Дочь меабитов. Книга 2. Сквозь огонь

Кристина Лысова (2024)

Королева Габриэлла выжила в страшной тюрьме на острове в Холодном море, куда её упрятали враги. В неволе она родила наследника престола Каймиарской Империи. Теперь ее главная цель — выбраться на волю вместе с сыном и расквитаться с заказчиками ее покушения. Она подозревает в причастности к нему всех, от своего мужа, Императора Шана, до собственного отца, правителя королевства Мёбиус. Осталось ли в сердце королевы место для любви? Сможет ли другой мужчина затмить Императора? Выдержит ли она страшные испытания ради побега? И какую цену придётся заплатить Габриэлле за свою свободу? Ответы на эти вопросы уже во второй части романа «Дочь Меабитов».

Глава II. Серые глаза

Амир, постучав и дождавшись громкого «заходите», появился на пороге медпункта. Беглым взглядом осмотрел большое помещение, которое служило Лоре чем-то вроде рабочего кабинета, смотровой и процедурной одновременно. Большая белая ширма отделяла пространство с письменным столом и шкафом, от угла, где обычно проводился прием пациентов. Медсестра поднялась ему навстречу. Ее острые черты лица закрывала простая одноразовая маска. Одни глаза цепким взглядом уставились на начальника.

— Добрый день еще раз, Лора, — кивнул ей новый интендант. — Ну что, займемся вплотную насущной проблемой? Доложите, пожалуйста, о ситуации с гриппом на сегодня.

Лора взяла с полки шкафа капсулу с резиновыми перчатками и протянула Амиру.

— А что зря говорить? Идите и сами посмотрите.

— Тогда давайте и маску сразу, — попросил он и повернулся к своему заму. — В коридоре административного здания стоят большой серебристый чемодан и черная сумка. Попросите кого-нибудь из бойцов их сюда принести.

— Здесь нет бойцов, только конвой, — сухо поправил его Сартр.

— Точно, — Амир улыбнулся под маской, — армейская привычка.

Лора отметила, как интендант по-хозяйски вымыл руки над ее раковиной, насухо вытер бумажным полотенцем и только потом надел перчатки. Подняв руки ладонями вверх на уровне груди, он снова посмотрел на своего зама, так и не двинувшегося с места:

— Мне что, отправить Лору за чемоданами? — спросил он, и едва различимая новая краска в его тоне заставила встрепенуться Сартра.

— Прошу прощения, в миг доставим, господин Амир, — капитан козырнул и вышел.

Лора жестом указала интенданту на дверь, ведущую в лазарет.

— Сейчас в лагере 75 заболевших. Здесь у меня всего 25 мест, включая два изолятора. Забрала себе тяжелых. Остальные лежат в шестом бараке. Он самый вместительный. Но и там сейчас полно тех, у кого началась пневмония или сложное течение болезни.

Пока она говорила Амир оценивал масштабы бедствия: в палатах на старых узких койках лежали лысые, измученные вирусом арестантки, многие тяжело дышали. На весь лазарет три капельницы. Допотопный аппарат УЗИ явно несколько лет как вышел из строя.

— Вот, последние антибиотики у меня. Больше ничего нет. Что будем делать?

— Летальные есть? — спокойно спросил Амир.

— Восемь человек, — вздохнула Лора. Они уже обошли больных и вернулись к ее столу.

— Много… Много… — задумчиво протянул Амир. В этот момент в дверь постучали. Двое молодых конвойных принесли вещи интенданта. Поблагодарив ребят, начальник в первую очередь присел над серебристым кофром. Лоре потом казалось, что она с детства не испытывала такого восторга. Щелкнули замки, и пространство чемодана разъехалось в разные стороны, явив миру непонятно каким образом умещенное туда огромное количество медикаментов.

— Так, надеюсь все доехало в сохранности. Принимайте, — он стал доставать упаковки инъекций антибиотиков, растворы для внутривенного введения, витамины, антигистаминные, обезболивающие… Чемодан, будто волшебный, обещал никогда не иссякнуть. Но, наконец, интендант достал со дна последнее и стянув с лица маску, осмотрел разложенное кругом богатство.

— Этого должно хватить на несколько дней… Начинайте лечение по А-схеме. Знаете ведь ее?

Лора кивнула, а потом не сдержавшись, спросила:

— Простите, господин Амир, а что в черной сумке?

— Точно! Еще сумка, — вынырнув из своих мыслей, он осторожно расстегнул молнию и друг за другом вынул два портативных аппарата узи с запасными батареями, маленький чемоданчик с переносным кислородным концентратором и мобильный дефибриллятор. Достав для полноты картины еще с десяток бесконтактных термометров и ингалятор, он посмотрел на потерявшую дар речи медсестру:

— Да не удивляйтесь вы так. Я знал куда еду. Вы же тут почти как на войне. Выкручиваетесь с помощью бинтов и смекалки.

Лора наконец очнулась и энергично начала сортировать лекарства.

— А кто следит за пациентами в шестом бараке? — спросил ее Амир.

— Несколько заключенных, за старшую 320-я. Толковая она, понимает, как ухаживать за больными и других может организовать.

— Авторитетная преступница?

— Да кто ее разберет. Она одна у нас такая с грифом «ЗЕРО». Даже возраста нет в деле. На вид не старше 25 лет.

— Давайте разделимся. Соберите мне в сумку наборы для начала лечения. Я схожу, сам осмотрю всех в бараке, сниму показатели. Кому нужно, поставлю капельницы.

— Не боитесь заразиться? — спросила Лора.

— Я привит. Если подцеплю, то в легкой форме.

— Извините, обычно я так много не говорю…Но вы…Я не ожидала такого интенданта… Вы военный врач?

— Нет, медбрат. Успел только низшее звено окончить.

— Я тоже… — начала было медсестра и осеклась, склонившись над коробками с лекарствами.

— Я знаю кто вы, Лора…

— И кто же я? — моментально ощетинившись, она сняла маску и почти презрительно вскинула свой ястребиный нос. — Ну что же вы молчите, договорите свою мысль.

