Горечь березового сока

Елена Гвозденко

Что должна чувствовать молодая мама, обнаружив в своем холодильнике… мужскую голову? Оказывается, это только начало невероятных событий в жизни маленькой семьи. В тот же день из детского сада исчезает ее трехлетняя дочь. Кто и зачем похитил маленькую девочку, и куда приведут героинь поиски ребенка?

Глава 2

Я проснулась от плача в квартире. Иришка сидела на краю дивана, уткнувшись в одеяло, плечи вздрагивали, а из распухших глаз двумя непрерывными потоками текли слезы:

— На улице похолодало, а Дашутка в легкой курточке. Настя, я буду собираться в полицию, пусть делают что-нибудь, они ни разу за ночь не позвонили, пусть объявят по телевидению, в газетах.

— В сегодняшней газете выйдет объявление, не зря у тебя вчера ребята Дашуткину фотографию взяли. С телевизионщиками свяжутся самостоятельно. Ты лучше фамилию воспитательницы назови, которая вчера работала.

— Белых Светлана Эдуардовна, с ней вчера полицейский беседовал. Она девушка недалекая, приметы «папаши» и описать не смогла, только усы и бороду запомнила. Откуда такая безответственность, ведь знала, что мы с Даренкой вдвоем живем? У них есть номер моего сотового, почему не позвонила? Почему Дарья пошла, ведь объясняла же, с чужими нельзя никуда уходить.

— Дашутке всего три года, он мог пообещать что-нибудь: игрушку, мороженое… А вот Светлана Эдуардовна должна отвечать за ребенка. Давай я заскочу в садик, а ты в отделение. Возьми ключи от моей квартиры, и не стесняйся, чувствуй себя как дома.

На улице, действительно, похолодало. Мелкий, какой-то осенний, дождик норовил пробраться под тонкую курточку. До детского сада было минут десять ходьбы. Разглядывая бегущих мам, заботливо прячущих своих чад под зонтами, я вспоминала суматошное время, когда утренний бег с Максимкой на руках начинал мой день. Сейчас у Максима своя жизнь, он — курсант военного училища. Мы редко видимся. Каково сейчас Иринке? С этой невеселой мыслью я толкнула дверь заведующей.

Любовь Аркадьевна третью неделю просыпалась с головной болью. С тех самых пор как среди ночи прозвенел звонок, и на другом конце провода низкий властный голос произнес: «Привет, подруга». Как же Любовь Аркадьевна надеялась, что больше никогда не услышит его. Она начала засыпать без снотворного, заставив себя поверить, что теперь свободна от всех обязательств, от постоянного страха.

Они с Любочкой росли в одном дворе, ходили в один детский сад, а потом в одну школу. Две подружки, две Любы. В маленьком дворике их пятиэтажки все про всех было известно. Казалось, сплетни опережают события. Когда в семье ее подруги случилось несчастье, никто особо не удивился.

Отец Любы, Петр, редко появлялся домой трезвым. В тот день он уснул на лавочке у сараев. Кумушки у подъезда даже делали прогноз на вечерний скандал в семье Сизовых, но скандала не случилось. Клавдия Сизова торопилась на завод в ночную смену и разыскивать супруга не стала. Около полуночи тишину спящего дома разбудил какой-то нечеловеческий крик, а потом звук удара. В окнах зажегся свет, на балконы выскакивали полуодетые люди. На асфальте, широко раскинув руки, лежал Петька Сизов. Врач «Скорой», прибывшей на место происшествия, осматривал тело и тихо напевал: «Орлята учатся летать». А в квартире Сизовых стояла тишина, милиционеры еле добудились спящую Любочку.

