Кладовщик

Константин Иванович Кизявка (2024)

Неудавшийся писатель и журналист Алексей Финогенов пытается выжить в меняющемся мире. Закрывается газета, в которой он работал, и единственный вариант, предоставляемый судьбой — работа кладовщика.

3. Улыбка Ганеши

Дождь закончился в тот момент, когда я вошёл под навес остановки. Мокрый зонтик долго не хотел съёживаться в узость застежки, но после третьей попытки сдался.

— Двадцать тысяч нужно сунуть, — объясняла пожилая женщина в бордовой шапочке тетке помоложе, — тогда права дадут. Не сразу, конечно, сделают вид, что не брали. Пару раз еще завалят, но потом дадут.

— Двадцать тысяч! — недоверчиво выдохнула тетка. — А если обманут?

Шапочка пожала плечами и засеменила поближе к дороге, на горизонте показалась маршрутка.

Вы не замечали, что женщины успешнее мужчин в штурмах автобусов? Только женщинам подвластно неуловимыми микродвижениями вынести свои совершенные тела в ту самую точку, где распахнётся вожделенная автобусная дверь, сулящая первым в неё вошедшим мягкие сидячие места. Мы, мужчины, в этом женском порыве ничего плохого для себя не находим, в нас работает эта животная спесь, типа я почти лев, ну во всяком случае уж точно не облезлый домашний кот, я где-то даже царь природы, и пусть, пусть лезет вперёд слабый беспомощный пол! Мы и на мужиков, которые малодушно пытаются дотянуться до непостижимой ловкости женщин и мечутся в волне, стыкующейся с подъезжающим автобусом, и на них мы смотрим с презрением. Позор племени! Женоподобные слабаки!

Короче, в автобус я вошёл последним. И до Ростова ехал стоя, что, впрочем, помогло выйти из автобуса первым, напомнив об аверсах и реверсах любого проявления бытия.

На небе уже вылупилось солнце, создав иллюзию, будто жизнь в самом деле прекрасна и удивительна. Вспомнилась фраза из романа Корнилова «Медный паровоз»: «Нет у человека плохих дней, но бывает плохое настроение». Та самая знаменитая сцена в продуктовом магазине, когда главный герой Егор покупает пряники, а загадочный старик с авоськой такое заявляет. Сильно! Что бы ни говорили, в каком мейнстриме ни обвиняли бы Корнилова, лучше в сегодняшней России не пишет никто!

Над ступеньками, уходящими в подвал, красным по белому значилось: «Книги. Канцелярские товары».

В воздухе явственно зазвучал привкус пороха праздничных салютов.

Я спустился в сырой полумрак и оказался лицом к лицу с пожилой музой книжного дела. Не совсем к лицу, конечно, всё-таки нас разделял кассовый аппарат.

Женщина смотрела на меня рассеянно, как на мальчишку, заглянувшего узнать, где ближайший игровой компьютерный клуб. Похоже, в свои пятьдесят я оставался для нее таким мальчишкой.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, — ответила она томным скрипучим голосом.

— Подскажите, у кого узнать, нужны в ваш магазин работники?

Что-то вроде улыбки раздалось среди седины и морщин.

— Работники? — переспросила она, наслаждаясь какими-то скрытыми от меня смыслами.

— Ну да. Ну, продавцы там или ну я не знаю, кто ещё нужен.

Я нукал, как необразованный школьник. Такое часто позволяют себе мои ровесники, чтобы дать оппоненту расслабиться, ощутить некое интеллектуальное превосходство над собеседником.

С ней, видимо, не сработало. Во всяком случае, она просто сказала:

— Нет. К сожалению, не нужны. Да и вам же деньги надо зарабатывать, а не вот это всё. Мы тут, молодой человек, зарабатываем по сути копейки и неизвестно, будем ли работать завтра. Книги сегодня мало кому нужны. Верхний этаж у нас уже забрали под кондитерскую. Да и вот это планируют делить на два. Под обувной, кажется, будут сдавать. Вы по специальности кто?

— Журналист.

— Журналист? А на телевидение пробовали?

Я покачал головой. Где телевидение и где тексты?

— Не берут? — по-своему поняла женщина. — Жаль. Телевидение — это интересно. Не то что у нас: книги, книги, книги…

Мы поболтали еще минут пять и расстались полнейшими друзьями. Во всяком случае, она увидела во мне то, что хотела увидеть, а я и не рассчитывал на душевность, значит, получил больше, чем мог желать.

