во все тридцать два зуба и подбадривал остальных не сбавлять темп и держаться. Ну, ещё бы — мы-то были нагружены помимо стандартного снаряжения ещё и своим собственным. А его задница несла на себе меньший вес. Зараза! И как ему удаётся всё поворачивать в свою пользу?! По-моему именно такому нужно учить в школе, а не всякой математике и истории. Такие навыки куда полезнее в реальной жизни, чем всякое научное дерьмо.

Вдруг прогремела пулемётная очередь.

— Всем залечь!

Уж не знаю, кто это прокричал и имел ли этот парень полномочия отдавать приказ целой роте, но рота залегла, как миленькая. И я вместе с ней. Да уж — вот и вспомнились слова Захарченко: «Когда тебя обстреливают, ты будешь к земле прижиматься, словно к бабе. Ты будешь молиться, чтобы твоя задница вросла в землю, чтобы тебя не подстрелили».

И с землёй я буквально в тот момент лобызался в дёсны. Только потом мысль дошла: «Стреляют не в тебя. В воздух. Только пугают». Но вспомнился солдатский юморок — сговоряться ребята, что палят сверху, стрелять не в небо, а так, чтоб пули ложились примерно в двух метрах от земли. Кто подумает, будто ему на учениях ничего не грозит и встанет — сам будет виноват. Сценарий больше подходит для плохого анекдота, но проверять не хочется.

Упав на землю, после долгого кросса, у меня уши начало закладывать, перед глазами встала пелена, но вскоре расступилась. Я слышал только обрывки команд:

–…ползти…левый фланг…лесу…точку сбора.

Зараза! Толком не поймёшь! Ладно, буду тупо делать, как все. Прополз к обочине на дороге и там ненадолго залёг. Тут снова раздался пулемётный грохот, но только теперь уже с нашей стороны, из-за деревьев. Я комком вжался в рытвину у дороги.

Чёрт! Они там порешить нас задумали?!

— Всем отступить в лес! Прикрывает пулемёт!

Только после этого я понял, что этот приказ для нас. Поднял голову и увидел, что огонь ведёт Крош из нашего пулемёта.

— Отступить в лес! — донеслось с его стороны.

Ну, настало время завязать яйца в узел. Я резко встал с земли, но старался двигаться в полу приседе. Перебежки делал зигзагами, потом падал на землю, перекатывался два-три раза, вставал и снова бежал к лесу, при этом ещё старался не попасть под линию огня нашего же пулемёта. Стреляет он холостыми, но придёт время, и в похожей ситуации все будут бить боевыми. Так что прекращать лажать стоит уже сейчас.

Осознание того, что в тебя никто не целит и не хочет подстрелить помогало мало. Но помогало. Когда начинаешь это понимать, то учения постепенно превращаются в детскую войнушку с использованием взрослых средств.

Я, наконец, добежал до леса и спрятался за деревом. Решил немного подождать, пока все остальные пройдут. Заодно передохну немного.

Три, пять, десять человек. По крайней мере, я точно не последний.

— Всем рассредоточиться. Уползаем в лес и движемся к точке общего сбора.

Я был готов выдвинуться, но какое-то дурацкое любопытство заставило меня немного выглянуть из-за дерева, чтобы хотя бы узнать — откуда именно в нас палили. Я отлично понимал, что так делать на войне не нужно — отступать, так отступать, если тебя накрыли. Но, наверно, дело в том, что я понимал — это ещё не война и меня не подстрелят. Но уже на войне так делать не смей.