Хоронили Петра всем двором. Люба дала себе слово опекать подругу и ни на минуту не отходила от нее. На поминках, слушая речи подпивших соседей, Любочка Сизова вдруг встала и громко заявила: «А я рада, что папка помер, не будет теперь напиваться и скандалить с мамкой». На нее тут же зашикали. Соседка с третьего этажа Зинаида Львовна увела девочек к себе. Там, подружки, спрятавшись под стол, долго пугали друг друга, рассказывая страшные истории. Именно тогда впервые Люба по-настоящему испугалась, увидев взгляд подруги. Черные огромные глаза смотрели не мигая: «Думаешь, он сам с балкона спрыгнул? Это я его наказала. Так будет со всеми, кто не захочет меня слушать. Мне надоело, что нас одинаково зовут, теперь я буду Люба Первая, а ты Вторая. Когда мы вдвоем, зови меня Королева, и прислуживай мне, ясно?»

Страх вползал в Любочку с каждым словом, сказанным Сизовой. Черные глаза прожигали насквозь. С криком она бросилась прочь из квартиры домой. Родители списали испуг дочери на впечатления от тяжелого ритуала. Аркадий Иванович, тихий спокойный инженер, долго пенял жене, что пошла на похороны вместе с Любочкой. С тех пор Сизову все стали звать Любой Первой, а за сараями, когда их никто не видел она заставляла называть себя Королевой и целовать вечно грязные руки. Осенью девочки пошли в первый класс.

Учеба Любочке давалась легко. Она умела читать, писать, легко решала задачи, а вот Сизова оказалась совсем не готова. Девочки сидели за одной партой, Любочка часто выполняла задания за двоих. Если на уроках Королеве не удавалось отличиться, то по числу проказ на перемене не было равных.

Как-то после родительского собрания, на котором учительница похвалила Любочку, а маму Сизовой оставила на индивидуальную беседу, Королева заявилась к Любе с портфелем. Она заявила, что не уйдет пока подруга не объяснит математику. Стремление во всем быть первой усадило шалунью за учебники. Девочка с маниакальным упорством учила правила и решала задачи. Проказы забыты, исчез мстительный взгляд.

Это случилось в пятом классе. Хохотушка Танечка на весь класс высмеяла старое потрепанное платье Сизовой. Она дернула за рукав, тот оторвался.

«Королева-то голая», — заливалась Танюшка. Первая лишь молча сверкнула глазами, бросив Любе: «Сегодня домой пойдешь одна».

На следующий день школу потрясло известие — Танюшку сшибла машина, девочку не довезли до больницы. Перепуганный шофер твердил как заклинание: «Она шла по тротуару и неожиданно выскочила под колеса». В школе провели беседы по правилам дорожного движения, и постарались забыть. Только Любочка билась в истерике: «Это все она. Сизова, она и отца своего столкнула». Словно в подтверждение слов Сизовы съехали куда-то на окраину. Девочки расстались на долгих десять лет.

— Вы к кому? — сидевшая за столом дама одарила меня начальственным взглядом. Странный вопрос, если учесть, что на двери написано «Заведующая».

— Мне нужна Любовь Аркадьевна.

— Я вас слушаю. Вы родительница?

— Я знакомая Ирины, ее дочка Дарья ходит в ваш детский сад. Вчера она была похищена неизвестным мужчиной, назвавшимся ее отцом. Я бы хотела поговорить с воспитательницей, отпустившей девочку, ее зовут Светлана Эдуардовна, я не ошибаюсь?

— Так вы не родственница. Сожалею, ничем помочь не могу, у нас детское учреждение, — начальственный металл голоса креп с каждым словом.

— Ну что ж, я рассчитывала просто побеседовать, думаю с журналистами «Взора», вы будете сговорчивей.

— Хорошо, поднимайтесь на второй этаж, первая дверь налево, группа «Ромашка».

Открыв дверь с нарисованной ромашкой, я оказалась в детской раздевалке, где на низенькой скамеечке сидели два карапуза. Один пытался надеть штанишки, но ножки попадали в одну брючину. Он с сопеньем стягивал сложный предмет гардероба и начинал маневр снова. Второй самозабвенно жевал носок. Взрослых не было. Быстренько поправив огрехи в одежде малышей, я отправила их в группу, где остальные дети уже заканчивали завтрак.

