ОН. Дьявол

Евдокия Гуляева, 2023

Его боятся до такой степени, что даже имя его, как правило, вслух не произносят. Даже сильные мира сего – вершители судеб человеческих называют его «Сам-Знаешь-Кто» или просто ОН.Келлан Дагер – изощрённее и жёстче самого дьявола. По крайней мере, последний только затащит в преисподнюю и будет терзать вашу душу до скончания веков. А ОН – сначала заставит молить об этом. И вынудит поверить, что делает одолжение, в то время, как будет перерезать вам горло.Ева Аддерли расплачивается за алчность и бесчестность своего отца. У неё никогда не было возможности отказаться от сделки с дьяволом.***От автора: Внимание! Присутствуют сцены жестокости и насилия, боли и крайностей. Книга не для читательниц с тонкой душевной организацией! Эта история о бесчувственном чудовище и несгибаемой девушке, чьи взаимоотношения в лучшем случае – нестандартны, в худшем – чрезвычайно рискованны.

Глава 1

События за сутки до произошедшего…

ОН

В грязном неприметном переулке Ист-Энда, кишащем бомжами и крысами темно, как в заброшенном подвале, но я вижу Бенджамина Аддерли раньше, чем он меня.

Он стоит у чёрного «Майбаха», держа руки в карманах своего длинного пальто, слегка покачиваясь с носков на пятки, заметно нервничая. Мужчина изо всех сил делает вид, что припаркованный на противоположной стороне улицы, полицейский автомобиль без опознавательных знаков и сидящий в нём представитель власти, не состоит у него на смежной службе, но то и дело косит туда взгляд, проверяя, на месте ли он.

Последний, в свою очередь, притворяется, что в данный момент не держит палец на курке табельного пистолета. Свободной рукой он порывисто проводит по волосам, закидывая чёлку наверх, но не может скрыть паническое выражение с лица, когда ежеминутно подсматривает в боковое зеркало.

Я же вижу больше. И знаю, что голова офицера уже на прицеле у одного из моих людей. И прежде, чем закончится наша с Бенни встреча, мозги продажного полицейского забрызгают пыльную приборную панель его ржавой машины.

Всё так и произойдет.

Впрочем, убийство блюстителей порядка — дело грязное. В следующий раз проще перекупить оных. Это хоть и обернётся немалыми расходами, но сокрытие их трупов будет стоить гораздо дороже.

Спускаюсь с нижнего пролёта пожарной лестницы. Металлический скрежет вторит моим шагам, жутковатым эхом отражается от глухих кирпичных стен. Я безоружен. С улыбкой на лице приближаюсь к Бенни, зная, что Оскар прикрывает мне спину.

Почему у нас везде кто-то кого-то пытается обмануть? Каждый — каждого! Почему?

Потому, что миром управляют дураки. Я это ещё подростком понял. Даже под страхом смерти они не прекращают найти способ н*ебать ближнего — идут на бессмысленный риск, надеются на то, что обойдётся, прекрасно зная, что я вытащу их кишки и на двери их же богатых особняков намотаю.

Бенджамин Аддерли знал, как всё для него обернется. Он облажался, поэтому мне пришлось привлечь к нашей задушевной беседе высокоточную снайперскую винтовку с прицелом, через который Оскар полностью контролировал ситуацию.

Соверши ошибку я, и Бенни так же не упустил бы случая. Но к несчастью для него и его семьи всё сложилось иначе.

Как только я оказываюсь в поле его видимости, и мы встречаемся взглядами, он сам сокращает расстояние между нами и протягивает мне ладонь для рукопожатия. Я вижу, как дрожат его пальцы. Но не собираюсь облегчать его страдания и намеренно игнорирую взаимный ритуал приветствия, не говоря ни слова, оставляя его руку висеть в воздухе.

Мне не понять, к чему люди попусту тратят слова, когда простое молчание и взгляд способны выразить практически все.

Глаза Бенни — теперь они забегали, ретранслируя наружу судорожный поиск выхода из созданной им дрянной ситуации. Он медленно опустил ладонь, сжал и разжал кулак, снимая напряжение с пальцев, а потом поправил лацканы своего пиджака. Который, к слову, выглядит так же, как и мой, за тем исключением, что мой стоит гораздо дороже.

