Замок без зеркал

Евгения Усачева (2024)

События романа «Замок без зеркал» происходят в Мире Мёртвых и рассказывают о посмертном существовании некромантки Ананке. Повествование ведётся от лица сына Создателя — Кетцалькоатля, который, решив посетить мир Посмертия, с ужасом обнаруживает, что там идёт война. К власти пришёл жестокий диктатор Эвклидис, провозгласивший себя Богом Смерти. Он является близнецовым пламенем Ананке, но это не мешает некромантке поднять против него восстание и создать Орден Сопротивления. Её ближайшие союзники — бывшие подопечные, которых она упокоила: король Нового Иерусалима — Балдуин IV и владыка Ананкреона — Лорд Имморталис уже несколько сотен лет ведут изнуряющую борьбу против Эвклидиса. Кетцалькоатль присоединяется к ним, чтобы наказать пробудившееся зло, однако исход этой битвы неизвестен даже ему. На фоне разразившейся войны Ананке также переживает глубокую личную драму, которая сыграет не последнюю роль в этом противостоянии.

3

Потом, уже после полуночи, мы сидели и болтали просто о жизни, как старые добрые друзья. После истории с Вождём, я ничего не слышал об Ананке. Наши пути разошлись, и мне было очень интересно узнать, как сложилась дальнейшая жизнь этой необычной девушки. Воспользовавшись отсутствием Арсения, который пошёл за хворостом для костра, я осмелился задать Ананке не совсем тактичный вопрос. Я спросил, был ли у неё при жизни муж.

— Нет, — ответила она. — Живые никогда не были мне интересны. Я… не могла с ними взаимодействовать.

— Почему, Ананке?

Она пожала плечами, задумчиво смотря в огонь.

— Из-за Него. Он отнял у меня способность радоваться жизни, и, вообще, любить жизнь. Он, если ты помнишь, знатно наследил в моей судьбе.

Она говорила об Эвклидисе. Я был наслышан, что он провернул с её помощью, выдавая свой трюк за помощь ей, а на деле просто используя своё близнецовое пламя в угоду своим интересам, чтобы занять трон.

— Он всё сломал у меня внутри… Но Арсений… Он починил моё сердце, разбитое на осколки. Так что, благодаря ему я снова полюбила эту жизнь. Хотя бы после смерти! Какая ирония!

Как бы парадоксально это ни звучало, но даже теперь, скрываясь от диктатора, и ведя с ним непосильную борьбу, каждый день находясь на волосок от изгнания в Тонкий мир или Лимб, что для умрунов равносильно пожизненному тюремному заключению, даже теперь, Ананке, наконец-то, чувствовала себя счастливой рядом с правильным человеком.

— Вы с Эвклидисом были вместе? Я имею в виду… как пара… — Спросил я, хотя прекрасно знал, что близнецовые пламёна и не обязаны быть парой в романтическом смысле. Но я помнил, как сильно Ананке его любила.

Девушка в ответ горько усмехнулась.

— Лишь в моих мечтах… А когда я пришла в мир Посмертия, мы просто были вместе, как близнецовые пламёна. Пока не начались его загоны. Хотя и до них я не могу сказать, что мне было хорошо. Никогда рядом с ним мне не было хорошо! Он только использовал меня постоянно, ничего не давая взамен. Это были зависимые отношения, от которых я испытывала лишь тяжесть.

— Знатно же ты на него обозлилась! — Только покачал головой я.

— А как было не обозлиться? Даже не беря во внимание то, кем он стал, помимо этого, он просто перечеркнул мою жизнь! Лишил меня возможности иметь семью, детей, вообще, какие бы то ни было взаимоотношения с живыми людьми! Из-за его бесконечного ментального гнёта я не могла ни с кем сблизиться. Абсолютно ни с кем! И мне пришлось смириться с тем, что всю жизнь я посвятила своему дару.

— Ведь всё сложилось к лучшему. Не будь этого дара, ты бы, вероятно, не смогла поднять восстание.

— Хм… Ещё неизвестно, чем всё закончится.

— Я уверен, всё будет хорошо, и проблема разрешится, потому, что рядом с тобой правильные люди, и ты сильная. Всегда такой была.

Она, казалось, не верила моим словам. И сокрушалась о прошлом. Она любила это делать.

— Я… рада, что у меня был этот дар, и что жизнь сложилась так, а не иначе. Я понимаю, что всё, что произошло между мной и Эвклидисом на Земле, нужно было для того, чтобы раскрылись мои способности. Но… Неужели нельзя было как-то помягче со мною обойтись, не так, как обошёлся он? Он же… Просто продавил мою волю настолько, что я… перестала принадлежать себе, стала орудием в его руках. Он довёл меня до попытки самоубийства! Это как называется? Да я бы… могла, вообще, оказаться в психбольнице и провести в ней весь остаток своей жизни!