Светлана Эдуардовна оказалась девицей лет двадцати, модельной внешности. Подиумной походкой она дефилировала между маленькими столиками. Громкий плач девочки, пролившей на себя какао, выдернул ее из грез.

— Машенька, опять ты облилась, сходи переоденься, — пропела Светлана Эдуардовна. Ее заторможенный взгляд споткнулся о меня.

— Не стоит отпускать ребенка одного в раздевалку. Могу с вами поговорить?

— Вы кто?

— Вчера из вашей группы была похищена девочка, ее якобы забрал отец. Не буду давать оценку вашим действиям. Я лишь хочу узнать, как выглядел этот человек?

— Высокий симпатичный мужчина с аккуратной бородкой. Тетя Настя, вы меня совсем не узнаете? Как там Максим?

— Света, дочка Эдика. То-то думаю, лицо мне твое знакомо. А почему Белых? Ах да, замуж вышла. Как папа и мама поживают?

— Хорошо, в областной центр перебрались, лишь я тут застряла. Надеюсь, ненадолго.

— Света, а вот теперь как старой знакомой, ответь мне все же на вопрос — почему ты вчера отдала Дашеньку мужчине, которого не знаешь? Света, я не полиция. Мама Даши моя близкая подруга. Я вижу, здесь что-то не так, — говоря это, я откровенно бравировала. Увидев промелькнувший испуг в глазах девушки, поняла, что права.

Воспитательница быстро взяла себя в руки:

— Почему незнакомого? Он несколько раз приходил к девочке, играл с ней. Показал Дашино свидетельство о рождении и свой паспорт. У меня не было оснований ему не доверять.

— Интересно, что же там было написано? У Дашутки в графе отец стоит прочерк.

— Ошибаетесь, Анастасия Николаевна. Там записан Сизов Григорий Львович. Он и паспорт показал, где в графе «дети» у него Дашутка записана, — в лице Светланы появилось даже некое торжество.

«А ведь она сейчас берет реванш за свой разрыв с Максимом», — думала я.

В свое время про похождения Эдькиной дочки не болтал только ленивый. Последнее школьное лето моего сына стало для нас настоящим испытанием. В один из вечеров Максим завел престранный разговор, что мне надо найти свою половинку, что просто глупо, ошибившись один раз, наказывать себя всю жизнь. Я сразу поняла — мальчишка влюбился. Но когда узнала имя девушки, испугалась. Не думала, что сын выберет возлюбленную, которая к шестнадцати годам станет постоянной пациенткой абортариев. Ее мать Татьяна проливала у меня на кухне литры слез. Я растерялась, а Максим, не замечая моего замешательства, радостно объявил: «В субботу пригласил Светланку к нам на пирожки».

Пока я думала как поступить и ждала злополучной субботы, все разрешилось само собой. В пятницу Максим пришел, пряча здоровенный синяк под глазом и ссадины на ладонях. Пробурчал что-то невнятное и закрылся в своей комнате.

«Все отменяется — и пирожки, и встреча. Мам, не говори мне ничего о Светлане больше. Объяснять ничего не хочу», — заявил он утром. Вероятно Максим узнал про похождения своей пассии. С тех пор прошло много времени, Максим вырос, у него появилась девушка. Он не вспоминает о Светлане. А вот Светочка не забыла.

— Светлана, я всегда с уважением относилась к твоим родителям, а вот ты, извини за откровенность, уважения у меня не вызывала никогда. Не знаю, почему ты выбрала педагогику, но сделала это зря. Здесь нельзя быть равнодушным, а уж безответственным тем более. Не буду тебе читать мораль, все, что мне надо, я уже узнала.

По дороге домой, у меня разболелся зуб. Пришлось зайти в поликлинику.