И вот — я весь из себя любопытный рядовой, слегка (ключевое слово «слегка») высовываю башку из-за дерева, и чрез две секунды в мою сторону строчит очередь. Краем глаза я увидел их гнездо с мешками с песком, но тут же снова спрятался за дерево. Я ещё услышал несколько новых звуков — глухих: ТУМП, ТУМП, ТУМП, ТУМП. Словно кто-то молотком бьёт по дереву. И эти же звуки отдались мне в спину. А затем на меня сверху посыпались щепки. А за этим я расслышал собственное быстрое и глубокое дыхание. В глазах начало белеть из-за избытка кислорода в крови. Я кое-как унял своё сердце и привёл в относительную норму дыхалку. Вот по мне впервые в жизни открыли огонь. И кто? Свои же. Не очень это способствует созданию братского духа. Говорят, что если ты слышишь пулю, значит она пролетела мимо. Если не слышишь — то на ней написано твоё имя. Потому что пули летят быстрее звука.

Сукины дети! В первой же засаде открыли огонь боевыми. Ну, ладно — на войне, как на войне. Там только так и бывает. Я брякнулся на землю и старательно вжимаясь в подлесок, пополз за остальными. Вот теперь я, кажется, был почти последним.

Скрывшись достаточно далеко в лесу, я встал вместе со всеми и мы принялись искать на наших картах точку сбора. А потом судорожно старались сориентироваться на местности и понять, где именно мы находимся. С нашей группой был один из командиров взвода, но помогать нам он не спешил. С другой стороны понятно — эти учения проверка наших, а не его навыков.

Один из нас всё же смог вывести нашу группу к точке сбора. Солдат там уже собралось порядочно. Вскоре после нас подошли ещё несколько групп. Провели перекличку, а после того, как удостоверились в том, что все бойцы пришли на сбор, слово взял Фомин:

— Ну, что, товарищи я вас поздравляю — вы все мертвы. Первая же засада и вы её прошляпили, когда у вас ещё много сил, вы бодры и сыты. И хоть бы один внимательно смотрел по сторонам — огневая точка условного противника даже не была как следует замаскирована. Не засунь вы все головы себе в задницы — заметили бы. На войне вас бы расстреляли, как в шутере. Этот этап успешно вами провален, за исключением одного момента — драпали вы красиво. Теперь разбить лагерь. Не окапываться — взрытая земля в джунглях привлекает внимание врага. Сейчас можете принять пищу и передохнуть, но выставьте охранение. На ночь нужно будет залечь и замаскироваться. Первый и второй взводы расположитесь клиньями слева от тропы по направлению к следующей контрольной точке. Третий и четвёртый взводы — расположиться фалангой справа от тропы по направлению к следующей контрольной точке. К выполнению приступить.

Наш взвод должен был встать клином. Мне показалось, что с расположением нам больше повезло. Фаланга — это чертовски странный выбор для пехоты с огнестрельным оружием в засаде. Может Фомин просто проверяет — как мы знаем построения, а может, смотрит, насколько безропотно следуем приказам. Но возможно, это я слишком много и неправильно думаю.

Мы расположились, и теперь уже в воздухе чувствовалось напряжение — все ждали нового нападения и искали новую засаду. Изматывающий режим — когда ты прислушиваешься к каждому шороху и пердежу: «Кто это пёрнул? Свой или чужой?»

Конечно, вряд ли бы они сейчас решились напасть снова. Тут уже не мы двигаемся на них — это они должны искать нас и напороться на засаду. Если только у них нет какого-то плана или диверсии. Может они думают, что мы думаем, будто они не нападут, потому что у нас расклад лучше. Из-за такой самоуверенности мы расслабились и не готовы встретить хорошо спланированную атаку. Чёрт — быстро же я стал параноиком!

Мне и Игорю не выпал жребий идти в караул, так что мы пинали балду. Захотелось есть почти сразу, как мы встали лагерем, но какое-то время сдерживались. Может от того, что ждали новой засады, или потому, что были на нервах после сегодняшнего фиаско, а может нам не хотелось хомячить в одиночку. Пока никто не ел. Но голод — не тётка и Игорь заявил:

— Я жру.

Я эти слова воспринял почти, как приказ:

— Поддерживаю.