Следующий магазин был раз в десять больше и раз в сто светлее. Четвертый этаж — это вам не подвал какой-нибудь. Это в здании бывшего «Военторга» на Большой Садовой. Всякий ростовчанин, неравнодушный к печатному слову, покажет, если попросите. Один здешний раздел «Фантастика» легко наполнит своими книгами предыдущий подвальчик от пола до потолка, да ещё и на улицу пара томов вывалится.

Сотрудников тут в разы больше, если применить беспощадную математику к одинокой женщине, оставшейся в предыдущей Librairie. Даже охранник, вон, на стульчике, замаскировался, считал меня при входе, как считывают штрихкод, и расслабился. Можно его понять — посетитель с потухшим взглядом и седой бородой не кажется опасным бандитом, хотя зачем опасным бандитам вообще заглядывать в книжные магазины?

Оттягивая встречу с работодателями, работодавцами, если угодно — работоподавателями, я прогулялся по ущельям пёстрой прямоугольности книжных корешков. Вот так выглядит счастье — работать в одном кругу, нет, круг тут не совсем подходит, скорее, в одном прямоугольнике с Кафкой, Ерофеевым, Чеховым, Бёрнсом и Корниловым. Я вытянул и осторожно раскрыл «Дни грома». Славное издание. Переплет под кожу с тиснением. Тираж сто пятьдесят тысяч. Страница сорок восьмая: «Старик посмотрел на море и вздохнул. Радости не было». Не переживайте, дорогой Николай Евгеньевич, будет радость. Сейчас, соберусь с мыслями и спрошу. Я прошелестел рукой по шероховатым переплетам раздела поэзии, пальцы замерли на фамилии Жданов. Втянул побольше воздуха для храбрости и решительно подошел к молодой симпатичной девушке лет тридцати, заполняющей какие-то формуляры за низким квадратным столом.

— Добрый день!

Она с готовностью вскинула голову:

— Вам что-то подсказать?

— Да. Очень буду признателен. Я ищу работу. В вашем магазине есть открытые вакансии?

На милом лице проступила растерянность.

— Не уверена, что это моя компетенция. Надо спросить у начальства. Вы подождите, я сейчас схожу, узнаю.

— Конечно-конечно.

У неё была прекрасная неуверенная походка, совершенно не похожая на чёткие движения всегда знавшей, чего хочет, бывшей. Значило ли это, что и характер у этого причастного к книжному миру существа иной? Не уверен. Любая женщина, да что женщина, любой человек — всего лишь эгоистическая структура. Сгусток эгоизма, как говорил один знакомый раввин. Выгода, комфорт, благополучие. Любая променяет тебя на кого-то помоложе или побогаче, случись выгодный или особо выгодный момент. Тех, кто променяет только в особо выгодный, я даже уважал, они казались мне более верными, что ли.

Девушка вернулась и глядя куда угодно, но только не мне в глаза, произнесла:

— Директор сказала, что сейчас продавцы не нужны. Хотя, вы знаете, — она оглянулась и перешла на шёпот, — нужен кладовщик. У вас есть опыт работы кладовщиком?

— Ну, какой у меня опыт, — усмехнулся я. — Кладовщиком не работал никогда. К сожалению…

— Да. Вот так она и думала. Поэтому говорит, чтоб вы пришли попозже. Ну, через месяц. Может, что-то поменяется. И давайте я запишу ваш телефон. Если появится вакансия, мы вам позвоним.

Обидно. Я уже почти поверил, что буду работать в самом сердечном сердце книжной красоты. Продиктовал телефон, она записала.

Большую Садовую заливало солнце. Щебетали птицы, гудели моторы.

Я вспомнил, что возле ЦУМа есть ещё магазин. Самый, наверное, крупный в Ростове. Но идти туда не хотелось. И не потому, что магазин не очень. Очень даже очень. Просто, если и там откажут, получится крайне грустная история. С утра мне объяснили, что я не особо толковый педагог и так себе писатель, пять минут назад намекнули, что не дотягиваю до кладовщика. Что же я почувствую, если в большом книжном окажется, что и до уборщицы ещё расти и расти…

Я сообразил, что стою на остановке и тупо смотрю на окна индийской лавки на той стороне улицы. Парень с головой слона, Ганеша, улыбался с витрины, как бы успокаивая: расслабься, Алексей Иванович, все эти бесчисленные дхармы навязшей в зубах сансары ничем не отличаются от дхарм внешне вроде бы райских, а по сути точно таких же бездуховных планет, разница исключительно в твоём восприятии. Но, дорогой слон, если бы ты только знал, как хочется радости здесь и сейчас. Не «в моменте» и «потоке», о которых тупо твердят малограмотные коучи, а просто в этой жизни. В этом году желательно.

