Смерть обывателям, или Топорная работа

Игорь Москвин, 2021

Начало ХХ века. Санкт-Петербург. В одном из тихих обывательских кварталов происходят убийства. Неизвестный душегуб принялся убивать топором целые семьи. Преступления страшные, но с первого взгляда незамысловатые и не сулящие долгого расследования. Тем более за дело берется начальник сыскной полиции Владимир Гаврилович Филиппов и его бригада опытных расследователей. Однако уже с первых шагов дознание обнаруживает некоторые странности в картине преступления. Кто этот безумный маньяк? Один ли это человек? Какие на самом деле у него мотивы убивать безобидных граждан особо жестоким образом? Странностей и сложностей в деле становится всё больше, расследование уводит сыщиков далеко за пределы Санкт-Петербурга, вплоть до самой Финляндии. Нити сплетаются в тугой клубок, распутать который под силу только начальнику сыскной полиции Филиппову и его подручным.

Глава 8

— А что странного? — пожал плечами Кунцевич. — Пришли в трактир незнакомцы, вели себя тихо, поели, выпили, узнали то, что им надо. И все дела! Зачем же им привлекать к себе внимание?

— Мечислав Николаевич прав. Здесь возникают совсем другие вопросы, — поддержал чиновника для поручений Филиппов. — Допустим, они смогли получить сведения об Андреевых. Всё-таки в трактире можно подслушать беседы, подсмотреть, сколько человек живёт в доме, кто из них кто. Но почему убиты Анциферовы? Может быть, мы чего-то о них не знаем? Не выбран же преступниками первый попавшийся дом? Значит, они знали, куда лезли, знали, что должно храниться в тайниках. Стало быть, они либо были знакомы с хозяином, либо имели сведения о том, чем занимается Анциферов. Вот с этого надо начинать.

— Среди скупщиков краденого Анциферов не замечен, — потёр переносицу Лунащук. — Конечно, начнём через своих людей собирать данные об этом человеке.

— Заодно и об Андрееве, — Филиппов смотрел в окно.

— Вы думаете….

— Нет, — Владимир Гаврилович перевел взгляд на Кунцевича, — пока я ничего не думаю. Сейчас нам надо собирать сведения, а уж потом делать выводы. Так что, господа, за работу.

Не успели чиновники для поручений подняться с мест, как раздался стук в дверь.

Филиппов отозвался и жестом указал сыскным агентам — мол, можете быть свободны.

В кабинет вошёл Николай Семенович Власков, ещё один чиновник для поручений. Среднего роста, худощавый, с бритым лицом, на котором выделялись голубые глаза с едва заметным прищуром. Будучи уже немолодым — недавно отпраздновал сороковой день рождения, — он так и оставался по званию губернским секретарём. Занимался в основном делами о кражах и грабежах. На судьбу не сетовал, а воспринимал своё положение с улыбкой, говоря, что так до отставки и останется вечным губернским. Но в глубине души лелеял надежду, что его отметит начальство, после чего он поднимется ступенью выше и станет, наконец, коллежским.

— Николай Семёныч, — Филиппов указал на освободившийся стул, — с чем в этот раз?

— Как обычно, — застенчиво улыбнулся Власков и присел на предложенное место. — Помельчали наши местные и залётные воры. Будильник или самовар украдут — и пребывают в довольствии.

— Но вы-то здесь не из-за будильника?

— Совершенно верно, не из-за него, родимого.

Память у Власкова была отменной, помнил не только имена-фамилии один раз встреченных преступников, но и клички, приметы, а главное, мог опознать любого из них. Посмотрит на приведённого вора или разбойника, сощурит глаза, повертит головой то вправо, то влево, сожмёт губы, а потом и выдаст: «Ну, здравствуй, Пётр, Иван или Николай. Что теперь сотворил?». И если человек отказывается от всего, говоря, что, мол, не помнит он ни роду, ни племени, а зовётся безродным, то начнёт Николай Семёнович всю биографию приведённого рассказывать, так что тот только рот в изумлении и открывает.