Сам решил начать с сухомятки, которую не нужно греть, чтобы получить от еды хотя бы минимальное удовольствие. А вот Игорь стал рыскать по лесу.

— Чего ищёшь?

— Ветки — консервы разогреть хочу.

— Разводить костёр в засаде — ты серьёзно? У тебя же есть таблетки горючего.

— Ну его. У меня от него глаза слезятся.

— Нашёл оправдание. Взводному также скажешь?

— Не придётся.

Мне и самому стало интересно — он ведь не дурак, что-то задумал. Собрав веток (довольно мало, как по мне), он зачем-то осмотрелся, как барон на своей земле. Послюнявил палец — проверял направление ветра. Затем принялся копать яму. Вырыл где-то пол метра. Потом рядом стал рыть вторую яму.

— Нору строишь?

— Ага. А мог бы и помочь.

— Ну — чем например?

— Да хотя бы банки вскрой. Над первой ямкой решётку сделай из веток, на уровне земли.

— Тебе бы в инженерный корпус.

— Ску-у-ука-а-а.

Чудной он всё-таки парень.

Закончив рыть, Игорь разглядывал своё творение. Тут уже и я со своей частью работы справился. Прителин снял мою решётку с земли, заложил в яму дрова, стоя на карачках, наполовину уходя под землю, он разжёг огонь. Тут же вернул мою решётку на место.

— Готово. Быстро греем консервы.

Мы разогрели своё добро. Насколько же хорош был запах! Принявшись хавать, мы оглядели всех остальных ребят, уплетающих холодные консервы, переглянулись с одинаковой улыбкой на лицах и почувствовали себя сверх-людьми.

Но на наш костерок быстро сбежались парни, смекнув, что горячие консервы куда приятнее для уставшего пуза. Мы-то отказать морального права не имели — не чмори же какие. Один, второй, третий грели свой паёк на нашем огне и уходили с улыбкой и благодарностью.

Однако вскоре нас заметил и Фомин:

— Что это такое, рядовой?

— Костёр, товарищ командир, — отчеканил Игорь, встав с места в положение штыка.

— Вольно. Я не про это спрашивал. Кто разрешил разжигать костёр, когда мы в засаде? Это же не только для пехоты, но и для артиллерии вполне послужит прицельной точкой для стрельбы.

— Так точно. Поэтому я разжёг дакотский очаг. Огня не видно — он под землёй. Дыма тоже нет — дрова сгорают почти полностью, а остатки выходят через вторую яму в земле.

— В любом случае — разрешения разводить костры дано не было. Это во-первых. А во-вторых — этим столпотворением вокруг очага вы превратились в прекрасную мишень. Кинув гранату в вас, враг бы убил не только вас двоих, но и всех тех, кто приходил к вам греть чёртову еду. На то и нужно — рассредоточиться. К тому же — если бы тут был торф, то вы бы подпалили всех нас разом. Огонь погасить — и больше никакой самодеятельности.

— Так точно, — ответили мы почти синхронно и принялись закапывать обе ямы.

— Теперь подойдите, — приказал Фомин, когда мы закончили.

— Вы, значит, считаете себя самыми умными?

Мы молчали. На такой вопрос от такого человека в такой ситуации как не ответь — всё равно выйдет херово.

— Ну-с, молчание — знак согласия. Ваши фляги сюда.

Мы отдали фляги с водой. Новые нам выдадут только на следующее утро.

— Теперь таблетки для очистки воды.

Отдали и их — понятно к чему всё идёт.

Фомин открутил крышки сначала с фляги Игоря и вылил всю его воду на землю. Потом проделал то же самое с моей.

— В трёхстах метрах отсюда по курсу сто сорок есть яма с водой. Грязной. Это всё, что вам дано до завтрашнего утра. Выпьете хоть глоток этого дерьма — дристать будете двое суток. Внимание! — он сильно повысил голос (а как же засада?!). — С этого момента и до завтрашнего утра вот этим двум товарищам воды не давать, не делиться другими припасами и не давать таблеток для очистки воды. Я лично буду за этим следить.