— Вы герой, Лора. Настоящий герой. Вы оберегаете этих несчастных женщин в очень плохих условиях столько лет. Я видел всякое в боях, но все войны заканчиваются. А ваша как будто бы навсегда. Я имел ввиду лишь это, а не некоторые факты биографии, о которых вы подумали.

— Извините… Я не хотела нагрубить, — она смотрела на молодого интенданта со смесью уважения и страха. Слишком он был прозорлив и деятелен. Но любопытство опять взяло верх.

— Приходилось оперировать?

— Пару раз, в полевых условиях…

— Вы просто руки держали в перчатках так, будто пойдете массаж на открытом сердце сейчас делать, — заметила она, снова возвращаясь в свое привычное язвительное состояние.

Интендант засмеялся, демонстрируя идеально ровные белые зубы. «И все-таки, невообразимый красавчик. К такому на беседы еще и очередь выстроится», — подумала Лора. Несмотря на то, что Амир впечатлил ее, она не строила никаких, как ей казалось, иллюзий насчет его отношения к обитательницам «Инноса».

***

Габриэлла вышла на невысокое, в три ступеньки, крыльцо барака и позвала одну из девушек, в эту минуту как раз проходившую мимо.

— Ли! Ли! — она призывно махала ей рукой.

Маленькая щупленькая арестантка с чуть раскосыми глазами и широкой улыбкой подбежала к ней, но рядом не встала.

— Би, я боюсь заразиться. Ближе не подойду. Ты чего на вызов не пришла?

— Меня Курум еще позавчера от построений освободил. Не до них…

— Курум… Нашла кого вспомнить. Он уже, наверное, кутит в каком-нибудь борделе придорожном. Новый интендант сегодня приехал и всех собирал. Ты даже не можешь себе представить, какой красавчик! Я так и обомлела вся! Да что я. Мне кажется, там даже Лора обомлела! Видела сейчас, как он от нее выходил. И она стоит такая, кивает, улыбается. Ты вообще видела, чтобы наша Лора хоть раз кому-то тут улыбнулась? — девчонка тараторила без остановки.

— Ли, пожалуйста, мне нужна твоя помощь, — Габриэлла нетерпеливо замахала на нее руками. — Приведи сюда кого-нибудь из надзирательниц. Хорошо бы Кло или Малу.

— Кло слегла сегодня, Малу видела только что. Сейчас позову. А что случилось?

— Потом объясню. Беги скорее.

Ли послушно развернулась и уже через несколько минут привела надзирательницу.

— Чего тебе, 320-я? — без экивоков спросила высокая, с коротким ежиком седых волос женщина лет 50. Среди административного состава тоже были заболевшие, а, судя по тому, что Малу была до сих пор в накинутом рано утром плаще-дождевике, остальным работы хватало.

— Надо накормить тех, кто болен. Пожалуйста, распорядитесь, пусть привезут еду из столовой, — начала объяснять Габриэлла.

— Вот и договорились! 320-я, ты что не знаешь? Прием пищи в бараках строго запрещен. Пока особых указаний от начальства нет, придется им самим как-то дойти и поесть.

— Это невозможно. У нас так весь лагерь сляжет. Да и нет у них сил, чтобы идти. Ну, пожалуйста…

— Добрый день!

Неожиданный мужской голос заставил всех троих — Габриэллу, Малу и помалкивавшую Ли — обернуться.

Новый интендант собственной персоной стоял перед ними, держа в руках черную дорожную сумку. За его спиной Ли сделала огромные, насколько позволяла ее внешность, глаза, а потом скосила их на Амира, пытаясь дать понять Би, кто перед ними.

— Господин интендант, тут просьба от арестанток. Сейчас время обеда, а те, кто болеют, дойти не могут. Да и заразные они. В бараках по уставу есть запрещено. Но здесь все-таки ситуация непредвиденная… — Малу начала неожиданно мягко передавать все то, что пыталась ей доказать Би.

— Конечно, надо организовать больным горячий обед. Извините, я еще не со всеми сотрудниками лагеря знаком. Как вас зовут?

— Беат Малу.

— Беат, пожалуйста, возьмите этот вопрос на себя. Вы, — он неожиданно повернулся к Ли. — на каких с утра работах?

— В прачечной, но я уже закончила, — заверила та.

— Значит помогаете с доставкой обеда. Чтобы не создавать риск распространения заражения, принесите еду на крыльцо, дальше я разберусь.

Когда Малу удалилась, увлекая за собой Ли, Амир повернулся к оставшейся арестантке и внимательно посмотрел на нее. Ее голову покрывала простая коричневая косынка под цвет такого же тускло-коричневого платья. Женщина забыла снять маску, и сейчас над ней сверкали только огромные серые глаза. Обожгли его и тут же потупились.

«Бог всех Богов! Откуда она такая здесь…» — подумал он, но вслух спросил:

— Вас Лора за старшую оставляла?

Та кивнула.

— Ну давайте, показывайте, что там у вас.

— Конечно, сир, — женщина вошла внутрь. И хотя за то время, которое Габриэлла провела в лагере, ее каймиарский значительно улучшился, своеобразный акцент все же чувствовался, особенно новому человеку с большой земли. Но Амир не смог поразмыслить над загадкой арестантки. Увиденное в бараке захватило все его внимание. Длинные унылые ряды коек, бледные, покрытые испариной, с марлевыми тряпицами на лбу женщины, духота и затхлость. И безнадежность. Все это разом обрушилось на него.

Интендант достал из наружного кармана сумки перчатки, маску и стетоскоп. А Би протянул бесконтактный термометр.

— Подносите, не касаясь, к открытому участку кожи… — начал объяснять он, но та кивнула.

— Я знаю, Сир, — она перебила его и сразу испуганно потупилась. — Извините.

— Ну и хорошо, что знаете. Тогда не будем терять времени.