— Ну не провела же. Крепости твоей психике не занимать!

— Это сейчас я могу спокойно об этом говорить. Кажется, что ничего сверхъестественного и не произошло. А тогда…

— Как же тебе всё-таки удалось избавиться от его гнёта?

Она пожала плечами.

— До сих пор не знаю. Но я чётко помню, что в один момент, когда казалось, что я больше не выдержу ни минуты, произошло кое-что… Ночью мне приснился Эвклидис. Однако не так, как обычно. Обычно он всегда снился мельком: я видела его то со спины, то сбоку, то, вообще, не видела, а лишь чувствовала, что он рядом. Но в ту ночь я увидела его лицо. Он смотрел на меня, не мигая, пронзительным взглядом, и молчал. А затем его лицо начало расплываться, будто его закрыли запотевшим стеклом. Я так поняла, что это ментальная стена закрыла меня от него. На следующий день я проснулась, и при мысли о нём не почувствовала ничего, будто его никогда не было в моей жизни.

— Как думаешь, кто поставил эту стену?

— Может, я сама, моё подсознание. Так дальше просто продолжаться не могло. У любой боли есть предел, дальше которого вытерпеть уже невозможно. Может, эту стену поставило Руководство. А может… Арсений… Он тогда как раз вышел со мной на связь. Совпадение? Не думаю. Но, сколько бы я не спрашивала, он неизменно отвечает, что ничего не делал.

— Может, он сделал это неосознанно?

— Может. Мне стало намного легче после этого, но… То, что было сломано внутри Эвклидисом, уже не срослось. Я так и не смогла жить, как все. Это, знаешь, как отрубить человеку руку, а потом надеяться, что он станет пианистом или скрипачом. Рана затянется, но то, что было утрачено, не восстановится уже никогда. Так и со мной…

— Ты — не все. Ты — особенная.

Девушка вновь усмехнулась каким-то своим мыслями.

— Ладно! Всё! — спохватилась она, отводя взгляд от огня. — Больше не хочу вспоминать о прошлом, а тем более, сокрушаться о чём-то! Хватит! Извини меня за такой поток откровенности! Расскажи лучше, как ты сам поживаешь.

— Да я… Как обычно… Новый Йар давно отстроили. Жизнь и быт асов наладились. Всё в порядке.

Я не счёл нужным упоминать о своих не менее важных проблемах с отцом и дядей, которые, вообще, могли закончиться апокалипсисом, если б я ничего не предпринял в ближайшее время, о метаморфах, разоривших планету ярцев и, по-видимому, собирающихся напасть на Землю. Их вопрос тоже следовало как-то решать. Теперь ещё образовалась эта кошмарная ситуация в мире Посмертия. Проблемы навалились на мою голову, будто снежный ком. И правильно! Три сотни лет я ни во что не вникал, пряча голову в песок, отгородившись от окружающего мира стенами Нового Йара и оправдывая себя тем, что слишком устал от войны с Вождём Лже-Дмитрием, препирательств с дядей и разногласий в обществе асов. Вот и получил в итоге целый ворох проблем, которые на тот момент казались мне не разрешимыми.

Про ситуацию в своей семье я не обмолвился ни словом. Решил не тревожить Ананке понапрасну. Ей и так приходилось несладко. Немного я упомянул о метаморфах, но больше с научной точки зрения, а не об их преступной разрушительной деятельности во вселенной.

Ананке слушала с неподдельным интересом, ловя каждое моё слово, но лишь до того момента, пока не вернулся Арсений. Тогда её внимание полностью переключилось на него. А ему даже не нужно было ничего говорить, чтобы намертво приковать к себе её взгляд. Хватало одного его присутствия, чтобы Ананке полностью растворялась в нём, теряя себя. Когда-то давно она также растворилась в Эвклидисе, чтобы затем быть грубо свергнутой с небес на землю его жестокостью. Но нет… В этот раз можно было за неё не опасаться. Как я уже упомянул, Арсений был правильным человеком.

Как же плохо, что она не встретила его первым! Но, не раскрой она свой дар, и они бы, вообще, не встретились и не подружились. Так и получилось, что судьба Ананке стала разменной монетой и в её борьбе за трон Эвклидиса и в текущем жестоком сражении против него.

— Ананке меня спасла. Благодаря ей я снова поверил в себя. А без неё, наверное, давно бы прозябал в Лимбе. — Сообщил Арсений, когда я попросил его рассказать о себе.