Сидя у кабинета врача, я пыталась переварить полученную информацию. Итак, что мы имеем. Дочь Иришки похищена из садика человеком, назвавшимся Григорием Сизовым. Значит, ее похитил или сам Гришка, пропавший вместе со своей мамашей три года назад, или посторонний, воспользовавшись документами Сизова. Это если Светлана не врет. Учитывая все, что знаю про эту девицу, ложь для нее — образ жизни.

Зачем было красть девочку? Требовать выкуп — просто глупо, у Ирки даже на новый унитаз денег нет. Может быть у нее есть богатые родственники и ожидается наследство? Но это маловероятно. Кто затеял спектакль с головой Гришки? Зачем вообще весь этот маскарад? Голову подложили, затем убрали накануне похищения Дашутки. Пытались деморализовать Иринку? Вопросов больше чем ответов.

Мужчина в кресле напротив что-то спросил у меня.

— Извините, не расслышала. Вы что-то спросили?

— Я поинтересовался, посещали ли вы этого врача раньше?

— Нет, но насколько знаю, врачи платного отделения работают качественно.

— И не больно совсем, — разговор поддержала старушка, сидящая рядом, — в обычной районной я такого натерпелась. Помню, как сверлили старыми машинками, маленькую дырочку в большую превращали. Зуб сразу же обламывался. Целый час без укола мне корешок здоровенным молотком выбивали.

Будто иллюстрация к словам старушки со стороны кабинета послышался звук сверления. Только это больше напоминало работу производственного бура. Старушка вжалась в кресло, прошептав:

— Батюшки, что это?

Мужчина схватился за больную щеку. Звуки были ужасными. Наконец, все стихло. Мы понемножку стали приходить в себя, но вдруг раздался сокрушительный стук. Кто-то, вероятно, работал кувалдой. Старушка прошептала:

«Теперь выбивают, сердечному. Видно от их сверления зуб обломился».

Мужчина, побледнев, резко поднялся и заспешил к выходу.

Из соседней с кабинетом двери вышли перепачканные строители.

«А сынок-то сбежал», — хихикала старушка.

Лечение не заняло много времени. Мне поставили временную пломбу и назначили следующее посещение.

По дороге домой я зашла в ближайший магазин. Теперь у меня живет Ирка. Да и Алька, Алексей и Валерий вечером приедут голодные. Прохаживаясь мимо витрин, думала, что выбрать на ужин. Вдруг кто-то толкнул меня в спину. Я упала, увлекая за собой упаковки макарон. Корзина подскочила, отлетела и ударилась в самый центр пирамиды из бутылок масла. Еле выбравшись из завала я увидела довольное личико Кузьминичны: «Допрыгалась, стрекоза», — прошипела она и засеменила к кассам.

— Настюха, я же предупреждал. Что ты натворила! — ко мне на помощь спешил незнакомый молодой человек.

— Я не хотела, это случайно вышло, меня кто-то толкнул, — бормотала я в свое оправдание, удивляясь тому, что незнакомый продавец знает мое имя.

Размер разрушений впечатлял. Пока мы с молодым человеком собирали раскатившиеся бутылки, подбежала продавщица с надписью на бейджике «Настя».

— Вот видишь, я тебя предупреждал, все эти твои пирамиды — очень ненадежны.

Ну вот, и ответ на мой вопрос.

— Вы не пострадали? — это уже мне.

— Нет, вроде бы нет. Поверьте, мне так жаль. Меня, действительно кто-то толкнул.

Наконец все было собрано. Я отправилась вдоль витрин, стараясь держаться подальше. Чувство вины заставило закупить продуктов на гораздо большую сумму, чем рассчитывала. Уже у кассы я вновь натолкнулась на Кузьминичну.

— А курточку-то ты, испачкала, соседушка, — прохихикала вредная старушка и скрылась в толпе.

Поднимаясь по лестнице, я услышала тихий плач.

«Уже начинаю привыкать», — думала я обреченно и даже не удивилась, обнаружив Ирку, забившуюся в угол лестничной площадки.

— Настя, это Дашуткин шарф. Кто-то играет со мной в непонятные игры. Только кто и зачем?

— Ты была в полиции? Что они сказали?