Они пошли от койки к койке. Амир проводил осмотр, Би измеряла температуру. Все данные по каждой арестантке Интендант аккуратно записывал в блокнот. Женщины, несмотря на слабость и дурноту, с удивлением смотрели на молодого мужчину, будто с неба упавшего на остров.

Закончив, он тяжело вздохнул.

— Надо звать Лору. Вдвоем мы быстрее справимся с капельницами и инъекциями.

Габриэлла непонимающе посмотрела не него.

— У Лоры весь лазарет забит тяжелыми. Вы, наверное, видели. Если бы было что вводить, я и Сали, помогли бы вам, — она кивнула на девушку, которая настолько тихо стояла у противоположной стены, в полумраке, что Амир ее и не заметил. — Но только где же лекарства взять.

Интендант махнул рукой в сторону входа, где стоял его черный баул.

— В моей сумке есть все необходимое.

На следующие полтора часа они втроем превратились в бригаду неотложной помощи. Амир распределил назначения, выдал им препараты и сам также начал ходить между кроватями. Габриэлла ставила последнюю в ее списке капельницу. Услужливый конвой, притащил подставок даже больше, чем нужно. Смешно, что у Лоры столько штанг, два лагеря можно одновременно прокапать, а лекарств не было. «Боги! Совсем не видно вен». Пожилая арестантка, знакомая ей еще по бараку мамы Талли, тяжело дышала.

— Руми, прости, никак не попаду тебе в вену, — шепнула она ей.

— Вам помочь? — голос интенданта раздался совсем близко за спиной. Габриэлла от неожиданности вздрогнула.

— Не могу нащупать вену, — объяснила она.

Амир молча протянул ладонь, и она осторожно положила на нее катетер. У него дело пошло гораздо лучше, игла встала на место с первой попытки. Габриэлла обрадованно поправила подушку под головой арестантки. «Вот и все, Руми, скоро тебе станет легче, — прошептала она ей. — Поспи пока».

Амир бросил на нее взгляд. Женщина плавно пошла от кроватей в сторону двери, но почти уже на пороге привалилась к стене. Он успел подскочить к ней, удержал от падения и усадил прямо на пол.

— Заболеваете?

Габриэлла покачала головой:

— Я уже переболела, это остаточная слабость… Сейчас пройдет.

Дверь открылась — в проеме показалась Ли. Она удивленно уставилась на Би и присевшего рядом интенданта.

— Обед привезли, — пробормотала она.

Сали, которая снова стала полуневидимой, как закончила с пациентами, тихо заговорила:

— Сир, я могу помочь накормить тех, кого нужно. Би тоже надо покормить. Она вообще сутки не спит почти. А я только с утра пришла.

— Если честно, я бы и сам уже поел, — признался Амир. Женщины посмотрели на начальника. Смешливая Ли захихикала первой, Сали отвернулась смущенно. Би стянула маску и, слабо улыбаясь, спросила:

— Неужели будете есть то же, что и мы?

— У вас какая-то специальная еда?

320-я улыбнулась еще шире.

— Правильнее было бы сказать спецэффектная…

— Может быть специфическая?

— Да… — Габриэлла натянула маску обратно на лицо. «Надо меньше говорить, балда!» — отругала она мысленно сама себя.

Поднявшись с пола, Би наотрез отказалась есть, пока не будут накормлены болеющие женщины. Наконец и она примостилась на подоконнике, используя его в качестве импровизированного стола. Мутная похлебка с одинокими кусочками овощей и комок кукурузно-рисовой каши на второе уже остыли. Но есть надо было. У нее давно пропала всякая чувствительность к запахам местной кухни и брезгливое отношение к ее виду. Ела, как горькое лекарство принимала.

К окну, придерживая поднос с таким же обеденным набором, как у нее, подошел Амир.

— Можно я тут рядом пристроюсь? Последняя моя еда — это утренний кофе в порту Эквополиса.

Габриэлла кивнула, с любопытством наблюдая за интендантом. Он спокойно ел, не комментируя качество еды. Еще и болтал между делом.

— Глаза у вас совсем не каймиарские… Кто вы по национальности?

— Азнавурянка, сир, — она уставилась в тарелку, прячась от любопытства Амира.

— А, — протянул он и перевел тему. — Передайте, пожалуйста, хлеб.

Би сжала ложку до белых пальцев. Страх начал подниматься в ней душной волной, в глазах защипало. Последнюю фразу он произнес на меабитском. Она не ответила и не обернулась, просто оцепенела. Амир сам потянулся за ломтиком хлеба и как бы невзначай тронул ее за плечо.

— Извините, — уже на каймиарском, тихо сказал он. — Я не хотел вас напугать. Просто решил проверить интуицию. У вас, конечно, есть все основания скрывать свое происхождение… Но меня бояться не надо. Я не враг.

— Говорите на языке меабитов? — все так же не поворачиваясь, набралась смелости спросить Би.

— Нет, просто знаю пару фраз. На фронте, уже в конце войны, я попал в госпиталь к меабитам. Вот там и выучил.

— Так вы военный… — не то спрашивая, не то констатируя факт, сказала она.

— Я офицер медицинской службы, — на этих словах Амир сложил пустые тарелки, давая понять, что разговор окончен. — Сейчас попрошу Лору прислать кого-нибудь вам на смену. А то сами под капельницу угодите.

Он направился к выходу и уже на пороге обернулся:

— 320-я, вы молодец! — он повел рукой в сторону больных. — Отличный уход.

Габриэлла смотрела в окно, как интендант почти бежит под снова зарядившим дождем в сторону медблока. «Надо быть осторожнее с ним, осторожнее»

***

Слова шефа вывели Амира из себя. Хуже, чем бюрократия, не может быть ничего. Пять минут назад он говорил с главой Лиги по поводу поставок медикаментов в лагерь, передал перечень всего необходимого. А в ответ получил сочувствующие: «Помогу чем смогу, но не раньше начала следующего квартала. Бюджет на этот спланирован от и до. Мы же не благотворительная организация, сам понимаешь. У нас меценатов нет…». Целых два месяца придется ждать. Это еще в лучшем случае. «Если получится, минимизируй потери. Но невозможного от тебя никто не требует». Интересно, а если у него тут поллагеря вымрет, что тогда?!