«Ещё кто кого спас!» — подумалось мне. Мысль о том, что это именно Арс поставил стену между Эвклидисом и Ананке, не выходила у меня из головы. А он вполне мог это сделать. Чем дольше умрун находился в мире Посмертия, тем сильнее он становился. Таким образом, его энергия более высокого порядка могла перебить некросвязь между девушкой-медиумом и её близнецовым пламенем.

Все, кто связывался с Ананке из мира Посмертия, умерли гораздо позже Эвклидиса. Все, кроме Арсения. На тот момент, когда ему удалось поставить стену, он находился в мире мёртвых в четыре раза дольше Бога Смерти. Как умрун он был сильнее, несмотря на то, что Эвклидис занимал такой высокий пост. Именно мёртвый мог поставить подобную стену и разрушить некросвязь. Притом, мёртвый, более высокого порядка, то есть, умерший раньше, чем тот умрун, от которого следовало оградить живого человека. И ни один живой маг, шаман или экстрасенс не справился бы с такой задачей. За такое и не брались вовсе. А если и брались, то лишь с целью обмана, выдурить у горе-клиента денег, при этом не делая ничего. Впрочем, выдуривали деньги только шарлатаны. Нормальные ведьмы и колдуны сразу сообщали, что ни за какое вознаграждение лезть в некротику не станут.

Ананке постоянно опасалась, что, одно неосторожное движение, — и эта стена рухнет, возвращая её к прежнему состоянию глубокой подавленности и депрессии. Она старалась не царапать стену воспоминаниями и с головой погружалась в деятельность Ордена. Забывалась в другом мужчине… Хотя, думаю, если б она его не любила, то не смогла бы забыться. Эвклидис больше не тревожил её сердца. По крайней мере, он остался в той его больной части, которая оказалась отгорожена стеной. Я решил не развивать эту тему дальше и выспрашивать всё ещё и у Арсения. Я поинтересовался его делами.

— Я так понимаю, твой земной образ жизни здесь уже не актуален… для тебя.

— Верно, Кеци. Здесь я ступил на иной путь. И я давно бросил сочинительство.

— Он прибедняется, — встряла Ананке. Лицо её посветлело и вмиг расплылось в улыбке, когда заговорил Арс. — На самом деле он пишет, только очень редко.

Она уже триста лет оставалась его преданной фанаткой, и восхищению её не было предела. По крайней мере, так казалось на первый взгляд.

— Ерунду пишу…

— Нет! Сколько раз я просила так не говорить!

— Так всё и есть.

— Жаль, твои произведения, созданные здесь, на Земле не услышат.

— И слава Богу!

— Да ну хватит! Боже! Что за привычка? Видишь, Кеци, а он говорит, что я ему помогла.

— Помогла, — возразил Арсений. — Но на музыке свет клином не сошёлся. Мне надоело её сочинять!

— А как ты нашёл Ананке? — спросил я.

— На работе в Отделе Душеисследований мне посоветовали обратиться к живому медиуму. Медиумы, настоящие медиумы, ведь, помогают мёртвым, а не живым. В общем, я… находился тогда в плохом состоянии, не знал, что мне делать, куда двигаться дальше, кем становиться. И… я прислушался к совету. И отыскал медиума поблизости. Им оказалась Ананке. Но в итоге, я нашёл не только медиума, но ещё и лучшего друга.

Я мог лишь порадоваться за них. Но с опаской… Конечно, с опаской, ведь я не мог знать, что ждало их впереди. Ситуация с Эвклидисом начинала тревожить меня всё больше и больше.

Отныне он не мог влиять на Ананке, но она постоянно «видела» его тень за стеной, размытый образ, который никогда не исчезал полностью. Силуэт был нечётким. Он маялся у стены, не в силах её разрушить, но не терял надежды когда-нибудь сделать это. Так девушке-медиуму не было покоя и в мире Посмертия. Вновь она жила, как на пороховой бочке: что при жизни, что после смерти. Ничего не менялось. Видно, ей выпала такая судьба: интересная, наполненная приключениями и невероятными событиями, и одновременно лёгшая на её сердце тяжелейшим грузом испытаний. Видно, Ананке привыкла постоянно находиться на пределе своих сил и возможностей. В ту ночь в лесу она выглядела счастливой несмотря ни на что. По большей части лишь потому, что рядом был Арс. От этого удивительного человека исходил ярчайший свет и мощная позитивная энергия созидания. Он, поистине, был поцелован Богом, и не зря при жизни стал гениальным. Теперь, в мире Посмертия, его духовный потенциал увеличился в разы. Ананке тянуло к нему, словно магнитом. Сломленную внутри, но не опустившую руки Ананке, которая знала, что если кто-то и способен вернуть её к свету, то только её неизменный кумир.