— Ничего нового. Задавали вопросы о Сизове. Мне пришлось рассказать об отце Даши.

— Ладно, все равно бы правда вышла наружу. Тем более что мужчина и не скрывал, что он отец Дашутки, назвался Григорием Львовичем Сизовым. У тебя случайно не осталось Гришкиных фотографий? Может предъявить их Светлане Эдуардовне для опознания. Нам надо знать, кто похитил девочку. Если это Гришка — расклад один, а вот если кто-то прикрывается его именем, ситуация кардинально меняется.

— Фотографий нет, хотя, постой. У Ольги должны оставаться фотографии с Ларкиной вечеринки, ну того самого вечера. Возможно там Сизов как-то засветился.

— Сейчас мы поедим. Не спорь, на тебя и так страшно смотреть, ты нужна сильная. Потом ты позвонишь Ольге. Надеюсь, ее телефон у тебя есть? Надо обязательно найти эту фотографию. И еще. Иришка, я понимаю, что мой вопрос звучит абсурдно, но надо исключить и эту вероятность. У тебя нет богатых родственников? Может быть ты ожидаешь какое-нибудь наследство?

— Настя, нет, нет и нет. Ни богатых родственников, ни ожидаемого наследства. И достаток у меня, более чем скромный. Даже ремонт сделать не на что. Если кто-то и рассчитывает на выкуп, то шантажировать будут Сизовых. А для них — Дашуткина жизнь и гроша ломаного не стоит.

— План такой. После обеда ты отправляешься на поиски Гришкиной фотографии.

И тут в дверь позвонили.

— Нам не дадут сегодня спокойно поесть. Ты ешь, я открою.

За дверью, с расплывшейся на лице от предвкушения новой сплетни, улыбкой, стояла Кузьминична:

— Настасья, Иринка у тебя? — Кузьминична по сантиметру проталкивала свое немаленькое тело в мою квартиру. Мне удалось приостановить этот процесс.

— Тебе она зачем?

— Да слышала, что несчастье у девки случилось, Дашеньку, нашу радость, украли.

— Интересно, а вы чем помочь можете?

— Может и помогу. Ты не командуй. Может ей помощь наша, сочувствие нужно.

— Слушайте, как вас там, если вы что-нибудь можете нам сообщить, то — милости просим, если нет — нечего тут шастать и подробности вынюхивать, Иринке и так тяжело.

— Так значит правда, украли Дашеньку, красавицу нашу, — голос Кузьминичны поразительным образом поменял тональность, сейчас она входила в роль плакальщицы.

— Ну все, хватит, — я силой выставила самобытный талант за дверь.

Тарелка Иринки осталась нетронутой. Она спрятала лицо, скрывая слезы.

— Ирина, ты взрослая женщина и должна понимать, что если заболеешь, Дашутке никто не поможет. Бери себя в руки и постарайся съесть что-нибудь.

— Не могу, все понимаю, но не могу. Где моя дочка, с кем? Может быть она голодная сейчас?

— Вот и делай все, чтобы найти девчушку как можно скорее. А то я теряю время на уговоры ее матери.

— Все пытаюсь понять, голова в этой истории каким боком. Очевидно, появление головы и ее пропажа как-то связаны с похищением Даши. Но как? Что за извращенный мозг стоит за этим? Откуда взялся на ручке моей двери вот этот Дашуткин шарф? Я хорошо помню, он был на ней в день исчезновения.

— Кто-то пытается вывести тебя из игры. Первое что приходит на ум. Попробуй вспомнить, сколько комплектов ключей существует от твоей квартиры. Ведь кто-то свободно входит и выходит из твоей квартиры. Причем делает это с помощью ключей, следов взлома на двери ребята вчера не обнаружили.

— Есть у меня, у матери и все.

— Ты ключи теряла в последнее время?

— Где-то с полгода назад, у меня из сумочки украли кошелек, в котором были ключи. Но был еще один комплект, поэтому новые заказывать не стала.