Откинувшись в кресле, новый интендант устало закрыл глаза. За окном серость непрекращающегося дождя сменилась сумеречным туманом. Амир провел на ногах уже больше 16 часов, не считая короткого сна во время перелета. Но даже если бы он захотел, заснуть бы не вышло. Судя по всему, этот лагерь — просто кладезь проблем. Не благотворительная организация они… Это, простите, и дураку ясно… Благотворительная организация… Ну точно же! Амир открыл глаза и схватился за телефон. Теперь главное, чтобы все срослось.

— Ну привет, самый бескорыстный доктор Империи! — бодро начал он разговор.

— Здорово! Амир, это правда ты? Бог всех Богов! Рад слышать тебя! Ты в столице? Давай встретимся!

— Нет, нет, Тод, дружище! Я сейчас очень далеко от центра. Звоню тебе по срочному делу. Ты все еще волонтеришь?

— Да, ты же знаешь. Пока моя Мел здесь, и я буду здесь. А она от своих сирот вряд ли когда-нибудь откажется. Так что…

Амир подскочил и не переставая говорить, начал мерить кабинет шагами:

— Тод, мне очень нужна ваша помощь. Сможете срочно организовать партию лекарств и лечебного питания на остров Иннос в качестве гуманитарной миссии?

— Иннос — это тот, что я думаю? В Холодном море?

— Да, все верно.

— А что там за гуманитарная катастрофа? Я в новостях ничего не слышал о них.

Амир закатил глаза на реплику своего собеседника:

— Про такое тебе в новостях не расскажут. Я получил здесь должность интенданта в женской тюрьме. Только сегодня приехал. А у них эпидемия гриппа. Из медикаментов только компрессы. Кое-что я привез с собой, но эта капля в море…

— Подожди. Ты просишь помощь для женщин из тюрьмы?

— Да, для них. На материке вспышку этого штамма подавили быстро. А здесь косит всех без разбора…

— Амир, при все моем к тебе уважении, но на «Инносе» одни отбросы. Это всем известно. Не пострадавшие от стихии, не больные дети. Они сами выбрали свою судьбу. Стоит ли так за них впрягаться?

— Судьбу людям выбирает Бог всех Богов, если ты не помнишь, — глубокая складка, словно тонкая игла появилась между бровей у интенданта. Он сел в кресло и продолжил. — Вообще, я чувствую, ты многое не помнишь. Например, как в первые дни, когда в бой пошли «куколки»,превращая в компост без разбора и чужих и своих. Как нас с тобой под самым Юкатаном меабиты приняли в своем госпитале вместе со всеми, кого мы смогли вытащить тогда на себе. И даже ни разу не сказали грубого слова. Хотя мы в их глазах однозначно захватчики и отбросы…

— Я все помню… — после тяжелой паузы ответил Тод. — Когда тебе нужны лекарства?

— Так срочно, как только сможешь…

— Завтра не обещаю, но до конца недели будут.

— Спасибо.

— Пока не за что, Сулем. Рад был тебя слышать.

Амир отложил телефон и довольно потянулся в кресле.

***

Габриэлла еле дождалась, когда присланные Лорой арестантки сменят ее и Сали в пятом бараке. Напарница по импровизированному лазарету там же сразу легла спать. А она, радуясь завесе тумана, побежала в «домик» к Илиасу. Тяжелый вирус к огромному облегчению совершенно не интересовался детьми, предпочитая набрасываться на взрослых. Но, на всякий случай, Би уже на входе надела маску. По ночам там оставалась только старшая нянечка Дивал. Она приветливо поманила внутрь позднюю гостью.

— Заходи, заходи. Твой парень заскучал. Глазки такие грустные. Не привык он совсем-то не видеться. Ну как девчонки? — зачастила женщина.

— Лучше. Новый интендант привез лекарства.

— Ой, — Дивал всплеснула руками. — Лора заходила ко мне. Сказала он офицер медицинской службы. Неужели хоть раз нормального человека прислали? А ты его видела? Лора, говорит, красавец каких поискать.

— Видела, — шепотом ответила Би. — Никакой красоты особой не разглядела. Сейчас для нашей Лоры любой, у кого антибиотики в руках, красавец будет.

Дивал махнула на нее рукой и тихо с хрипотцой захихикала.

Габриэллу смутно тревожил весь этот ажиотаж вокруг нового начальника. Неизвестно, как при нем будет складываться жизнь. Удастся ли ей сохранить свою тайну. Не желая больше обсуждать его персону, Би заглянула в одну из детских комнат. В кроватках, выстроившихся вдоль стен, спали малыши. Она прошла в левый дальний угол и, присев на пол, протянула узкую ладонь сквозь старые рассохшиеся прутья к вьющимся волосам пухленького пятимесячного младенца. Он вроде бы сладко спал, приоткрыв розовый ротик. Но как только материнская рука коснулась его головы, мальчик распахнул большие серые глаза и внимательно посмотрел на незнакомку в маске.

— Здравствуй, сыночек. Маленький мой котеночек, — прошептала Габриэлла.

Узнав ее голос, мальчик потянулся к ней. Она вытащила ребенка из постели и прижала к себе. Сонный малыш обнял ее маленькими ручонками, обиженно закряхтел, засопел, готовый разразиться истерикой, долго копившейся от одиночества в его крошечном сердечке. Примостившись на линялом ковре на полу, Би поспешила приложить сына к груди. Пока он причмокивал, то и дело жалобно вздыхая, она любовалась им, тихонько покачиваясь. Ей хотелось петь ему красивые меабитские колыбельные, под которые ее когда-то укладывали няня или отец. Но она боялась разбудить других детей. Ради таких вылазок к сыну арестантка под номером 320 могла отдать все на свете. Существование Илиаса им с Лорой удалось скрыть от Курума не иначе как с дозволения Богов. Сколько раз она всеми правдами и неправдами выбиралась к нему, обманывала надзирателей, менялась втихую нарядами с напарницами, забирая себе тяжелую работу, лишь бы они прикрыли ее в нужное время. А чего ей стоило сохранить лактацию! Но Габриэлла меньше всего думала о своем неудобстве. Два раза в сутки у ее сына было материнское молоко. А это в их ситуации просто замечательно.