Фомин развернулся и ушёл.

Игорь брякнулся на землю:

— Блядство! — сказал он тихо, чтоб никто вокруг не услышал.

— Да ладно тебе…

— Нет — я же знал, что это палево… в том смысле, что командованию такие выпендрёжи не нравятся. Потому и сказал, чтоб грели своё быстрее. А тут другие всё подходили, один за другим. И не откажешь и палишся. Блин, идиотская ситуёвина. Теперь расхлёбывай. Как с больным животом вообще ученья сдать?!

— А ты что-то рано расклеился. Я думал, что ты сообразишь раньше меня.

— О чём ты?

Теперь уже я, с довольным рылом, ничего Прителину не объясняя, принялся раскапывать яму, где был костёр. Накопал я там углей, сунул в подсумок. Из вещей достал бутылку с почти закончившейся газировкой — допил её и в бутылку всыпал песка из ямы.

— Пошли к воде. И фляги захвати.

Игорь, уже с более свежим взглядом, взял свои пожитки и мы выдвинулись по курсу сто сорок, сверяясь с компасом.

Нашли мы яму быстро. Не столько по компасу, сколько по запаху. Фомин был прав — в яме с водой будто кто-то сдох. А может там действительно кто-то да и помер.

Я достал свою бутылку с песком и решил, для пущего эффекта пожертвовать сменной футболкой. Песок высыпал на футболку. Потом ножём проделал несколько дырочек в пластиковой пробке от бутылки. Затем отрезал у неё дно. Всыпал сначала часть углей, перед этим немного их растолок, потом засыпал песком, а место донышка прикрыл тканью футболки в два слоя.

Потом склонился над ямой и смрад стал почти не выносим. У меня немного подогнулись коленки — я теперь был не вполне уверен, что мой самодельный фильтр справиться. Но чалиться без воды не хотелось. Однако я решил проверить всё на себе, для начала.

Зачерпнул воды в фильтр, поднёс пробку с дырками к своей фляге и нацедил примерно три глотка.

— Сначала я.

— Господь завещал делиться, — с усмешкой ответил Игорь.

— Не в этом дело — я не совсем уверен в этой штуке. Ну, то есть я то всё сделал правильно, но в воде может быть такая херня, с которой он не справиться. А слегать нам обоим сразу нет смысла — так что в случае чего будешь меня тащить, — тут уже усмехнулся я.

— Хе — ну окей, герой. Фигач.

Я отхлебнул из фляги — на вкус было отвратно, запах гнили и тины отдавал в ноздри, но я боялся, что будет ещё хуже.

— Ну… терпимо. Но ты пока не пей — посмотрим, что со мной будет через пару часов. Нацедим впрок — вылить её всегда можно и пойдём в лагерь.

Мы так и сделали. Обратно возвращались на каком-никаком, но душевном подъеме, стараясь это скрыть, а то Фомин опять решит, что мы умнее всех. Хотя, я думаю, что он всё быстро понял, но придираться не стал. Я, на всякий пожарный, закинулся таблетками сорбекса из своей аптечки. Через три часа после первого глотка я себя чувствовал вполне нормально. Теперь и Игорь приложился к своей фляге, а я поделился с ним таблетками — в его-то солдатском наборе таких не было.

Потом мы принялись готовить индивидуальную маскировку, темнили кожу и снаряжение. Я подошёл к этому особо — срезал побольше мха с камней, земли и деревьев. Этим всем и решил накрыться. Большинство парней строили на своих точках невысокие шалашики с плоской крышей. Их преимущество в том, что под ними можно кое-как двигаться, но как по мне — они довольно хорошо заметны. Даже если взять в расчёт ночную темноту — у врага могут быть фонари. Некоторые парни просто обмазывали лицо камуфляжной краской и ложились на землю. Уставом дозволяется и такое. А ещё уставом дозволяется быть убитым или схваченным в плен. Но это не значит, что нужно прямо так лажать. Видимо кто-то просто не особо хочет бить узкоглазых. Кому-то будет достаточно службы на кухне.