— Дагер, послушай… Я думал, ты дашь мне шанс объясниться… Мы сможем всё это обсудить…

Сунув руки в карманы, я сразу нащупал уголок маленькой фотографии в левом. На ней мы с сестрой ещё совсем дети. Этот дорогой мне снимок — своевременное напоминание о том, что в конфронтации вовсе не годится срываться с катушек раньше времени. Иначе твой оппонент попросту быстро умрет, и ты не насладишься впечатляющем зрелищем его мучительной предсмертной агонии.

Именно такой оплошности и следует избежать, поэтому я постоянно контролирую своё состояние и мысли.

Пренебрежительно игнорирую суетливо перетаптывающегося рядом Бенни. Бросаю взгляд на полицейского, который делает вид, что смотрит куда-то в сторону, словно он совершенно случайно выбрал это время и место, чтобы пересидеть здесь ночное дежурство.

Несколько секунд пристально смотрю на «Майбах» пытаясь разглядеть женский силуэт через его тонированные стёкла, но салон машины пуст. Бенни приехал один.

— Где твоя дочь?

Он хмурится, и его без того бледное лицо становится совсем бесцветным. Губы тоже по-прежнему сжаты в тонкую линию. Он не хочет отвечать на мои вопросы, ладно.

Бенджамин Аддерли желает поиграть? Неразумно.

Я устал. Чтобы забрать его девчонку, мне пришлось самому проделать длинный путь из Сиэтла в Лондон.

Я видел фотографии его дочери. К счастью, она совсем непохожа на своего отца. Никто из моей солидной клиентуры никогда бы не заинтересовался трахом с женской версией этого засранца. А так на неё уже нашёлся покупатель, поэтому я приехал за ней.

Покрепче сжав фото, ощущаю, как потрёпанная и когда-то глянцевая бумага гнётся под пальцами. Её края уже не остры, углы измяты. Однако, мне важно, чтобы эта фотография протянула ещё немного, прежде чем я распечатаю новую. Я уже использовал четыре таких, пытаясь держать себя в руках в течение двух десятилетий, с тех пор как в пятнадцатилетнем возрасте стал прибегать к этому нехитрому способу успокоиться.

В тридцать пять, казалось бы, я уже должен был бы справиться со всем этим эмоциональным дерьмом.

Но это не так.

При одном взгляде на это жалкое подобие мужика, указательный палец начинает подергиваться, словно на курок нажимает.

Мужчины всегда держат слово. Этот — нет. Потому, что с ним нет его девчонки. А сам Бенни впустую отнимает моё время.

Поникшая голова, бегающий взгляд, сутулость, сжатые губы, опущенные плечи — все эти внешние проявления его беспокойства ежеминутно подталкивают меня к потере самообладания.

Бенджамин Аддерли давно в деле и в курсе всех тонкостей криминального мира, так как увяз в нём по самые уши, а черти крепко держат его за яйца. Он много лет управляет бизнесом, аналогичным моему. Как и я, он умеет манипулировать людьми и неплохо разбирается в этом. Однако, я умею читать их мысли. Даже самые постыдные. Когда растёшь с таким отцом, как мой, — это необходимость. Невнимательность и недостаток навыков распознавать его эмоции и настроение, в буквальном смысле, могли привести к нашей с сестрой смерти.

Поэтому я уверен, что Бенни не врёт мне, когда произносит:

— Она сбежала.

С плохо скрываемым раздражением Оскар тихо сплюнул на землю. Он спустился с точки обстрела и встал, подперев спиной кирпичную стену, рядом с полицейской машиной, но остался абсолютно незаметным для посторонних глаз. Наверняка и его указательный палец сейчас зудит от нетерпения, но жёсткая дисциплина заставляет его ждать.

Офицер больше не таится. Теперь он живо смотрит по сторонам, обдумывая возможные варианты развития событий. Должно быть, догадывается, что всё идет не очень-то гладко.

— Она сбежала? — безэмоционально интересуюсь я, и выдерживаю паузу, позволяя Бенни подумать, как лучше объяснить мне это дерьмо.

Сейчас мне больше интересно сбежала сама, или это он велел ей спрятаться?

Бенни кивает. Он то и дело нервно вытирает пот со лба платком, и каждый раз засовывает его в карман брюк:

— Сбежала, — повторяет снова и снова тяжело сглатывает, — вчера ночью.

— Она знала, что я приеду за ней?