Она прижалась губами к прохладному лбу мальчика. Ткнулась носом в его волнистые волосики. Уже сейчас было понятно, что Илиас унаследовал от матери только цвет глаз. В остальном каймиарские гены взяли верх. Каждый раз вглядываясь в его черты лица, Габриэлла кроме безграничной, захватывающий дух нежности, чувствовала еще и тяжелую горечь обиды на судьбу.

Каким счастьем могло обернуться это время, если бы Илиас появился на свет, как и положено наследнику престола, во дворце. В заботе и любви. Она представляла, в какой красивой колыбельке он мог спать и как по ночам она брала бы его к себе «под бочок». И никаких надзирателей и украденных минуток вдвоем. Никаких разлук…Ни с ним, ни с Шаном…

Едва слышно она шептала ему на ушко: «Мы обязательно отсюда выберемся. Я обещаю тебе. И тогда все, кто упрятал нас в этот ад, умрут. Все до единого… Главное, пусть среди них не будет твоего отца. Боги, пожалуйста, пусть среди них не будет Шана. Пусть не будет…».

Глава III. «Закрыть ворота!»

Громкий стук разбудил Амира. Кто-то усиленно барабанил в дверь, да еще и кричал вдобавок: «Господин интендант! Господин интендант!» Сонный господин интендант дотянулся до часов на грубой прикроватной тумбочке. «Четыре утра! Что там еще стряслось?» Первые три дня в «Инносе» его ничем не порадовали. С нарастающей тревогой он наспех оделся и наконец открыл дверь. Молоденький конвойный козырнул и доложил:

— Извините, господин Амир. К северному КПП подъехал большой наземный фургон. Говорят, гуманитарная помощь, и вы в курсе.

Амир радостно хлопнул удивленного парня по плечу.

— Да что же ты с этого не начал?! Иди Лору разбуди. Она будет нужна, — и сам быстрым шагом отправился к северному створу. Красный фургон с большой белой надписью «Волонтеры Империи» стоял за тяжелыми решетчатыми воротами. Дежурный смены громко пререкался с водителем.

— Не было у меня приказа от начальства, понимаешь? Может бомба у тебя там! Не могу я пропустить.

— Какая бомба?! Ты безграмотный? Лекарства это! Вот же я тебе накладные показываю!

Но дежурный отказывался брать бумаги, упорно возвращая их через узкие просветы в решетке. Увидев приближающегося интенданта, он облегченно выдохнул:

— Господин Амир, грузовик прибыл. Говорят, вы в курсе, но распоряжений никаких не было.

— Все нормально. Давайте сюда бумаги, — обратился он уже к водителю. Тот отдал документы и спросил: «Вы Сулем?»

–Да, я.

— Тогда вот. Это от Тода, — он протянул ему конверт. Амир развернул и прочел выведенное красивым, явно женским почерком:

«Собрали все, что смогли в такой срок. Удачи. Обнимаем. Твои Мел и Тод». Сентиментальная жена его друга не любила видеозвонки или сообщения в телефонах, Тод был единственный в их медвзводе, кому приходили длинные, обстоятельные бумажные письма из дома. Спрятав послание в кармане кителя, он снова повернулся к дежурному:

— Открывайте ворота!

Красный фургон медленно въехал на территорию лагеря. Как раз в этот момент на КПП подошла Лора в сопровождении все того же конвойного.

— Амир, — гневно рявкнула она. — Даже у Курума хватало инстинкта самосохранения для того, чтобы не будить меня среди ночи. Надеюсь, у вас веская на то причина.

Интендант добродушно засмеялся.

— Лора, простите, но без вас я не смогу определить никуда это богатство, — и он кивнул на машину. Водитель как раз открывал грузовые двери. Медсестра прочла надпись и, не веря своим глазам, повернулась к начальнику:

— Это что, гуманитарная помощь?

Амир кивнул.

— Гуманитарная помощь здесь, на Инносе? — не дожидаясь ответа, она попыталась в полумраке заглянуть внутрь. — Не томите. Что там?

— Лекарства, расходные материалы, лечебное питание, — гордо перечислил ей интендант.

Лора на несколько секунд застыла с приоткрытым от удивления ртом, отчего сделалась похожей на старшеклассницу-переростка. Но быстро опомнилась и подбоченившись, скомандовала:

— Выгружайте все на склад медблока. Там даже готовить ничего не надо, он уже сто лет пустой.

Когда ребята забегали туда-сюда, перетаскивая коробки с ценной поклажей, она повернулась к Амиру и с чувством сказала:

— Я не знаю, как вы это сделали, господин Амир… Но за все пятнадцать лет пока я здесь, никогда никто не привозил на «Иннос» добровольно благотворительную помощь. За каждую пилюлю мне приходилось биться месяцами. Это… это просто какое-то чудо!

— Ну что вы, Лора, — молодой интендант смутился. — Времена меняются, волонтеры становятся активнее. Вот и все…

***

Спустя две недели после своего приезда, Амир уже хорошо понимал, почему шеф так тщательно выспрашивал его, готов ли он к подобной работе. Снова и снова показывал все бумаги и предупреждал, что скорее всего они не отражают реальной картины. И, несмотря на всю осознанность выбора, который он сделал, легче его служба не становилась. Проблемы глядели на него из каждого угла.

Представив лагерь как организм пациента, он составил схему «болезней» по убывающей от самых насущных к второстепенным. И после того, как вспышку гриппа удалось побеждить, острее всего встал вопрос с качеством питания. Вернее, с полным его отсутствием.