Игорь взял за основу мой метод, но усовершенствовал — нарубил свежих веток с пышной листвой и закрепил сзади по всему телу. В таком камуфляже он вполне мог двигаться, а вот мой мох с меня сползёт, если я буду рыпаться. Зараза! Опять он меня обошёл. Как я до этого не додумался — зациклился на мхе — и всё тут. Но теперь уже было поздно переигрывать — почти стемнело.

Надеюсь, что хоть дождя не будет. Правда, они могут его искусственно устроить. Подговорят какой-нибудь грузовой самолёт сбросить в небе над нами соль или бетонную крошку и образуются дождевые облака. Это, конечно, скорее солдатская байка — но в каждой истории есть доля правды, так что хрен его знает.

Мой черёд караулить выпал в третью смену — пожалуй, самый паршивый расклад. Проще всего нести караул первым и последним. Первый не ложится, а значит потом может спать вволю. А последний и так уже выспался — откараулил и вперёд в новый день. А по серёдке быть — как сидеть посередине заднего сиденья в тачке. Просыпаешься среди ночи заспанным, караулишь, а потом ложишься на нервах, уже сон отошёл, ты взбодрился, и спать совсем не хочется. Может, и уснешь под самое утро, но проснёшься опять не выспавшимся, такое препаршивое чувство, что лучше бы и вовсе не спать. В итоге весь день ходишь, как недоваренный козёл.

Нам раздали пароли для того, чтобы могли отличить своих и чужих. Я накрылся своим мхом — поначалу под ним было сыро и холодно. Но вскоре стало теплее (если не двигаться), хотя и всё равно сыровато. Кое-как, но я всё же заснул.

Разбудили на мою смену. Конкретно в карауле в засаде херово то, что ты лежишь. Стоять было бы куда проще, а тут лежать надо. Нет-нет, да и заклюёшь носом. Но, как ни странно, я обнаружил преимущество того, если дежуришь среди ночи — ты хоть немного, но поспал, поэтому дремать особо не тянет. Хотя я и применял всякие приёмы, чтоб не уснуть — к примеру сильно дёргал себя за мочку уха или вспоминал любимую порнуху. Вот, что сон действительно хорошо отгоняет.

Ночь была красивой — небо чистое, луна висела высоко, светя серпом. В такую ночь слабо вериться в то, что где-то, даже не очень далеко, рвутся снаряды, пикируют самолёты, уходя от врага, люди горят заживо.

До сих пор не мог отделаться от некоего ощущения войнушки, а не армейской подготовки. Я прислушивался к каждому шороху, но очки ночного видения, которыми пользовались караульные, всегда показывали, что это либо какой-то солдат из наших вертится, либо лесная братва в виде белок и прочей живности шурует по лесу.

Моя смена уже подходила к концу, когда я услышал очень конкретный звук шагов по лесной подстилке у себя за спиной. Вот тут уже мне, можно сказать, стало интересно на учениях. Решив с девяносто процентной вероятностью, что это засада для засады, я мигом перевернулся со спины на живот и выставил винтовку перед собой. Очки ночного видения были на мне, так что цель в виде человеческого силуэта искать долго не пришлось. Я уже под лёгким адреналином думал выстрелить в воздух, но подумал, что пока нет всех оснований. Поэтому поступил по уставу:

— Пароль? — прошептал я очень тихо, но отчётливо.

— Э-э-э… хрен вдоль.

Он продолжил идти себе, как ни в чём не бывало. Вот только пароль назвал не верный.

— Пароль! — теперь уже в голос сказал я.

— Да хрен вдоль.

Я пароль очень точно заучил и был абсолютно уверен в себе — этот парень назвал неверный пароль.