— Иришка, ты совсем ребенок. Надо было срочно менять замки.

— Настя, да я на колготки себе не всегда денег нахожу. Ты же знаешь, какая у нас зарплата.

— А где украли?

— Самое обидное, что в школе, из учительской. Я шума поднимать не стала. Как-то неприятно подозревать кого-либо, а денег там совсем мало.

— Теперь понятно как неизвестный пробрался в твою квартиру. Нашла Ольгин телефон? Иринка утвердительно закивала головой. Она набирала номер, когда в дверь опять позвонили. Что-то я становлюсь чрезмерно популярной в последнее время. В глазок никого не было видно. Почему-то дверь заклинило, что-то мешало ей с той стороны. С трудом мне удалось чуть приоткрыть ее. В комнату ввалилась Танька, наша соседка по этажу.

— Это что такое? — мой возмущенный голос ненадолго привел пьяную Татьяну в чувство. Она даже попыталась сфокусировать взгляд.

— А это я, после недели любви. Настька, я нашла свою судьбу и потеряла, — на эту тираду у сильно пьяной девушки ушли последние силы, и она задремала, положив голову на мои тапочки.

— Ириш, тебе придется мне помочь. Ну-ка, давай отнесем эту жертву любви в ее квартиру. Нам тут еще пьяных не хватало, — нам чудом удалось разбудить и отвести Татьяну к ней домой. На наше счастье, дверь была открыта, а замок просто захлопывался.

— Тебе удалось дозвониться до Ольги?

— Да, я сейчас поеду к ней, она обещала найти фотографии. Оказывается, у нее есть снимок, где мы с Гришкой вдвоем, причем крупным планом. После нашего разрыва она не показывала мне эти снимки.

Отправив Иришку за фотографией, я неожиданно вспомнила, что моя куртка нуждается в стирке. Проверяя карманы, я наткнулась на листок, отпечатанный на принтере:

«Не лезь не в свои дела»…

Вот это да! Теперь и меня начали запугивать. Когда мне могли подложить этот листок в карман, да еще так, что я не заметила?

Сначала посетила Любовь Аркадьевну, к столу близко не подходила, вероятность, что записка попала в мой карман в кабинете заведующей, равна нулю.

Но что-то мне не понравилось, что-то показалось неестественным.

Светлана Эдуардовна тоже вряд ли могла положить этот злополучный листок. Не могли же они заранее знать, что в садик придет некая Анастасия и будет выспрашивать. Но в садике, мне не сказали всей правды. Дальше стоматологическая поликлиника. Глупо подозревать гардеробщицу. А вот супермаркет… Кто-то толкнул меня в спину. Да еще эта Кузьминична. Почему она все время попадается мне на пути? А если она толкнула и подложила эту злополучную записку, то почему не ушла сразу, а дождалась когда я подойду к кассам?

Я набрала номер Альки: «Привет, подруга. Что-то удалось узнать? Этим занимаешься? Жду вас вечером. Почему один Валерий? Именины свекрови святое дело. Слушай, а чем занималась Сизова? Заместитель по социальным вопросам? Она могла как-то контактировать с Любовь Аркадьевной, заведующей Дашуткиного садика? Хорошо, я дождусь Валерия. Счастливо отдохнуть, поздравь свекровь».

До вечера осталось совсем немного времени, надо привести квартиру в порядок и постирать куртку. Я заметалась по квартире, делая сразу несколько дел. Где-то внутри меня сидел бесенок, который нашептывал: «Что, Анастасия, ждешь вечернего гостя, хочешь произвести впечатление?» Ну и зачем тебе все это? Вспомни свои романы. Последний, Денис рьяно взялся переустраивать мою квартиру, решив, что мой дом удачное прибежище от скандальной жены. Стоило мне заговорить, что пора, определиться и не мучить двух женщин сразу, он спешно ретировался, позабыв свой зеленый унитаз. Хоть сантехнику поменял.