Собрав на совещание трех старших надзирателей, своего зама и Лору, он попросил их рассказать, как могла сложиться такая ситуация, что продовольствие привозят в лагерь раз в три месяца, в рационе почти нет мяса, рыбы, совершенно нет молочных продуктов, а хлебом можно забивать гвозди. Но не получил никаких более вразумительных ответов, кроме нелепых «Таков порядок», «Иннос слишком далеко от материка».

— А почему здесь так много лошадей? Их ведь не используют на хозработах, — как показалось подчиненным неожиданно перевел тему Амир.

Его зам кхекнул и пояснил:

— Курум очень почитал императора Натоса. А тот, как всем известно, очень любил лошадей. Поэтому господин интендант… простите, бывший господин интендант, добился разрешения разводить этих животных. Сам лично их отбирал, организовывал доставку на остров, объезжал и всячески холил.

— А что если мы заведем здесь не лошадей, а домашний скот и птицу? Коров, коз, кур? Сможем организовать уход силами арестанток? — весь этот разговор начал наконец обретать для присутствующих смысл. Амир собирался кормить своих подопечных натуральным хозяйством.

Лора первая утвердительно кивнула:

— Многие женщины здесь умеют обращаться с животными. Доить, ухаживать. Научат тех, кто не умеет.

Сартр, напротив, был настроен скептически:

— Господин Амир, идея интересная, но как это организовать? Боюсь, начальство не одобрит…

— Ну это уже моя забота, Сартр. Вы скажите главное, если удастся провернуть это дело, мы сможем организовать все так, чтобы не особо зависеть от центра и самостоятельно обеспечивать себя едой?

— Думаю, да, — осторожно кивнул заместитель начальника.

Одна из надзирательниц вскинула блеклые карие глаза на интенданта. Ее звали Дерна. Даже сидя за столом она выглядела огромной, возвышаясь почти на голову над остальными. Большие, почти мужские ладони легли на столешницу, крупные черты лица еще сильнее выделялись на фоне черной косынки, туго затянутой на голове. Немолодая, но точно определить ее возраст было сложно. Старожилы знали, что женщина работает в лагере почти 25 лет. Последние три месяца Дерна отсутствовала, уехав в срочный отпуск по семейным обстоятельствам. Ходили слухи, что она похоронила на большой земле мать и собиралась получить приличное наследство, но проиграла тяжбу с другими родственниками. Дерна пропустила смену власти в лагере и теперь с подозрением смотрела на нового интенданта.

— Не сочтите за грубость, господин Амир, — начала надзирательница. — Но, возможно, вы не очень понимаете, с кем нам всем приходится иметь дело. Здесь собраны не какие-нибудь дамы высшего света. А настоящие преступницы. Эти женщины воровали, обманывали мужей, варили и продавали запрещенные препараты, некоторые даже убивали. Их жизнь здесь — расплата за грехи. И она не должна быть сытой и довольной.

Амир внимательно посмотрел в лицо своей подчиненной:

— Я помню, с кем имею дело. Но вашу позицию не разделяю. Эти женщины уже и так наказаны несвободой, невозможностью видеться с близкими, суровым бытом. Нельзя их ставить в еще более бесчеловечные условия. Мы ведь с вами люди, а людям необходимо сострадать друг другу. Поэтому пока я руковожу лагерем, здесь все будет двигаться в сторону улучшения условий содержания арестанток. А за грехи, как вы выразились, пусть каждого карает Бог всех Богов. На этом у меня все. Спасибо. Можете идти.

***

Начальство приняло план Амира, только при условии, что его проект не потребует дополнительного финансирования. Интенданта это вполне устраивало. По документам все девять лошадей, купленных Курумом, принадлежали системе, а не ему лично. «Удивительный человек. Неужели он рассчитывал оставаться на своем посту всю жизнь?» Но поскольку этого не случилось, его преемник, долго не раздумывая, продал пять лучших коней. А на вырученные деньги приобрел целый скотный двор: четырех коров, двух свиней, одна из которых должна была вот-вот опороситься, и целый выводок потешных суетливых кур.

У обитательниц лагеря появились новые обязанности: уход за животными. И каша на молоке по утрам…

Амир на этом не остановился и продолжил отправлять доклады в центр, рассказывая о бедственном положении его подопечных. Еще спустя месяц он добился небольшого дополнительного финансирования на закупку рыбы и других морепродуктов у рыбаков в селениях, которые жались к скалам на побережье острова.

Вся эта активность, вместе с привлекательной внешностью и сдержанностью поведения, превратила его в настоящего героя в глазах арестанток.

Даже Габриэлла нет-нет, но забывала об осторожности и украдкой, с любопытством наблюдала за интендантом. После того короткого тревожного разговора в бараке, он ни разу не заговорил с ней. А сама она старалась держаться от начальства подальше. У нее была другая забота. Дерна, единственная из надзирательниц, с большой подозрительностью следила за тем, как в свободное время утром и вечером 320-я бегает в «домик». Другим хватало объяснения, что арестантка просто помогает Дивал с детьми по собственной инициативе. Но только не Дерне.

Как-то вечером уже около барака она перегородила ей дорогу и схватила за локоть.

— Куда это ты шастаешь перед отбоем, а? — грубые пальцы все сильнее сжимали тонкую руку арестантки.

— Я в туалет ходила, — соврала Би.

Дерна нависла над ней и не ослабляя болезненной хватки, дернула ее к себе.

— Врешь. И Дивал врет, покрывает тебя. Но не надейся, рано или поздно я выясню, почему ты так воспылала любовью к этим слюнявым ублюдкам, — она оттолкнула ее. — В барак! Чтобы я тебя не видела до утра на территории!

В ту ночь Габриэлла долго не могла заснуть. Надзирательница напугала ее не на шутку. Все еще ноющая рука только усиливала тревогу. Что будет, если Дерна выяснит и доложит Амиру? Он залезет в ее дело и не найдет там никаких записей о ребенке. А если обновит ее данные, их с Илиасом дни будут сочтены. «Боги! Умоляю! Укройте меня и сына! Не оставьте! Virtu viva, miabitu rondo…»

***

«Войдите!», — Амир перевел взгляд от монитора с отчетом на дверь. После робкого стука на пороге появилась одна из арестанток, с подносом, накрытым пестрой салфеткой.