— Не правильно. Стоять на месте!

— Чего стоять? Да подожди ты…

Он быстро зашагал в мою сторону, даже руки не поднял. Чего мне оставалось делать?

Я выпустил короткую очередь в его сторону. Меня порядком оглушил звук выстрелов — раньше-то я сам всегда стрелял с наушниками на стрельбище — а тут, можно сказать, такой небольшой шок вышел. Стрелял хоть и холостыми, но всё равно прицелился порядком выше него, от греха подальше. Вот только теперь парень понял, что происходит и что я, блин, ни разу не шучу. Он остановился и рухнул на землю лицом вниз.

Тут же повскакивали и остальные ребята. И прежде всего они схватились за оружие и стали палить в лес, во все стороны без разбору. Это был огонь на подавление — лишь бы не дать противнику начать стрельбу, сорвать их план атаки, а попадёт пуля в цель или нет, дело десятое. Сильнее всего, конечно, переполошились ребята, что были рядом со мной — они ведь стрельбу слышали почти у самых своих ушей. И хотя мы были только на учениях и патроны у всех были холостые, но палили ребята так, словно отражают настоящую атаку боевыми снарядами. Странно, но мне это ощущение понравилось, однако я больше не стрелял — держал на мушке этого засланного урода.

–…ратить ого… — смазано донёсся крик непонятно откуда. — Прекр… гонь! Кому сказано — прекратить огонь!

Постепенно, но не сразу пальба стихла.

— Какого чёрта вы творите?! — по голосу узнал Фомина. — Где вы видите противника?

— Да вот он, товарищ командир, — заявил я, уже гордясь собой, указывая стволом в сторону лежащего на земле ублюдка. — Похоже к нам подослали диверсанта-разведчика.

Ребята, лежавшие рядом, быстро захомутали парня.

Фомин прошёл к нему, стоя в полный рост (посмел бы он так сделать, находясь мы в бою?!), поднял диверсанта с земли за шкирку и осветил ему лицо фонариком.

— Какого хера, Морхант?! Ты своих не узнаешь?!

Я вгляделся в лицо, освещённое фонарём. Варламов. Сука, мать его!

— Он подошёл сзади меня и неверно назвал пароль.

— Варламов — какой у нас пароль?

— Х…хр…ен в-в-вдоль… — он выплёвывал слова из себя, словно мокроту при простуде. Не слишком сильно удивлюсь, если он обоссался со страху.

— Хрен вдоль. Что тебя не устроило, Морхант?!

— ДЕРЖИ хрен вдоль.

— Чего? — переспросил Фомин с явной угрозой в голосе.

— Пароль был — ДЕРЖИ хрен вдоль, товарищ командир. Он назвал его, но не полностью. На приказ стоять на месте не среагировал. Я выстрелил в воздух.

Фомин помедлил немного:

— Варламов, мать твою! Тебя в школе стихи заучивать не учили?!

— У-у-учили.

— Значит ты хреново этому учился. Выброси одно слово из стиха — и он разваливается. Вам не просто от балды в школе программу выдумали, а с упором на то, чтобы во взрослой жизни вы, блять, такого дерьма не творили! Какого ляда тебя вообще сюда занесло?! Ты же залёг в другом конце клина.

— Я… йа-а-а… проснулся в туалет, а как справил… н-н-не смог найти в темнот-т-те. Как-то вышел сю-у-уда.

— Надеюсь, что ты и поссал и посрал, потому что больше ты сегодня с земли на сантиметр не поднимешься, пока мы с засады не снимемся. Захочешь отлить — ссы под себя, понял? А то мало ли — может у кого-то из них припрятаны боевые патроны с твоим именем.

Фомин отпустил Варламова. Тот рухнул на землю, быстро развернулся лёжа и пополз к своему месту.

— Ты, блин, тоже хорош, Морхант! Не мог разобраться так, чтобы не переполошить всю роту?

— Я действовал по обстановке и быстро.