Власков потёр глаза большим и указательным пальцами.

— Я по другому вопросу, Владимир Гаврилович. Воров-то я и так перед законом по мере возможности представлю. Я… — чиновник для поручений немного замялся.

— В чём дело, Николай Семенович?

— Слышал краем уха, что в Охтинской части два семейства ограбили и убили…

— Есть такое дело.

— Владимир Гаврилович, можно мне заняться этим делом? — и Власков посмотрел украдкой на Лунащука и Кунцевича.

Филиппов на несколько секунд задумался. Предложение Власкова, при всей своей неожиданности, было как нельзя кстати. Николай Семёнович знал многих персонажей по ту сторону закона. Его участие в дознании могло принести определённый результат.

— А ведь… — Владимир Гаврилович умолк, выдерживая театральную паузу, — в ваших словах, Николай Семёныч, есть определённый резон. Вы, насколько я знаю, имеете чуть ли не в каждом околотке секретного сотрудника? — это прозвучало то ли вопросом, то ли утверждением.

Власков застенчиво потупился и с напускной скромностью сказал:

— Ну, не во всех, но имею во многих.

— Вот то, что нам надо. Стало быть, и в Охтинской части есть свои люди? — Филиппов подмигнул чиновнику для поручений.

— И там.

— Вот вам и карты в руки, Николай Семёныч. Поднимите тайных агентов и разузнайте, появлялись ли в краях Охтинской части три незнакомых господина, которые поселились от месяца до недели тому и так же внезапно, в один день, собрались и уехали. Хотя… — Филиппов помедлил, — их могло быть и больше.

— А если двое? Или, допустим, приехали по одному? Возможно, знали, что придётся руки обагрить кровью.

— Но вы всё-таки разузнайте.

— Только в Охтинской?

— К сожалению, нет. Преступники могли жить в любом околотке, даже на противоположной стороне города. Хотя вряд ли, — Филиппов потеребил ус, — им надо было быть рядом, ведь ночью с другого конца города пришлось бы брать экипаж, да и подозрение бы вызвали…

— Может быть, у них был свой?

— Нет, — категорично ответил Владимир Гаврилович, — тогда соседи наверняка заприметили бы.

— Значит, их трое? — Власков потёр ладонь об ладонь.

— Предположительно, трое.

— Почему «предположительно»?

— Найдено присутствие трёх разных людей на одном из мест преступления.

— Мне сказали, что в двух домах совершены убийства.

— Правильно сказали, но только в одном следы оставили трое преступников, а во втором месте следов не нашлось. И меня смущает не то, что их трое, а кто явился наводчиком.

— Может, кто-то из приезжих знал хозяина?

— Знать это мы не можем, — Филиппов откинулся на спинку стула, — Искать начнём со знакомых, родственников. Непонятно, почему в одном случае — множество следов и дикая жестокость, а во втором убийцы пощадили семью. И ко всему прочему, до торжеств осталось всего ничего, а перед нами такое варварство, что уму непостижимо, как может так поступить горожанин, живущий в двадцатом веке.

Власков не перебивал начальника, а молча, слушал, играя желваками. Сидел и размышлял, кого из своих секретных агентов привлечь к делу в первую очередь.

— Я могу идти? — чиновник для поручений поднялся со стула.

— Да, Николай Семёнович, можете, но имейте в виду, — Филиппов улыбнулся, — что текущая работа не откладывается в долгий ящик.

— Я понимаю, — с этими словами Власков простился и вышел, тихо притворив за собою тяжёлую дубовую дверь с вытертой до блеска медной ручкой.

Владимир Гаврилович и сам только сейчас почувствовал, как устал за прошедшие два дня. Хотелось прийти домой, скинуть опостылевший костюм, развязать галстук. Надеть тёплый халат, пусть не новый, слегка поношенный, но так в нём уютно… Налить в фужер красного крымского вина (другие почему-то Филиппову не нравились). И забыть обо всём.

Хотелось ещё, чтобы дети не мешали вечернему покою.