— Что вам? — нетерпеливо спросил он. Через четверть часа расширенная планерка, а у него статистика не загружена в систему. Не хватало только сейчас еще каких-нибудь проблем вдобавок.

Молодая женщина вошла в кабинет. В воздухе поплыл дразнящий аромат куриного бульона. Она поставила угощение на стол.

— Сир не обедал, поэтому Ли решила принести еду прямо сюда. Сегодня вы ни за что не поверите тому, что приготовила кухня, — улыбаясь начала она.

Интендант внимательно посмотрел на непрошенную посетительницу. Немного раскосые глаза, тонкий нос и чуть крупнее нужного рот, собравшись вместе на одном лице, не делали канонической красавицей его обладательницу. Но нельзя было игнорировать что-то притягательное, запоминающееся в ней. Что-то, от чего не хотелось сразу отвернуться. Восторженное выражение, с каким она на него смотрела, Амир давно научился узнавать в женщинах. И сейчас оно было очень не к месту.

— Я доставку еды не просил, — строго одернул он ее и приказал. — Немедленно унесите все в столовую. Я занят.

— Сир так много работает, так старается улучшить здесь жизнь. Ли просто хочет отблагодарить господина интенданта…

— 215-я! Унесите все обратно! Вы мне мешаете, — сказал он не терпящим возражений тоном. Его раздражала назойливость женщины и действительно вкусный запах еды. Он встал, пересек небольшой кабинет и распахнул дверь.

Ли обиженно подхватила поднос и поплелась к выходу. Проходя мимо него, она остановилась и подняла свои карие глаза, полные слез.

— Извините, Ли не хотела вас рассердить…

Час от часу не легче! С каменным лицом Амир проигнорировал попытку разжалобить его и с облегчением закрыл за ней дверь. Держать дистанцию с арестантками для него стало такой же важной задачей, как и забота о них.

С одной стороны, его внешность слишком будоражила женщин, и на этом фоне любое его неосторожное слово могло быть истолковано двусмысленно. А с другой… он до сих пор злился сам на себя за то, как в первый же день после приезда своим любопытством напугал эту бедняжку под грифом «ЗЕРО». Каждое утро на побудке она смотрела на него своими огромными серыми глазами, в которых таились настороженность и тревога. Сулем не привык ловить на себе испуганные женские взгляды. И ему становилось не по себе при мысли, что эта симпатичная женщина замирает от страха в его присутствии. Как мог он старался больше не смущать ее. Но проходя по утрам вдоль стройных рядов обитательниц лагеря, он все чаще подавался порыву задержать взгляд на лице Би 320. Всего на несколько секунд дольше обычного… Он и сам не мог понять для чего. И было бы проще, если бы она отвела глаза. Но она не отводила. Никогда. И от этого хотелось искать их в толпе арестанток снова и снова.

С большим трудом Амир собрался с мыслями к совещанию. Наскоро сделал доклад и выключив микрофон ждал заключительного слова шефа. Тот всегда подводил итоги и раздавал указания кому считал нужным.

— На будущей неделе пройдет большой пресс-тур по лагерям системы. Журналисты и общественники хотят посмотреть, как содержатся арестанты. А для нас это шанс рассказать о насущных проблемах и выбить дополнительное финансирование из казны, — неожиданно объявил шеф. — Амир! Твое поднебесье тоже включили в программу. Будете последним в их вояже пунктом назначения. В среду жди.

Интендант очнулся:

— Какие будут указания? Что показывать, что нет? Я бы вообще конечно все показал, как есть…

— Вот как есть и покажи. Проведи везде. Расскажи, что уже сделали и что еще необходимо.

***

Перспектива раструбить о проблемах «Инноса» на всю империю Амира очень воодушевила. Утром назначенного дня он с нетерпением поглядывал в окно, из которого хорошо просматривался центральный КПП. Конечно дежурные бы сразу вышли на связь и доложили о приезде гостей. Но он все равно нервничал. Наконец у ворот началось какое-то движение. Видно было как через створ у кого-то, невидимого пока глазу, принимает документы начальник смены.

В этот момент заверещал внутренний селектор. Амир подскочил к столу, торопясь скорее выяснить кто звонит и выйти встречать прессу. Не успел он поднести трубку к уху, как в ней раздался нервный голос шефа:

— Амир, ты уже впустил к себе журналистов?

— Нет, они только к КПП подъехали…

— Немедленно! Беги и разворачивай их восвояси. Вам только что присвоили статус сверхсекретного военного объекта! И не спрашивай меня. Сам не понимаю, что происходит, тьма с ними! Но если снимут хоть кадр, мы с тобой первые под трибунал пойдем.

— Понял!

Интендант выскочил на улицу. Ворота уже были открыты и в них показался белый нос большого наземного автобуса. Добежать он не успевал. «Вот идиот! Рация!»

«Не впускать никого на территорию! Закрыть ворота!» — рявкнул он в трубку и потом уже помчался к КПП.

А в другой части двора, за плацем, Габриэлла шла в прачечную с огромной корзиной грязного белья. Руки ныли, поэтому в какой-то момент она поставила свою ношу на землю и, тяжело дыша, встала в чуть теплый луч солнца — не частый соратник сурового островного лета. Мимо шла Лора. Она тоже остановилась и с улыбкой сказала:

— Би, ты прямо как кошка!

Обе засмеялись.

— Да я ухожу, ухожу — Габриэлла подхватила корзину и уже разворачивалась, когда боковым зрением выхватила огромный автобус, показавшийся у центрального КПП.

— Лора, смотрите. Неужели так много арестанток разом привезли?