— А надо было голову включить. Вообще — ты нам тоже засаду сорвал. Все в радиусе нескольких километров слышали эту пальбу и им не составит труда найти нас. Ты мог бы тихо его уложить на месте. Или тебе не преподавали рукопашный бой?!

— Преподавали, товарищ командир.

— И чего ж ты про него забыл?! Тактически тихо свалить диверсанта куда лучше, чем открывать по нему огонь. Или ты и тактику не проходил?!

— Проходил, товарищ командир.

Оправдываться смысла не было — хоть у меня и были аргументы, но Фомин принципиально хочет загнать меня в угол.

— Все — слушать мою команду. Следующие два часа караул несут все и каждый, чтобы минимизировать вероятность вражеской атаки. Спать или принимать пищу запрещается. И только если через два часа всё будет тихо — возвращаемся в штатный режим дежурства. Выполнять.

Фомин прошёл к своему месту в клине, остальные, в том числе и я, залегли. Блятский Варламов! Я же тут прав, а всё вышло так, что я накосячил. И надо было ему поссать именно в мой караул?! Какого рожна эта задница пароль не выучила?! И ладно бы он остановился, когда я ему приказал, так нет — попёр на меня. Да и Фомин, блин, странный. Я уставу строго следовал. Мне уже сколько раз в учебке говорили, что солдат думать не должен, а должен выполнять. Я и выполнял! А тут, оказывается, выполнять мало, а надо думать. Вы там у себя определитесь, чего вам хочется!

— Херово вышло, — прошептал рядом Игорь.

— Да, блин, не говори только хоть ты!

— И не собирался — Варламов сам виноват, дубина такая.

— Спасибо, — уже с более тёплой душой ответил я.

— Всегда пожалуйста!

Два часа всё было тихо. Мы отправились на законный сон. Я уже немного перебесился, но заснул всё равно кое-как.

Проснулся по сигналу на подъём — голодный, замёрзший, помятый и мокрый. Дождя ночью не было, но мать земля была сырой и холодной, как сиськи ведьмы. В таком настроении только и убивать идти.

Фомин провёл инструктаж:

— Всем внимание. Сейчас мы выдвигаемся в джунгли и к четырнадцати часам дня должны добраться до зоны имитации пустыни. Чтобы облегчить ваш нелёгкий труд командование решило не ставить вам засад, пока вы не выберитесь из джунглей. А раз так, то двигаться мы будем быстро, потому что в пустыне нам предстоит окопаться как следует, а на это нужно много времени и сил. Выдвигаемся.

По-моему, на счёт отсутствия засад, почти никто ему не поверил. Я-то точно.

Мы отправились в путь. Головные каждого взвода двигались быстро — их подгоняли офицеры, а вот те, кто шёл в отдалении от них шли скорее перебежками. Пробежал, засел, осмотрелся как следует, потом медленно засеменил и снова перешёл на бег чтоб не отстать от своих. Так двигался и я. Командование было ох, как не в восторге от этой нашей тактики. Я хоть и был почти в хвосте моего взвода, но и отсюда было слышно, как ругаются офицеры. К одиннадцати часам объявили привал, но перед этим Фомин собрал нас, чтоб по ушам проехаться:

— Почему все двигаются не в одном темпе?

— Мы высматриваем врага, товарищ командир.

— Я что сказал на утреннем собрании, Воронов? Врагов мы специально для вас убрали, чтобы вы снова не обосрались на засаде. Теперь тот, кто отстанет от своего впереди идущего товарища больше, чем на пять метров, будет нести все вещи впереди идущего, пока мы не выйдем к пустыне. Считайте, что разведка доложила — на территории в двадцать пять гектаров врага замечено не было. Verstehen?!

— Так точно, товарищ командир, — ответила наша рота не особо ровным хором.

И теперь мы только больше уверились, что это точно разводняк.