Я понял, что элементарно оттягиваю время, мысленно отвесил себе подзатыльник, стиснул зубы и двинулся к ЦУМу.

Если кто-то из читателей будет проверять в Ростове, в какой книжный я направился, напомню, что не говорил «в ЦУМе», говорил «возле». От ЦУМа улицу с книжным магазином отделяет ровно одно здание, в нём на первом этаже продают необыкновенно модную, то есть абсолютно не нужную простому человеку одежду. Я обогнул одёжное заведение и за углом, сразу после подворотни, взошёл по ступенечкам в тот самый большой книжный. Он так и назывался, кстати, «Большой книжный».

За кассой скучала молоденькая даже не девушка, а девочка и, увидев меня, приветствовала:

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, — в её же добродушной интонации отозвался я. — К кому обратиться по поводу работы?

— Вам? — её глаза округлились. — Вы же уже такой… Уже в возрасте.

Такая незамутнённость мне понравилась. Я даже улыбнулся.

— В возрасте? А сколько мне лет, как вы думаете?

Девочка задумалась, разглядывая меня сверху донизу и наоборот.

— Ну уж точно тридцать пять! — сказала она решительно.

— Пятьдесят три! — рубанул я сплеча.

Бездна эмоций промелькнула в детских глазах.

— Как? — смогла выдавить эта трепетулька, и в заданном вопросе прозвучал другой: «Разве люди столько живут? А если живут, то разве могут ходить и тем более подниматься по ступенькам в книжные магазины?»

Я снова улыбнулся. Девочка мне определённо понравилась.

— Я, видите ли, милая девушка, спортсмен! Фитнес, всё такое. Я и в сто буду выглядеть на тридцать пять. Причём максимум на тридцать пять!

Упоминание фитнеса успокоило продавщицу. Она дернула плечиками и показала рядом с собой по мою сторону прилавка:

— Постойте здесь, я позвоню.

— Вика, — сказала она в трубку, — тут один старик хочет к нам на работу устроиться. Но он фитнесом занимается. Бодрый такой ещё. Подойдёшь?

Мы подождали. Викой оказалась девушка чуть постарше. Явно за двадцать. Она смотрела на меня с куда меньшим ужасом.

— Вы хотите устроиться на работу?

— Да, хочу.

— А зачем вам у нас работать? Вы же где-то работаете?

— Вы очень проницательны. Я действительно работаю. В техникуме. Преподаю.

— Я сразу подумала, что он какой-то профессор, — взмахнула ресницами моя юная муза.

— Настя, помолчи! А зачем вам такая детская работа, как у нас? Это же как в «Макдональдс». Хорошо для студентов, но для преподавателей невыгодно как-то?

— Я хочу понять своих студентов изнутри.

— Это пранк! — восхитилась Настя. — Вы будете их разыгрывать?

— Что-то типа того, — неопределённо ответил я, думая, что не зря дошёл до этого магазина, тут весело.

— Я спрошу у начальства, — сказала Вика. — Оставьте телефон Насте, а мы, если работники нужны, позвоним.

— Спасибо, Вика, — сказал я. — Настя, запиши, пожалуйста.

— Ой! А откуда вы меня знаете!

Всё-таки она невыносимо прелестна!

— Я много чего знаю, — ответил я и продиктовал телефон.

Настя записала.

— А вы что преподаёте? — спросила она.

— Литературу Лаоса, — выдал я первую пришедшую на ум чушь.

— Круто! Вы крутой мэн!

— Спасибо!

Было в целом приятно, что в этой Вселенной кто-то считает меня крутым, пусть и в лаосской литературе, хотя справедливости ради, в лаосской литературе — это даже лучше, чем, скажем, в электротехнике или слесарном деле.

Я вышел из магазина в абсолютном понимании, что работать тут никак не получится, но настроение моё улучшилось многократно.