— Да помилуй нас Бог всех Богов, Би! Смерти что ли моей хочешь? Это журналисты. Амир вчера совещание проводил расширенное, всем указания раздавал. Фильм они там что ли про лагеря снимают. Даже до нас вон добрались…

Медсестра еще что-то говорила, но Габриэлла уже не слышала. Сердце ее зашлось в бешеном ритме, в ушах зашумело. Отбросив корзину, она ринулась к воротам. Мысли вспышками мелькали в сознании. «Корреспонденты меня узнают» «Новости моментально облетят весь мир!» «Тогда меня не посмеют уничтожить, только не на глазах у всех…» Плац показался ей огромным, а ноги невообразимо тяжелыми, будто она пыталась бежать по пояс в воде, в боку кололо. Заметив суету на КПП, она сорвала с головы косынку и ускорилась настолько, насколько могла. Легкие горели огнем. С противоположной стороны почти с такой же прытью к автобусу бежал начальник лагеря. Нет, нет… Он не разрешил им заехать! Закрывает ворота!

«Стойте! Стойте!» — громко, на международном языке закричала она. Но никто не обратил на ее вопли внимания. Затворы загудели.

Интендант с облегчением привалился к воротам. Успели!

— Чего она там кричит? — старшая надзирательница Дерна, которая должна была встречать гостей вместе с начальником, обратила внимание на бегущую арестантку.

Амир удивленно посмотрел на Габриэллу, наконец остановившуюся у КПП. Глаза ее лихорадочно блестели, лицо блестело не то от пота, не то от слез. Едва дыша, она хрипло уже на каймиарском спросила:

— Это были журналисты? Правда были журналисты?

— А ты что, 320-я, интервью хотела дать? — Дерна надреснуто захихикала. Ее поддержали двое молодых дежурных.

Амир не рассмеялся вместе с ними. Шагнув к ней навстречу, он спросил:

— Что вы хотели?

Габриэлла с тоской посмотрела на глухие ворота. Было ясно, что автобус уже успел развернуться и отъехать от лагеря.

— Почему вы их не впустили? — она смерила его полным отвращения взглядом.

— Лагерю только что присвоили статус сверхсекретного военного объекта. Потому и не впустил. А теперь идите и займитесь своими делами. Ясно? — и без того перенервничав, Амир не собирался отчитываться еще и перед арестанткой.

Габриэлла развернулась и медленно, под гогот конвойных, пошла в сторону прачечных. Ее идеально ровная спина не потеряла своей стати даже от тяжелой лагерной жизни. Присев над корзиной, она собрала разлетевшееся белье и понесла его в стирку. А коричневая косынка так и осталась лежать сиротливым комком посреди плаца.

***

Весь оставшийся день Би двигалась будто бы в полусне, едва чувствуя ноги и руки. Когда пришла пора идти на ужин, она просто не смогла зайти вместе со всеми в столовую. Стояла и смотрела, как такие же, как она, обритые, обезличенные женщины вереницей тянутся ко входу за порцией скудной пищи. Когда все отряды скрылись в здании пищеблока, она пошла в противоположном направлении. Забежав в первый попавшийся сарай, Габриэлла села прямо на пол, между какими-то метлами и граблями. Боль и горечь от упущенной возможности выбраться на свободу навалились на нее, и она, впервые за долгое время, уткнувшись в колени, заплакала навзрыд. Так плачут от бессилия маленькие дети, когда не могут противостоять воле взрослых. Она жалела себя и сына и всем своим существом в тот момент ненавидела и интенданта лагеря, и Шана, даже собственного отца. Всех богов, своих и чужих. Бездушные вершители человеческих судеб. За что вы бросили ее здесь одну? За что?

Амир в задумчивости брел по территории, пытаясь хоть как-то отключиться от нервного рабочего дня. Непонятно по какой логике принятое решение сделать лагерь военным объектом, ему, интенданту, добавило только лишней бумажной волокиты, да еще и дополнительное совещание раз в месяц. И кому это только в голову пришло?!

Вырывающийся из привычного ансамбля вечерних шорохов звук заставил его отвлечься от собственных мыслей. Он прислушался, пытаясь понять, что это. А когда догадался, пошел искать источник. Железная ручка сарая к вечеру успела покрыться инеем и неприятно холодила ладонь. Он распахнул дверь, одновременно внутри что-то глухо упало, к его ногам выкатилось пустое ведро… и наступила тишина. В полумраке было видно, как кто-то тенью сжался на полу у стены.

— Если что, с порога вас хорошо видно, — сказал он. — Все, кроме лица. Назовитесь.

— БИ 320, — сдавленно прошептала тень.

Сулем осторожно убрал в сторону ведро и неплотно, так чтобы оставалась полоска тусклого света, прикрыл дверь.

Габриэлла наспех вытирала слезы, но становилось только хуже. На бледной коже во все стороны расцвели красные пятна. Интендант присел на пол прямо перед ней.

— Что у вас случилось?

— Ничего, сир…

— У вас неприятности? Что-то происходит среди заключенных, и мне пора беспокоиться?

Она молча покачала головой.

— Знаете, почему мужчины не любят, когда женщины плачут?

Она снова покачала головой, до сих пор порывисто всхлипывая.

— Нам сразу хочется помочь, как-то успокоить. А как — непонятно, потому что непонятны причины ваших слез. У женщин всегда есть пара поводов для грусти в запасе, да?

Би слабо улыбнулась.

— Если бы не моя должность, — честно начал Амир. — И не это место… Я бы взял вас за руку…А еще лучше обнял и держал, пока слезы не закончатся…

— Вам хочется обнять каждую женщину, которая имела неосторожность заплакать в вашем присутствии? — шепотом спросила она.

— Нет, конечно. Не каждую. Но вас бы обнял…

Би посмотрела ему в глаза:

— Меня нельзя…

— Я знаю… — Амир поднялся и открыл дверь. — Идите. Если поторопитесь, еще успеете на ужин.

— Опоздавших не кормят.

— Что и меня тоже выгонят?

— Вас, наверное, все-таки голодным не оставят. Вы слишком добрый.

— Слишком? — интендант пропустил ее вперед и закрыл дверь.

— Слишком. Для такого места как «Иннос»…