Пока я ел свой обед, ко мне подошёл Игорь:

— Слушай, такое дело — никому не охота тащить чужой скраб. Но ведь ты тоже понимаешь, что нас точно где-то накроют сегодня?

— Ясен хрен — они нам что-то приготовили.

— Ну так вот — чтоб не тащить больше вещей и чтоб не попасть в засаду надо на опережение действовать. Я поговорил со всей ротой. Сказал, чтобы держались плотнее, но чтобы каждый высматривал врагов только с одной стороны. Первый смотрит только налево, второй — направо, третий — налево и так далее. А кто чуть что увидит, кричит: «Ложись!» Мы тогда и двигаться сможем в темпе и не обосраться на засаде. Просто действовать нужно вместе и прикрывать друг друга. Лады?

Я изрядно ему усмехнулся.

— Чего ты?

— Да, ничего.

— Я не прав, скажешь?!

— Да нет — верно всё говоришь. Просто эта твоя речь… прям, блин, как в слюнявом военном фильме.

— Так ты с нами?

— Я с вами ещё с прибытия.

— Отлично. Пойду остальным скажу.

Он затрусил к кучке болтающих о чём-то парней и я его окликнул:

— Игорь.

— Чего?

— Может, до генерала ты и не дослужишься, но по мне, так офицер из тебя получится неплохой.

— Глядишь, ещё и тобой покомандую.

Я приставил средний палец к голове и отдал Прителину честь.

Так мы и продолжили трусить по джунглям, пялясь через одного в одну и ту же сторону, надеясь, что товарищ не проглядит засаду с другой стороны. Вот теперь я почувствовал солдатское братство. Хоть мы сейчас и находились на учениях и особо страшного ни с кем из нас случиться, в общем, не должно было. Но появилось чувство плеча. Многие люди на гражданке напропалую кричат, что готовы сделать всё ради какого-то близкого человека — даже умереть за него. Но всем хорошо известно — в девяноста процентах случаев такие слова просто показуха. А вот здесь, сейчас, где находимся мы — это не просто обещание (к тому же не гласное, само собой разумеющееся), а данность. Вот тут ты действительно должен умереть за своего товарища. Это практически прописано в уставе.

Кричать за неспешность на нас перестали. Правда начали приговаривать, чего это мы пялимся всё в одну и ту же сторону, будто за деревьями нудистский пляж вот-вот появиться.

Но вот мы добрались до реки. Место для засады лучше, чем переправа через реку придумать сложно. Разве что засечь севший вертолёт, высаживающий десант, имея в запасе гранатомёт. Вот тут все встали штыками и принялись высматривать в джунглях врага.

Хоть офицеры и старались нас уверить в том, что засад до выхода из леса не будет, но всё же приказали каждому взводу рассредоточиться на берегу, каждый в отдалении от другого, а ещё расставили охранение. Так делают для того, чтобы если одну кучку людей примутся отстреливать и забрасывать гранатами, остальные находились бы на более безопасном расстоянии. Это только ещё раз убедило нас в том, что словам о засадах верить не стоит.

По счастью река оказалась глубиной около полутора метров. Кое-кто перебирался через реку не вброд, а вплавь. Особо гордые коротышки тащили все свои вещи на себе. Нескольких человек снесло течением (хоть оно и было не сильным), но их подхватили товарищи ниже по руслу. Сам я решил не пользоваться лебёдкой для вещь мешков, которую натянули первые переправившиеся. То ли тоже от гордости, а может не хотел расставаться со своим добром, если нас вдруг обстреляют — тогда у меня, по крайней мере, сразу будет всё под рукой. Я максимально затянул все лямки, взялся за них руками, которые вытянул строго вверх, водрузил вещь мешок себе на плечи и начал переправу. Дно было илистым, но если бы там были камни, то шагать по нему было бы куда сложнее. Мои вещи в итоге почти не намокли, в то время, как иные ребята набрали в свои вещмешки по паре десятков литров речной воды.