Очередной короткий кивок и почти удушливое покашливание.

— Разумеется. Я всё рассказал ей. Не буду же я швырять собственную дочь в багажник без объяснения.

Интуитивно чувствую, что он что-то недоговаривает.

Улыбаюсь ему и всё своё внимание переключаю на фотографию в кармане. Запас терпения почти иссяк. Старый снимок вот-вот разорвётся в чёртовых подвижных пальцах, если придурок ляпнет какую-нибудь очередную хрень в процессе разговора.

Не произношу ни слова. Просто знаю, что он облажается.

— Нужно было не говорить ей. Так было бы проще. Я не подумал.

Боится. Страх не в голосе, не в сбивчивой речи или дёрганных движениях. Всё написано во взгляде.

Странно, не правда ли?

Так бывает, когда вдруг смотришь в чьи-то глаза, и появляется возможность заглянуть в чужую душу и мысли, будто через окно в чужую жизнь, в чужие тайны, даже в чужую боль.

Глаза — это они не могут скрыть правду.

А в чём она заключается?

Меня боятся. Все. Даже если ничего от меня не скрывают — отводят взгляд от осознания собственного ничтожества.

Бенни Аддерли, а теперь и его девчонка, совершили непоправимую ошибку: у него всё пошло не так и грузовое судно с контрабандным оружием угодило в чужие руки — в результате около двадцати миллионов долларов, которые должны были лечь в мой карман, исчезли; у неё хватило наглости бросить мне вызов и сбежать; а у меня появилось чертовски веское основание для их показательного наказания с пристрастием.

При нынешнем раскладе, уже насрать на деньги.

Однако последнее, на что у меня есть время — гоняться за восемнадцатилетней девчонкой, которой предстоит стать ничем иным, как шлюхой, стелющейся подле ног власть имущих. В том, что придётся её поискать сомнений не было.

Взглядом предупреждаю Бенни отвечать честно и не пытаться казаться храбрее, чем есть:

— Где она может находиться? Подумай. Сейчас ты решаешь её судьбу. Не то чтобы я планировал это, но если лично буду вынужден обшаривать всю Европу, то потом попросту прикончу её нах*й.

Бенни вздрагивает, как будто я внезапно заорал, а не тихо озвучил возможные последствия; и гулко сглатывает, так, что его кадык под кожей ходит ходуном.

— Она с моим сыном, — обречённо шепчет он, едва шевеля помертвевшими губами, — в Брайтоне, в полутора часах езды от Лондона.

В сфере организованной преступности есть кодекс, но не существует моральных принципов.

Очень интересно, когда мужчины вот так просто идут на отказ от собственных детей. И речь сейчас именно о девочках. Сыновья намного важнее дочерей.

— С Томасом? — спрашиваю его, вдруг он успел настрогать ещё парочку отпрысков на стороне. — Я знаю, где живет твой сын. Побережье?

Лицо Бенни побледнело.

И тут я его отлично понимаю. У меня никогда не будет детей. Они — пешки, единицы шахматной силы, используемые в серьёзной игре интересов.

Повернувшись к Бенни спиной, иду к спортивному чёрному McLaren, припаркованному чуть в стороне от его «Майбаха», и на ходу бросаю:

— Я нанесу визит Томасу.

Сажусь в автомобиль, завожу двигатель и опускаю стекло:

— Передавай привет супруге.

С улыбкой наблюдаю, как его лицо становится пунцовым, а глаза округляются от ужаса. Его жена давно мертва, ему ли не знать этого.

Схватив пистолет с передней панели, резко выставляю его в окно, прежде чем Бенни успевает и глазом моргнуть.

Пуля вылетает почти без звука, благодаря глушителю. Первый хлопок — и он тяжело падает на одно колено.

В то же мгновение в переулке раздаётся очередь громких выстрелов. Лобовое стекло полицейской машины разлетается вдребезги, когда Оскар устраняет ненужного свидетеля.

Недовольно пищат потревоженные крысы.

Бенджамин Аддерли с трудом поднимается. Держась за раненую ногу, он опирается на крыло своего «Майбаха» и изо всех сил старается не скулить с голос, понимая, что моё решение оставить ему жизнь неокончательное.

Теперь у него нет дочери, но осталась одна здоровая коленная чашечка. Кстати, не самый плохой выбор.

Он должен усвоить, когда следует вставать передо мной на колени!