Я поставила курицу в духовку и засела за компьютер. Надо проверить электронную почту. Письмо от Максимки. Пишет, что их училище, возможно, расформируют. Дадут ли ребятам доучиться? Ему осталось полтора года. Ответив на все письма, не удержалась и открыла папку, куда регулярно заносила свои мысли. Попыталась в хронологическом порядке записать все события, произошедшие со мной за последние два дня.

Какой-то неприятный запах доносился из раскрытой форточки.

«Опять наши бабульки забыли на плите свой ужин», — думала я, продолжая писать. Но запах становился все невыносимей. «Что они, сжечь нас хотят что-ли?» И тут я увидела клубы дыма, вырывающиеся из моей кухни.

Причиной дыма стал какой-то маленький предмет, почти полностью обгоревший, но распространяющий едкий запах в моей духовке. Курицу пришлось выбросить. Надо в срочном порядке искать альтернативу сгоревшей птичке, до прихода Валерия совсем немного времени. Звонок застал меня за кухонными хлопотами. Валерий принес бутылку вина и коробку конфет. Стандартное начало. Трудно быть гостеприимной хозяйкой, когда запах в твоей квартире наводит на мысли о Везувии.

— Анастасия, у вас что-то случилось, откуда такой запах? — выдержки не хватило, Валерий потерял один балл в моих глазах.

— Да я и сама не пойму. Хотела приготовить курицу в духовке и не заметила посторонний предмет. Так что курицу, к сожалению, пришлось выбросить. Надеюсь, не против поужинать рыбой?

— Я не голоден. Вы зря так хлопотали. А где Ирина?

— Ирина пробует найти фотографию Григория. Скоро должна прийти. Подождем?

— Если не возражаете, я бы выпил вина. Но для начала, давайте все-таки посмотрим, что находилось в вашей духовке.

Конечно же, я была не против. То, что мы обнаружили, ввергло меня в шок. Это был Дашуткин мяч. Игрушка порядком обгорела, но я узнала этот ее. Недавно Ирина купила дочке набор детского спортивного инвентаря, куда входило несколько мячей, кегли, корзинка для бросков. И вот теперь, этот маленький мяч, бывший когда-то розово-голубым, лежал в моей духовке черным комком.

— Ничего не понимаю. Откуда он взялся в моей квартире? Это был любимый Дашин мячик. Она не хотела с ним расставаться. Там еще сбоку маленький мышонок нарисован.

— Действительно, рисунок обгорел, но еще различим. Мне все меньше и меньше нравится это дело. Если бы речь не шла о маленьком ребенке, я попросил бы вас не участвовать во всем этом.

Ого, это первое проявление явной заинтересованности в мой адрес.

— Может мой вопрос покажется Вам немного странным, ведь в ваш дом привели меня общие друзья. Скажите откровенно, давно ли вы знаете Алевтину и Алексея?

— Алевтину знаю с пеленок. Мы ходили в один детский сад, потом в одну школу. Даже институт выбрали один. После наших замужеств, стали встречаться реже. У меня родился Максимка, да и мужья не нашли общего языка. Алексея я знаю вот уже двадцать лет, ровно столько, сколько существует их брак. Почему это так вас интересует?

— Отвечу на ваш вопрос если позволите немного позже. Теперь мне бы хотелось выпить за наше знакомство, пусть и состоявшееся при таких печальных обстоятельствах. Опишите, пожалуйста, весь сегодняшний и вчерашний день.

— Трудно быть откровенной, когда наше знакомство начинается подобным образом.

— Хорошо. Позвоните Алевтине, пусть она объяснит мой интерес.

Я набрала номер Альки. Ну, подруга, подбросила ты мне типчика. Трубку долго не брали, и я уже хотела отключиться, как на том конце раздалось:

— Алло. Валерий у тебя? — Голос Альки был такой, будто перед этим она бежала марафонскую дистанцию.

— У меня и задает непонятные вопросы. А что у тебя с голосом, подруга?

— Слушай, и постарайся не перебивать. Я вышла на улицу, чтобы нам не мешали. Валерию я доверяю как самой себе. Не удивляйся тому, что он скажет. И не звони мне без особой нужды. Лучше сбрось какое-либо невинное смс, я перезвоню тебе при первой возможности.

— Ты заинтриговала меня.

— Все, мне некогда разговаривать, доверяй Валерию.

Алька отключилась, а я долго еще смотрела на онемевший телефон, стараясь что-нибудь понять.

— Теперь, вероятно, я должен объяснить?

— Да уж, потрудитесь.

— Насколько хорошо вы знали Зинаиду Александровну, маму Алевтины?

— Я же говорила, что мы росли вместе. Маму Альки я знала хорошо. А при чем здесь мать Алевтины? Она умерла четыре месяца назад.

— А что вы знаете о причинах смерти?

— Сердечный приступ, насколько мне известно. Никакого криминала. По-моему и Алевтина не сомневается в вердикте врачей. Я была на похоронах, помогала Алевтине в организации.

— Так вот, Алевтина сомневается в естественности смерти мамы. Ко мне она обратилась для того, чтобы помог выяснить все обстоятельства. Более того, подозрения Алевтины оправдались. Зинаида Александровна, действительно, умерла от сердечного приступа. Но, похоже, его спровоцировали.

— Чушь какая-то. Кому это было надо? Милейшая старушка. Она овдовела больше года назад. Жила одиноко. Алька навещала ее, конечно. Но вам ведь известно, что они жили в разных городах.

— Мне также известно, что Алька, в наследство должна получить квартиру, недешевую квартиру, между прочим.

— Ерунда. Алька не могла. Постойте. Это Алексей?

— Что вы знаете о его делах?

— Он руководит самым крупным печатным изданием в нашем городе. Я понимаю, что он, всего лишь, руководитель, а не владелец, но на жизнь им с Алькой хватало.

— В последнее время он наделал долгов. Алексей вложился, не без влияния своего шефа конечно, в предприятие, которое казалось ему выгодным. Не буду вдаваться в подробности, но это полулегальное производство БАДов. Короче, это предприятие оказалось в поле зрения прокуратуры. Сами понимаете, Алексею требовались деньги.

— Боже мой, Алька знает? Почему она продолжает с ним жить?

— У нас пока недостаточно доказательств. Вот почему я хотел предупредить, чтобы вы были осторожнее. Узнав про историю с вашей соседкой, Алексей проявил слишком большое желание помочь.

— Позвольте, а как же Алевтина? Если вы правы, она каждый день рискует, оставаясь с ним наедине.

— Пока она не вступила в права наследования, она защищена. Поэтому мы и принимаем все меры безопасности, чтобы он не догадался о том, что нам известно.

— Как-то не верится во все это, они вместе уже двадцать лет.

— У него есть молодая любовница. Роман длится не один год, так что это, скорее всего, серьезно.

— Бедная Алечка. Но как же она представила вас, ведь Алексей должен догадаться?

— Вы знаете Александру Александровну, тетку Алевтины? Меня представили как дальнего родственника, крестника Александры Александровны, недавно приехавшего из Неглинска. Настя, вы обещали рассказать обо всем, что случилось с вами и Ириной в эти дни.

Мой рассказ затянулся. Валерий внимательно слушал, лишь изредка уточняя что-либо. За разговором мы забыли об ужине. Иринка задерживалась. Апрельские сумерки придавали мистической таинственности в мой рассказ. Я встала, чтобы включить светильник, как вдруг из Иркиной квартиры раздался нечеловеческий крик. Несколько секунд мы с Валерием непонимающе смотрели друг на друга, а потом, как по команде, ринулись туда.

Дверь была закрыта. Мы стучали, звонили, нам никто не открывал, хотя мы слышали плач Иринки. Валерий хотел вскрыть замок, когда я вспомнила, что у меня есть ключ. Плач не прекращался. Я с трудом попала в замочную скважину. Наконец, мы оказались внутри.